Полина Луговцова - Избушка на краю омута

Трон был словно под него сделан — удобный, несмотря на то, что металлический. Звериная пасть нависала сверху над его головой, как защитный шлем. Кисти рук расположились на прозрачных шарах. Прохор вдруг впервые в жизни ощутил себя могущественным. Теперь он больше не безвольное ничтожество. Он казался себе властелином мира, будто несметное войско стояло за его спиной.

Из бассейна послышался всплеск. Брызги долетели до его ног, намочив измазанные в земле и глине штаны. Прохор смотрел, как над водой появляется что-то темное, намного темнее мрака, наполнявшего зал подземелья. Но зрение так улучшилось, что теперь Прохору позавидовал бы самый зоркий кот.

Змеевидная голова с бездонными глазами и глянцевой чешуйчатой кожей высунулась из бассейна. Длинное тело перекатилось через каменный край. Отростки, похожие то ли на щупальца, то ли на лапки насекомого, уперлись в пол, и существо поползло к нему. Размеры его увеличивались прямо на глазах, и вскоре изогнутые кольца черной змеи коснулись потолка, а голова свесилась вниз и качалась перед Прохором. Существо изучало его, буравя страшным пронзительным взглядом, и шипело, приоткрыв пасть, откуда веяло могильным холодом. В воздухе закружились снежинки. Уж не из пасти ли? Повинуясь внезапно возникшему неконтролируемому порыву, Прохор упал на колени перед змеем-исполином, уткнувшись лбом в каменный пол, и замер в такой позе, не двигаясь до тех пор, пока не услышал, а скорее — почувствовал, как чудовище уползает назад в свое укрытие. Лишь после того, как стихли всплески в бассейне, он позволил себе поднять голову. Теперь он больше не был тем Прохором, который вошел сюда. Он чувствовал себя другим. Прохор как личность был ему абсолютно чужд. Все его прежние мысли и переживания теперь казались ему смешными. Нового Прохора волновало только одно: как накормить голодного змея, стерегущего его драгоценный трон и множество сундуков, наполненных золотом.

Прохор вернулся в подвал, захлопнул дверь за собой, убедился, что потайной замок защелкнулся, и выбрался наверх, в дом. У него возникла одна идея, и для ее воплощения ему нужны были бумага и карандаш. Почему-то он знал, где найдет необходимое, будто давно был хозяином избушки. Заглянув под кровать, Прохор обнаружил там небольшой деревянный ящик. В нем были письменные принадлежности и справочник с адресами горожан десятилетней давности. Конечно, улицы в городах иногда переименовывают, но не так уж и часто. Он взял ящик и направился к столу, собираясь написать письмо. Пора пригласить кого-нибудь в гости. Вынув пожелтевшую школьную тетрадь и открыв ее, Прохор обнаружил на первой странице текст, нацарапанный кривыми печатными буквами, и прочел начало: «Здравствуй, внучек!» Неужто старик страдал от одиночества и хотел найти сына? Но, прочитав остальное, понял, что письмо было приманкой для желающих обогатиться. Текст был зашифрован, но Прохор разгадал ребус без труда: «Я знаю, где клад Кучума», — вот что скрывалось в простом обращении к внуку. Вдруг ему вспомнился клочок газеты, найденный на туалетном столике в спальне жены в день ее убийства: на нем была написана та же фраза, являющаяся разгадкой ребуса. Глубоко внутри шевельнулась жалость к Раисе, но тут же исчезла.

Прохор решил скопировать текст — зачем изобретать что-то, если все уже придумано. Он уже начал писать первое слово, как вдруг тот, прежний Прохор, который все еще был в его голове, вспомнил слова Раисы, однажды брошенные ему с укоризной: «Мне даже дитя пришлось в роддоме оставить, потому что ты сам, как дитя! Дочь нашу отдала из-за того, что ты ни на что не годен — ни денег в дом не приносишь, ни по хозяйству не поможешь!» Тогда Прохор пропустил ее слова мимо ушей, а теперь вот вспомнил. Надо бы найти дочку. Прохор откуда-то знал, что его дочь жива. Нужно только написать ей. А что ни адреса, ни имени не знает, так это не страшно. Рано или поздно письмо ее найдет — адресов в справочнике много. И когда появится здесь его дочка, он сразу ее узнает, почует кровь родную. Прохор вырвал из тетради чистый лист и вывел на нем: «Здравствуй, дочка!» А дальше просто переписал текст стариковского письма. Когда заклеивал конверт, в разбитое окно заглянуло солнце.

В будний день на кладбище было безлюдно. Лада и Федор стояли у мраморного памятника. Под фотографией с улыбающимся юным девичьим лицом сверкали покрытые золотистой краской буквы: «Неупокоева Ксения Николаевна». Надо же, Лада и не знала, что у покойной жены Федора такие же имя и отчество, как у ее сестры, пропавшей в лесу много лет назад! И она даже на нее немного похожа. Лада сказала ему об этом. Тот ответил, нежно обняв ее за плечи:

— Как тяжело терять близких! Жаль твою сестру. Сколько ей было?

— Пятнадцать, кажется.

— Совсем ребенок. Может быть, она не…

Лада поспешно перебила его:

— Давай не будем об этом. Теперь уже все равно ничего не узнаешь.

Федор кивнул. Они постояли молча. Лада спросила:

— Прости, но если можешь, объясни, почему твоя жена покончила с собой? Как она могла оставить без матери своего маленького сына? Ведь Борису едва пять исполнилось.

— Я думаю, у нее в прошлом был очень сильный стресс. Каждую ночь она просыпалась с криком от кошмаров. Всегда была нервная и замкнутая. Мне кажется, ей мерещилось что-то. Однажды воткнула нож в подушку рядом со мной, а потом плакала, прощения просила и говорила, что ей кто-то другой почудился. Не смог я ее от прошлого уберечь. Думаю, жуткие воспоминания убили Ксению.

— Прости, что разбередила старую рану. — Лада нежно коснулась щеки мужа.

Они поженились спустя полгода после событий в Камышовке, и Лада переехала жить к ним с Борисом. К счастью, Борис принял это событие с радостью. Сегодня он не поехал с ними, сказал, что хочет побыть у могилы матери один и приедет на кладбище в другой раз.

Лада поставила в мраморные вазоны живые цветы, смахнула с фотографии пыльный налет и, подняв пакет с сухими листьями и налетевшим мусором, который они с Федором собрали, наводя порядок вокруг, сказала:

— Что ж, пора ехать.

Он взял ее под руку, и вместе они пошли вдоль могил к выходу из кладбища.

***

С тех пор прошло пять лет, но Лада помнила тот день так же отчетливо, как и вчерашний.

Возвращаясь из Камышовки в день землетрясения, они зашли в Даниловку, чтобы навестить Алевтину, и рассказали ей все, что произошло. Лада поведала всем свои фантастические видения о битве богов. Пожилая женщина кивала, слушая внимательно, а потом начала пояснять:

— Недаром я считала, что ты особенная. Чистая у тебя душа, вот и сумела силы светлые на помощь привлечь. Чернобог такие души не выносит. Изничтожить тебя жаждал, для того и явился.