Гастон Леру - Призрак Оперы [litres]

– Рауль!.. Рауль!

Она несколько раз заставила повторить его, что ей это не снится и что Рауль де Шаньи сумел добраться до нее с помощью преданного человека, которому известна тайна жилища Эрика.

Однако тут же чересчур поспешную радость, которую мы ей доставили, сменил еще больший ужас. Она хотела, чтобы Рауль немедленно ушел. Боялась, что Эрик обнаружит его и тогда без малейших колебаний убьет молодого человека. В нескольких торопливых словах она поведала нам, что Эрик совсем обезумел от любви и был полон решимости погубить всех и себя вместе со всеми, если она не согласится стать его женой, представ перед мэром и кюре, кюре церкви Мадлен. Он дал ей время подумать до одиннадцати часов завтрашнего вечера. Это был последний срок.

По его словам, ей придется выбирать между свадебной мессой и заупокойной!

И еще Эрик произнес одну фразу, которую Кристина не совсем поняла: «Да или нет, если нет, то всех ждет смерть, и все будут погребены!»

Но я-то сразу понял эту фразу, ибо она ужасающим образом соответствовала моей страшной мысли.

– Не можете ли вы сказать нам, где сейчас Эрик? – спросил я.

Она ответила, что он, видимо, вышел из дому.

– Не могли бы вы это проверить?

– Нет!.. Я привязана и не могу пошевелиться.

Узнав это, мы с господином де Шаньи не удержались от крика ярости. Спасение нас троих зависело от свободы передвижений девушки.

О! Освободить ее! Добраться до нее!

– Но где вы? – снова спросила Кристина. – У меня в комнате, в спальне Луи-Филиппа, о которой я говорила вам, Рауль, только две двери. Одна – через которую входит и выходит Эрик, и другая, никогда не открывавшаяся в моем присутствии, он запретил мне переступать ее порог, потому что, по его словам, это самая опасная из всех дверей – дверь пыток!..

– Кристина, мы за этой дверью!..

– Вы в комнате пыток?

– Да, но мы не видим двери.

– Ах, если бы я только могла добраться до нее!.. Я постучала бы в дверь, и вы нашли бы ее.

– На двери есть замочная скважина? – спросил я.

– Да, есть.

Я подумал: она открывается с другой стороны ключом, как все двери, а с нашей – с помощью пружины и противовеса, но отыскать их будет нелегко.

– Мадемуазель, – сказал я, – вы обязательно должны открыть эту дверь!

– Но как? – жалобным голосом отвечала несчастная.

Послышался шорох, судя по всему, она пыталась освободиться от сковавших ее пут.

– Мы сможем спастись лишь хитростью, – сказал я. – Надо заполучить ключ от этой двери.

– Я знаю, где он, – отвечала Кристина, казавшаяся обессиленной после предпринятой попытки освободиться. – Но я крепко привязана!.. Несчастный!..

Она разрыдалась.

– Где ключ? – спросил я, приказав господину де Шаньи молчать и предоставить мне вести это дело, ибо нельзя было терять ни минуты.

– В комнате рядом с органом, вместе с другим бронзовым ключиком, к которому он также запретил мне прикасаться. Оба они в кожаном мешочке, который он называет мешочек жизни и смерти… Рауль! Рауль!.. Бегите!.. Здесь все так таинственно и ужасно. Эрик совсем сходит с ума… А вы в комнате пыток!.. Бегите тем путем, которым пришли! Должна же быть причина, по которой эта комната так называется!

– Кристина! – сказал молодой человек. – Мы выйдем отсюда вместе или вместе умрем!

– От нас зависит выйти отсюда живыми и невредимыми, – прошептал я, – только надо сохранять присутствие духа. Почему он вас привязал, мадемуазель? Ведь вы все равно не можете убежать отсюда! И он это прекрасно знает!

– Я хотела убить себя! Вечером, доставив меня сюда без сознания, наполовину усыпленную хлороформом, чудовище исчезло. Эрик ходил будто бы к своему банкиру – так он мне сказал!.. Вернувшись, он увидел, что все лицо у меня в крови. Я хотела убить себя! И билась головой о стены.

– Кристина! – простонал Рауль, заливаясь слезами.

– Тогда он привязал меня… Я имею право умереть лишь завтра, в одиннадцать часов вечера!..

Этот разговор через стену был гораздо более «отрывистым» и более осторожным, чем я смог передать его на бумаге. Зачастую мы умолкали посреди фразы, потому что нам казалось, будто мы слышим скрип, шаги, какое-то странное движение. Она говорила нам: «Нет! Нет! Это не он!.. Он ушел! Действительно ушел! Я узнала шум закрывшейся двери, которая выходит на озеро».

– Мадемуазель! – заявил я. – Чудовище вас привязало, чудовище вас и развяжет… Надо только разыграть маленькую комедию ради этого!.. Не забывайте, ведь он вас любит!

– Несчастная! – услыхали мы. – Смогу ли я когда-нибудь забыть об этом!

– Вспомните об этом и улыбнитесь ему, – умолял я. – Скажите, что эти путы причиняют вам боль.

Но Кристина успела лишь вымолвить:

– Тише!.. Я слышу какой-то шум в стене со стороны озера!.. Это он!.. Уходите!.. Уходите!.. Уходите!..

– Мы не можем уйти отсюда, даже если бы захотели! – твердо сказал я, желая напугать девушку. – Мы не можем выйти! И мы – в комнате пыток!

– Тише! – снова шепнула Кристина.

Мы смолкли все трое.

За стеной раздались тяжелые, неторопливые шаги, потом они замерли и снова зашаркали по полу.

Затем послышался тяжелейший вздох и вслед за тем – испуганный крик Кристины, мы услыхали голос Эрика.

– Прошу прощения за свой вид! Хорош я, да? А виноват во всем тот! Зачем он звонил? Разве я спрашиваю у тех, кто проходит мимо, который час? Теперь он уже ни у кого не спросит, который час. Тому виной сирена…

И снова вздох, еще более глубокий и тяжелый, исторгнутый из бездонной глубины души.

– Почему ты закричала, Кристина?

– Потому что мне больно, Эрик.

– А я подумал, что напугал тебя…

– Эрик, развяжите меня, разве я не ваша пленница?

– Ты опять захочешь умереть.

– Вы дали мне срок, Эрик, до одиннадцати часов завтрашнего вечера…

Снова шаркающие шаги по полу.

– В конце концов, раз нам суждено умереть вместе и я тороплюсь не меньше, чем ты… Да, мне тоже надоела такая жизнь, понимаешь?.. Подожди, не двигайся, я освобожу тебя. Стоит тебе сказать лишь одно словно: нет! и все сразу будет кончено для всех… Ты права, права!.. Зачем ждать до завтра? Ах, ну конечно, так будет гораздо красивее!.. У меня всегда было пристрастие к картинности, к величественным зрелищам, какое ребячество!.. В жизни нужно думать только о себе!.. И о собственной смерти, остальное не имеет значения… Ты смотришь, как я промок?.. Ах, дорогая, напрасно я выходил. Погода прескверная!.. Ну а кроме того, Кристина, у меня, кажется, начинаются галлюцинации… Знаешь, тот, кто звонил сейчас сирене – ступай посмотри на дне озера, звонит ли он, – так вот, он был похож на… Повернись, вот так, ты довольна? Теперь ты свободна. Боже мой, твои запястья, Кристина! Я сделал тебе больно, скажи?.. Это заслуживает смерти… Кстати, о смерти, придется спеть ему мессу!