Глеб Кащеев - Лабрис [litres]

Мне нужно вернуться к истокам. К тому, кем я действительно хотела стать. Стоило отмести всю шелуху, но она и так отвалилась вместе со смертью. Мне уже не важно одобрение кого-либо, потому что у меня нет ни будущего, ни уже даже настоящего. Я была чиста, как лист бумаги, и поэтому нашла настоящую подругу. Ту, которая на всю жизнь. К сожалению, очень короткую и не совсем чтобы жизнь.

Теперь внутри меня появился стержень. Есть только я и мои мечты. Я знаю, кто я и чего хотела… чего хочу прямо сейчас. У меня нет будущего и нет никакого беспокойства. Есть только здесь и сейчас. Я наконец в равновесии.

Вот он каков, Лабрис. Путь к себе самой сквозь всю шелуху, что нацепила на меня жизнь.

Даже не заметила, как дошла до конца. Недоуменно уставилась на брелок с дельфином в руке, а потом протянула его Даре:

– Держи. Это тебе. На память. Из всех остальных только этот предмет был на самом деле важным для меня.

Она плакала. Пришлось обнять ее и гладить по голове, пока плач не перешел в редкие всхлипывания. Даже несмотря на неожиданно теплое внутреннее спокойствие по поводу собственной судьбы, у меня все равно на глаза тоже навернулись слезы.

– Я же обещала, что не исчезну, не уйду насовсем. Где бы ни оказалась, я найду способ дать тебе знать, что все равно помню, что я рядом.

– Я не хочу, чтобы все так кончалось! – всхлипнула Дара.

– Хватит меня хоронить! Еще ничего не кончилось! – бодро сказала я и вскочила на ноги. – И нечего тут сидеть и нюни распускать. Пойдем в город. Маньяк пойман, и тебе больше ничего не грозит. Ты же говорила, что твой отец приехал туда из столицы. Я хочу видеть, что там происходит.

– А ты… а у тебя еще есть время? – робко спросила она, взглянув на меня исподлобья.

– До вечера еще куча времени. И я не собираюсь проводить эти часы в слезах. Вставай. Пойдем предупредим твою маму и поспешим в город, а то самое интересное пропустим.

Туча к этому времени уже прошла, дождь кончился, и небо на западе даже робко приоткрыло пока еще узкую голубую полоску из-под кружева облаков.

Мать Дары мы застали у калитки. Она разговаривала с той самой бабкой, которая шарахнулась от меня, когда я шла из храма с книгами.

– Вот те крест – нечисть на себе труп ребенка тащила. В мешок черный завернула и несла в горы, – доказывала ей бабка. – Ты не видала?

Хозяйка дома, с трудом сдерживая улыбку, пыталась убедить ее, что той все померещилось. Дара послужила отличным поводом завершить глупый разговор. К тому же она попросту взяла мать за руку и увела в дом, как капризный ребенок. Та не особо и возражала. Соседка покачала головой и направилась к следующему участку, чтобы еще кого-нибудь напугать своей историей.

– Прости, а можно у тебя несколько листков бумаги взять? – спросила я подругу, прежде чем она начала разговор с матерью. – Я поднимусь пока наверх, хорошо?

Дара кивнула, и я пошла к ней в комнату.

О чем они там говорили, я не слышала, но на сей раз все вроде прошло мирно. Когда я спустилась, мать Дары внимательно посмотрела в мою сторону, повернувшись на звук проскрипевших ступенек, и неожиданно заговорила:

– Спасибо тебе. За все. Следователь сказал мне, что это ты спасла мою дочь. И с документами тоже помогла. Ты береги ее и дальше, хорошо? – попросила она.

Я кивнула. Потом вспомнила, что она меня не видит, и посмотрела на Дару. Та шмыгнула носом:

– Она кивнула, мама.

– Мы не опоздаем? – спросила я. Не хотелось превращать все это в очередную слезную сцену прощания.

– Да, мам, мы пойдем? – неуверенно спросила Дара.

Мать кивнула. Помедлила и кивнула еще раз. Повернулась и ушла на кухню.

Пока мы спускались к морю, то снова заметили ту сумасшедшую бабку, которую я случайно напугала. Теперь она семенила за хмурым священником и явно пыталась убедить того, что нечисть носит мертвых детей куда-то в горы целыми пачками. Они шли в стороне от нас и достаточно далеко, так что разговора я не слышала.

– Послушай, а твоего отца не арестуют в городе? Вроде полиция грозилась, что будут его искать.

– Я тебя умоляю, – фыркнула она. – Полиция сейчас в ступоре. Начальник там – пожилой толстяк, дожидающийся пенсии. Горан хоть и числился вторым, а на самом деле руководил всем участком. А теперь выяснилось, что он убивал детей по всей стране. Да полицейские ни о чем другом сейчас и думать не будут. К тому же папа сказал, что едет не один, а вместе с прокурором из столицы. Кто его тронет?

Некоторое время мы шли молча.

– У тебя телефон с собой? – спросила я.

Решиться было тяжело. Даже думать об этом не хотелось, не то что проверять. Пришлось заставить себя это произнести.

– Да, вот. – Она достала его из кармана.

– Сфотографируй меня.

Дара нервно закусила губу и навела на меня камеру. Смартфон щелкнул. Судя по ее напряженному лицу и расширившимся зрачкам, дело было плохо. Подошла к ней и заглянула через плечо.

На фотографии я вышла засвеченной, почти белой, а все остальное пространство занимала тьма. Худенькая белоснежная девочка на абсолютно черном фоне. Хотя если приглядеться, то не таком уж и абсолютном. Я увеличила картинку двумя пальцами: тьма позади напоминала корм для рыб. Мотыль, кажется, так он называется. Куча тонких переплетенных червячков. Разве только для рыб они, как правило, красные, а тут черные. Одну прядь моих волос ветер чуть отнес назад, и ее уже касались некоторые из тонких черных щупалец. До моей шеи им осталось сантиметров двадцать, не более.

Дара беспомощно взглянула на меня.

– Пошли, нечего время терять. Мы эту штуку еще оставим с носом, – заявила я, хотя и не была уверена в своих словах, но знала, что просто обязана попытаться.

Вот только где находится вход на эту самую лунную дорогу?

Когда мы подходили к городу, мимо нас пронесся, отчаянно сигналя, дорогой серебристый автомобиль. Если бы он не бибикнул, прогоняя Дару на обочину, то я не обратила бы на него внимания, а так взглянула на водителя и долго провожала взглядом уменьшающуюся вдали точку.

– Ты чего? – спросила Дара.

– Это был ваш мэр, – задумчиво сказала я.

– О как! Сбежал!

– Почему ты так думаешь? Может, по делам поехал.

– Нет в той стороне у него дел, особенно в такое время. Там ближайшая граница.

Я пожала плечами. Мне было все равно. Так, наверное, даже лучше. Окажись он из-за меня в тюрьме, меня грызла бы совесть. Пусть он заслужил наказание, но все равно неприятно. Хотя, конечно, я бы и не узнала о том, что его осудили. Все, что случится после сегодняшнего дня, для меня события чисто теоретические. Это мир, где меня не будет.