Полина Луговцова - Избушка на краю омута

— Так странно… даже вспомнить теперь не могу, как он выглядел, — Лада задумчиво терла лоб. — Осталась в памяти только чернота да крылатые твари, изрыгающие пламя. Они лес подожгли вокруг.

— То были аспиды огненные, ими поганое нутро Чернобога наполнено. — Алевтина пожевала губами, что-то вспоминая, и добавила: — Прабабка моя сказывала, бывали времена, когда это племя смертоносное города целые дотла сжигало. Счастье, что все вы уцелели. А Федор — какой же молодец! — Чернобога удержал, не дал сбежать! Спасибо Таре, что упросила Велеса силой своей поделиться!

— А кто такая Тара? — поинтересовался Федор. Объяснения Алевтины уже не вызывали в нем такого недоверия, как в прошлый раз, когда он с трудом скрыл скептическую усмешку при упоминании о темном войске.

— Это богиня природы, хранительница лесов и их обитателей. Ее легко узнать, вокруг нее всегда полчища птиц и зверей собираются, — лицо пожилой женщины озарилось доброй улыбкой.

Федор растерянно моргнул. «Наверное, не может поверить, что с настоящей богиней встретился», — подумала Лада, тоже улыбнувшись. И снова возник вопрос, ответа на который она никогда не узнает: «Так сон это был или не сон?» Вспомнились призраки людей, идущие по мосту над рекой и исчезающие в луче света. Она рассказала об этом Алевтине. Та кивнула со знающим видом и ответила:

— Речка Смородина и Калинов мост. Переправа в мир мертвых.

— А как же мы прошли по нему, но в иной мир не попали? — удивился Федор.

— Мост и речка находятся одновременно во всех мирах, коих три: мир Яви, наш, то есть обычный, мир Нави — загробный, и мир Прави — обитель богов. — Алевтина рассказывала это так, будто смаковала каждое произнесенное слово. — У каждого своя дорога. Ты, Федор, скажи, когда с Тарой попрощался, через мост пошел, так?

У Федора даже глаза округлились:

— Откуда вы знаете?! Да, по мосту пошел. Я оглянулся на середине, а Тара исчезла вместе со зверьем и птицами. Я глазам не поверил! Ведь уйти и скрыться из виду она бы не успела.

— Вот. Говорю же, Калинов мост, значит. Особое место. Это, выходит, она тебя из мира Нави, то есть с того света, вызволила, и через свой мир Прави в Явь вывела. Спасибо ей за то!

«Неужели не сон?» — в который раз мелькнула мысль в голове Лады, и она подозревала, что в этот момент Федор думает о том же.

Все это время дети, внимательно слушавшие разговор взрослых, изумленно переглядывались. Удивительной казалась не столько сказка бабушки Алевтины о Чернобоге, Горыне и Велесе, а скорее то, с каким серьезным видом это обсуждали Лада Николаевна и Федор Гаврилович. «Неужели они во все это верят?» — возникал одинаковый вопрос у всех, кроме Бориса. Ему казалось, что он тоже видел Чернобога, но говорить об этом он почему-то не стал.

Потом, отмытые и накормленные, все вместе проводили Генку домой и хором упрашивали его мать строго сына не наказывать. Та была счастлива, что Генка нашелся, но подзатыльник ему все-таки отвесила.

После возвращения в город следователи еще долго опрашивали всех по очереди, изматывая одинаковыми вопросами: дело выдалось непростое. Оказывается, старик-людоед устроил целую сеть ловушек в виде глубоких ям в лесу, соединяющихся подземными ходами в одном тоннеле, перекрытом железной дверью. Жертвы не могли выбраться из ям и ползли под землей, пока не оказывались у этой двери, где старик их и подбирал, проникая туда из подполья под своим домом. Так он постепенно съел всю деревню, и никто его ни в чем не заподозрил, потому что люди пропадали в лесу, и никто из них в дом его не входил. Только вот как сумел старик в одиночку все это устроить, привезти камень и кирпич и выкопать столько длинных ходов? Но если кто-то и помогал ему, то следствию не удалось установить сообщников.

Борис все время путался в показаниях и объяснял это тем, что помнит все плохо из-за действия напитка, которым поил его старик. Он и не пытался быть откровенным — ему было что скрывать. Не мог же он признаться, что сам согласился продержать своих друзей взаперти целые сутки, потому что хотел увидеть клад, который старик обещал показать только ему. Только ему, своему сыну! Такое Борис точно сообщить не мог! Как признаться, что ты — сын убийцы-каннибала?! Поэтому и не стал рассказывать, что спускался в тайное хранилище с золотом. Все ждал, когда следователь сам объявит о найденном при раскопках под домом древнем тайнике с сокровищами. Но, что странно, золото так и не нашли. В материалах дела о нем не упоминалось. Не нашли и другие двери — вход в тоннель и в темницу. Сдвиги почвы, вызванные землетрясением, похоже, все надежно спрятали. Это и к лучшему.

Шли годы, но мысль о том, что его родной отец не Федор, а кровожадный старик, не давала Борису покоя, грызла его день за днем, не ослабевая натиска, и однажды он решил спросить об этом:

— Пап, а это правда, что я тебе не родной?

Федор в этот момент завтракал, и надкушенный бутерброд выпал из его руки на стол, а розовый круг колбасы соскочил с него и шлепнулся на пол. Лицо его посерело, и когда он заговорил, голос его дрожал:

— Я тебя никогда не обманывал, и теперь не буду. И хотя не собирался тебе сообщать об этом, но раз ты спросил… Да, не родной. Но это не значит, что ты мне чужой, я полюбил тебя всем сердцем.

— Я знаю, пап. — Слабая искра надежды в душе Бориса угасла. Значит, все правда. Старик держал его мать в плену. Вот почему она покончила с собой, выбросившись из окна. Ведь он сам видел тот подвал, увешанный, как он думал, «лосятиной», которую криминальные эксперты впоследствии признали человеческими останками.

— Но теперь ты ответь, — голос отца вырвал его из раздумий, — откуда ты об этом узнал?

— Я помню, что вы с мамой встретились, когда я уже был.

— А вот тут ты врешь! Тебе всего три года было! — сердито воскликнул Федор, не обращая внимания на колбасу, валявшуюся у его ног; это было так странно и не похоже на него, всегда аккуратного, что Борису стало ясно, в каком сильном шоке тот находится. Он уже пожалел, что затеял этот разговор. Как теперь, в самом деле, объяснить, откуда у него эта информация?

— Я однажды подслушал твой с мамой разговор, когда ты расспрашивал ее, откуда она родом. — Борис принялся врать, потому что никаких разговоров не слышал. Но нужно же было что-то сказать!

— Мы с твоей мамой никогда об этом громко не разговаривали, — произнес отец неуверенно.

— Расскажи, как ты ее встретил, — попросил Борис.

— Это было ужасное зрелище. Я ехал по шоссе, возвращался из Муромцево, когда ездил к родителям огород вскапывать. Твоя мама шла по обочине с тобой на руках, на ней были грязные лохмотья, и она была чем-то сильно напугана. Мы познакомились, я привез ее и тебя в свой дом, а потом мы с ней поженились, и я усыновил тебя. Единственное, что я о ней знаю, это то, что она родом из Камышовки. Но то, что с ней произошло, так и осталось для меня тайной. Она наотрез отказывалась говорить об этом.