Полина Луговцова - Избушка на краю омута

Прохор подошел к самому краю. Омут был тих и неподвижен, как пейзаж на картине художника. Лишь покачивающиеся от ветра ивы были подтверждением тому, что он реальный, а не нарисованный кистью на холсте. И еще запах… Нестерпимая тлетворная вонь исходила от него, наполняя воздух. Зеленая пленка затянула водную гладь, и Прохор удивился: начало мая — слишком ранняя пора для цветения воды в озерах. Он достал из кармана сверток с монетами и украшениями и, размахнувшись, швырнул подальше. Тот с громким всплеском исчез под водой, разогнав в стороны ядовито-зеленую пленку. Показалось, что мелкая рябь прокатилась по всему омуту, расходясь от места его падения. Но спустя миг волнение улеглось. Прохор вздохнул, повернулся и пошел в дом — за эту ночь, как и за множество предыдущих, он совершенно не выспался. Может быть, теперь, когда он выполнил требование старика, тот оставит его, наконец, в покое?

Старая кровать с панцирной сеткой глубоко просела под его немалым весом, и лежать на ней было гораздо удобнее, чем на сплющенном диване. Прохор сразу же провалился в сон, не обращая внимания на льющиеся в разбитое окно лучи рассветного солнца. Во сне старик уже ждал его, стоя у изголовья с лопатой в руках. Он тряс ею в воздухе, как перед тем тряс свертком с золотом, и шипел, шевеля потрескавшимися тонкими губами: «Иди вниз и рой, иди вниз и рой, иди рой…»

Прохор проснулся и едва не закричал от бешенства. Ну сколько можно?! Кончится когда-нибудь эта пытка?!

Лопата стояла в углу между стеной и печкой. Странно, что он ее раньше не заметил. Или ее не было? Или просто внимания не обратил, потому что ему было не до лопат? Прохор взял ее, повертел отполированный черенок в руках — с виду крепкая. Вспомнил о люке в полу, ведущем в подполье, глянул в то место — люк был открыт. Квадратный проем чернел, будто приглашая спуститься. Дощатая крышка лежала рядом. Прохор подошел и заглянул вниз, лестницы не было. Но, насколько он помнил, там было не очень высоко. Прохор огляделся и сразу нашел то, что нужно: керосиновая лампа стояла на столе. Рядом лежали спички и моток веревки, будто кто-то все это предусмотрительно для него приготовил. Он привязал веревку к ручке лампы, зажег ее, вернулся к проему в полу, сбросил вниз лопату и осторожно спустил туда же «керосинку». Затем, встав на четвереньки, сполз в проем и повис, уцепившись за край половой доски, а потом разжал пальцы и через мгновение ткнулся ногами в землю.

Подняв лампу, Прохор осветил пространство перед собой. Вокруг вздымались земляные кучи — здесь явно проводили раскопки. Он пошел между ними в ту сторону, где, насколько помнил, находилась дверь подземного хода. И еще рядом с ней были двери — он увидел их тогда, в день расправы над стариком. Откуда-то ему было известно, что откопать нужно среднюю дверь, за ней находится что-то важное. Определив место, откуда начнет копать, Прохор сходил за лопатой и принялся за дело. Комья земли разлетались в стороны с бешеной скоростью — сил у Прохора за годы ничегонеделания скопилось немало. Пот ручьями потек по лицу, шее и бокам, и вскоре нестерпимая жажда заставила его отложить лопату и вернуться в дом. Выбраться было сложнее, но ему удалось высоко подпрыгнуть и ухватиться за край лаза. Подтянувшись, он вылез наверх. Где-то за домом был колодец, Прохор еще раньше заметил темный бревенчатый сруб с перекладиной, от которой вниз тянулась веревка. Правда, неизвестно, есть ли в нем вода. К великой радости Прохора, вода в нем была — он вытянул полное ведро, но, сделав глоток, скривился: вода имела мерзкий вкус тины и запах болота. Но другой не было, и пришлось пить эту. Зато, странное дело, как только Прохор утолил жажду, он тут же почувствовал прилив сил, будто подкрепился хорошей едой, хотя с самого утра ничего не ел.

Работа закипела. Прохор все копал и копал, расчищая перед собой землю. Он потерял счет времени, одержимый желанием добраться до заветной двери. Вдруг керосиновая лампа погасла — топливо кончилось. Однако, едва собравшись отправиться в дом в поисках новой порции керосина, Прохор обнаружил, что прекрасно видит во мраке. «Наверное, привык к темноте», — решил он, и все же зрение его было слишком отчетливым, чтобы быть нормой. Что-то происходило с ним, он чувствовал это. Во-первых, странно, что он еще не выдохся и не упал без сил — рыл ведь уже не один час, но совсем не устал. А теперь вот выяснилось, что видит во тьме, как кот. Мистика какая-то! Еще и есть не хочется совсем. Откуда такой неисчерпаемый заряд бодрости?

Прохор еще несколько раз возвращался к колодцу с водой, и, когда вышел последний раз, снаружи была ночь. Прохор удивленно посмотрел на звездное небо — день прошел, а он и не заметил.

Лопата стукнулась о металл вскоре после того, как он, вернувшись, начал копать снова. Охваченный азартом, Прохор еще ускорился, хотя и так рыл землю, как сумасшедший. Но, откопав железную дверь, он стал расчищать пространство вокруг нее, чтобы понять, та ли это — средняя, которая ему нужна? По бокам обнажилась кирпичная кладка. От лезвия лопаты отлетали искры, когда оно с дикой силой билось в нее. «Хороший кирпич, крепкий, хотя и старый», — подумал Прохор. Дверь оказалась именно той. Он понял это, когда по обе стороны от нее показались другие двери. Прохор отбросил лопату, подергал за ручку, убедился, что она заперта, и принялся ощупывать пальцами поверхность дверного полотна в поисках замочной скважины, хотя и не знал, что будет делать дальше, ведь ключа у него все равно не было. Но ключ и не понадобился. Пальцы вдруг нажали на какую-то железную круглую выпуклость, которая ушла внутрь и выскочила обратно, будто на пружине. Прохор нажал на нее еще раз и еще, и тут раздался громкий щелчок. Дверь приоткрылась с протяжным скрипом.

Далеко вниз вела каменная лестница. Узкие ступени были скользкими от влаги, и приходилось ступать осторожно, держась за стены, чтобы не скатиться кубарем. Прохор волновался. У него было странное чувство, будто постепенно происходит его перевоплощение в кого-то другого, после чего его никчемная жизнь обретет новый смысл.

Ступени закончились, он прошел немного по узкому короткому коридору и очутился в просторном круглом зале с высоким сводчатым потолком. В центре зала располагался небольшой водоем, обложенный по краям каменными глыбами, а за ним, в центре противоположной стены, сверкал желтым блеском причудливый трон с оскаленной звериной мордой, венчавшей высокую спинку. На подлокотниках лежали круглые прозрачные камни. Прохор пошел к трону вдоль рядов с сундуками и на мгновение задержался, приоткрыв крышку одного из них. Тот был полон монет, знакомых Прохору «басурманской» чеканкой — клубком змей вместо цифр и букв. Прохор решил, что, вероятно, это и есть буквы и цифры, только «басурманские».