Вик Джеймс - Санктуарий [litres]

Она могла убить Дэна?

– Вы говорите, «Старкросс» – это редкость? – уточняю я у Роуэн. – А у семьи без известных магических способностей мог оказаться его экземпляр?

– Исключено. Надо искать историю непрерывной магической практики, уходящую ко времени сразу после Войны за независимость, когда эту книгу напечатали.

Другими словами, Феннов.

Могли ли Сара тайно обучать Изабель? Может, ведьма слишком преданна ей, чтобы рассказать мне о своей юной ученице, хотя она знает, что я веду охоту на магически одаренного подозреваемого?

Я говорила себе, что в Санктуарии нет ни одного человека, которого Сара Фенн стала бы покрывать, если при этом она поставит под удар свою собственную дочь. Однако Иззи Перелли явно будет этим единственным исключением. Готова спорить, что Сара хранила бы тайну Изабель вплоть до того момента, когда Харпер уже явно ожидал арест. Возможно, даже и тогда. Она скорее сбежала бы с дочерью, но не выдала ребенка двух своих лучших друзей.

Я честно говорю Роуэн, кто именно нарисовал эти знаки.

– Мать Иззи – член ковена Сары Фенн, – говорю я. – Фенн твердит, что ни у кого из них нет магических способностей, но что если у Бриджит Перелли они есть, но ей удалось их скрыть? То есть – она всегда умела обращаться с животными, – тут мне вспоминаются случайно услышанные несколько недель слова. – Помню, ее жена сказала, что кошек у Бриджит хватит на целый ковен.

Роуэн пытается улыбнуться.

– Осторожнее с этим. Обвините женщину с кошками – и половина женского населения окажется под подозрением. Это – тактика со времен гонений. И нет – Бриджит необязательно должна быть одаренной. Способности часто передаются через поколение. А сейчас люди живут дольше, и порой мы видим, что они даже пропускают больше одного поколения, так что достаточно кого-то из бабок или дедов девочки, или даже прабабок и прадедов – и дар сможет проявиться. Хотя…

Взгляд ведьмы невольно устремляется к телефону. Роуэн его перевернула, чтобы даже случайно не посмотреть на снимки, но теперь она берет его и снова разглядывает на изображения.

– Хотя что?

– Я не очень хорошо знаю «Старкросс», – объясняет она. – Он из Тринадцати колоний, работа белых, хотя и содержит кусочки отовсюду, обычно с неточностями. Но я смогла его почитать, когда работала на Собор. Это – единственная организация, которой разрешено иметь экземпляр, чтобы совет мог с ним сверяться, потому что там есть и всяческое культурное наследие. Точного значения я не знаю, но вот это, – тут она увеличивает одно из изображений из ежедневника Иззи, – как-то связано с убежищем или сокрытием. Если этот знак был сотворен на вилле, это объяснило бы тот взрыв. Реакция на попытку обнаружить действующую магию.

– Взрыв… – говорю я, потому что у меня в мозгу возникают новые зацепки. – И сокрытие. Так Сара Фенн описала это, когда взорвалась ее лавка. Она сказала, что пыталась ворожить, чтобы увидеть, что случилось с Дэном, но ее чаша ничего не показала, а разлетелась. Окна выбило.

Мы замолкаем, пытаясь все это переварить. Столько зацепок возникает! Я уверена, что если смогу соединить все звенья в одну цепь, то на ее конце обнаружится ответ.

– Есть одна крупная проблема, – нарушает молчание Роуэн. – Ни одна американская ведьма не стала бы обучать своего ребенка этим знакам. Сара Фенн могла показать Изабель, как варить зелья и творить элементарные чары. Но не дала бы ей копировать запретные знаки, о существовании которых даже ведьмы постарались забыть.

– А что, если она самоучка? – высказывает предположение Честер. – Я хочу сказать: оба ее родителя дружны с Феннами. Что если Бриджит или Пьер взяли на время «Старкросс», чтобы Изабель его почитала, и при этом так, чтобы Сара об этом не знала?

Роуэн фыркает:

– Все экземпляры «Старкросс» хранятся под замком. И, скорее всего, под очень мощной защитой. Его не возьмешь так просто, словно библиотечную книгу.

– Да и почему бы не сказать Саре? – возражаю я. – Какой в этом смысл?

– Может, они узнали о способностях Иззи только после того, как Бриджит познакомилась с Черил, и молчали об этом, зная отношение Черил к колдовству? – размышляет Честер. – Или… вы ведь сказали, что девочка сверхстеснительная. Ну, она могла видеть, как относятся к ее подруге Харпер из-за того, что она дочь ведьмы, и не захотела такого для себя. Может, ее испугал ее дар, так что она попросила маму с папой никому не рассказывать.

– Ведьмы-самоучки крайне опасны, – говорит Роуэн. – Это одна из причин, по которой регистрация обязательна: чтобы Собор мог гарантировать, что все люди с магическими способностями прошли должное обучение.

– Босс? – окликает меня Честер. Потому что я замерла: только что сказанное Роуэн напомнили мне еще кое о чем.

«Все экземпляры «Старкросс» хранятся под замком. И, скорее всего, под очень мощной защитой».

Я вспоминаю тот день, когда после попытки ворожбы у Сары взорвалась мастерская. Там присутствовали Бриджит и Пьер.

Бриджит, у которой был талисман, позволявший войти в мастерскую несмотря на Сарины защитные чары. И которая провела в доме подозрительно много времени.

Пьер, очаровательный щербатый Пьер, который ремонтировал Сарину мастерскую. Который когда-то ее построил, как он сам сказал мне в ту нашу первую экскурсию по городу.

Они прекрасно знали, где Фенн хранит экземпляр «Старкросс». И они могли к нему подобраться.

Черт.

Черт, черт, черт!

Как же меня достал этот вшивый городишко с его враньем и враждой. А еще больше меня достало это дело с колдовством и убийством, которое испортит мне карьеру.

– Мэм?

Честер смотрит на меня встревоженно. И он прав. Мне надо взять себя в руки.

Как Пьер ни симпатичен, он просто еще один житель Санктуария, привлекший мое внимание вместе со своей странно-невинной дочерью, которая в своем радужном ежедневнике чертила жуткие знаки – настолько сильные, что магическому эксперту тошно на них смотреть.

– Думаю, нам надо поговорить с Пьером, – говорю я, придвигая к себе телефон. – Большое спасибо, Роуэн. Возможно, позже вы снова нам понадобитесь, но пока с учетом настроений Санктуария я бы советовала вам взять такси до дома. Мы будем на связи. Пошли, Гринстрит.

Однако до Пьера мы не добираемся. Пока я веду машину, рация дает сигнал и Чес отвечает. Я слышу ленивые интонации Мерзкого Кона.

– Кое-что обнаружилось, – говорит он. – К сожалению, телевизионщики попали туда первыми. Они планируют сегодня это передавать. Советую вам все бросить и заняться этим.

И он прав.

*предварительная запись после проблем с соблюдением правовых норм с прошлым репортажем