Дмитрий Ахметшин - Комплот детей

Она ощутимо горбилась, волосы неопрятными космами свисали на грудь.

— Все остальные тоже, — сказала Лена после нескольких минут молчания.

— Тоже — что?

— Тоже пытаются выбраться из дома. Дети. Все, кто может ходить. Мамаши в панике.

— А что младенец?

Ленка изменилась в лице.

— Всё так же.

— Послушай, Ленк, — Игорь глубоко вздохнул. — Мы должны попробовать выпустить его. Только не кричи. Выпустить и посмотреть, что он будет делать. Куда пойдёт.

Конечно же, она ответила «через мой труп — может быть» — что ещё могла сказать мать?

Вдохновлённый одним, пусть и сумеречным успехом, Игорь терпеливо продолжил, держа между ладонями её руку и трогая пальцами костяшки.

— Каждый час, который мы все втроём проводим здесь взаперти, только усугубляет ситуацию. Ничего не меняется. Вот представь, допустим, ты тонешь на пляже где-нибудь в Греции. С каждой секундой всё хуже, ты захлёбываешься, а на помощь позвать боишься, потому что ты здесь без визы и вообще международный преступник. Что будет, если тебя спасут? Вдруг тебя кто-нибудь узнает?

— Где ты нарыл этот свой талант красноречия? — холодно спросила жена. — У тебя же его отродясь не было. Звучит неуклюже.

Игорь улыбнулся половинкой рта.

— Это я сам пытаюсь вроде как позвать на помощь. Видишь, не успел я рта открыть, а ты уже обвинила меня в неуклюжести.

Лена вздохнула.

— И куда, как ты думаешь, он пойдёт?

В голове Игоря раскручивались какие-то шестерёнки.

— Может, не дальше подъезда. Может, ему приспичило… ну я не знаю… оторвать хвост коту, что завёлся этажом ниже.

— Почему ты не хочешь просто подождать? Ведь ничего же страшного не происходит. Пока не происходит.

Лена произнесла это с видимым усилием — Игорь понимал почему. Кирилл чертовски пугал их обоих. Материнский инстинкт — сильнейшая вещь на свете, любой страх будет втоптан им в грязь без малейших колебаний. Но и у страха есть дуля в кармане. Он может расти. И он будет расти, пока не перессорит их с женой в пух и прах, пока не выдавит их из дома, разбитых, раздавленных, сорвавших ногти и голос в нескончаемых склоках.

— Пассивное ожидание никогда не приводило ни к чему хорошему. Послушай, — Игорь набрал полную грудь воздуха, — ты же у меня умница. Ты прекрасно всё понимаешь. У меня лично руки чешутся, чтобы что-то делать, и если это будет просто поход в магазин за яйцами, я сойду с ума.

В её глазах зажёгся лихорадочный огонёк надежды.

— А вдруг пока мы будем там, на улице, придут врачи?

— Ленк, очнись, — руки Игоря дёрнулись к ней через стол. — Никаких врачей не будет. Это происходит одновременно по всему миру, а у врачей у самих есть дети. Посмотри на улицы — они пусты. Никто сегодня не поехал на работу.

Ему не легко было тушить этот огонёк, но, созерцая тонкую струйку дыма, в которую он превратился, Игорь понял, что поступил правильно.

Щёки Лены ввалились. Казалось, решение, которое ей надлежало принять, грозит перевернуть весь мир кверху тормашками, не оставить от него камня на камне. В конце концов, этот мир уже перевернулся однажды, может, это вращательное движение будет в другом направлении? Кто бы мог сказать. Кто бы мог…

— Тогда пойдём. Посмотрим на того кота, которому Кириллу приспичило оторвать хвост — господи, ничего глупее в жизни не слышала! — и приведём его обратно.

— Я пойду один. Тебе опасно туда выходить. Это другой мир, — Игорь не представлял, откуда взялись такие мысли. Кажется, он сам ещё не вполне это осознал, — не тот, к которому ты привыкла. Я бы хотел, чтобы ты, со всеми своими нервами, осталась дома. Посмотри на меня — я спокоен. Я сильный. Разве я не способен присмотреть за собственным сыном?

Ленка взорвалась.

— Ну уж нет, Гошик! Присмотреть за Кирюхой ты, может, и сможешь — но кто, кроме меня, присмотрит за тобой?

Игорь заставил лицевые мышцы растянуться в улыбке. Улыбка вышла донельзя фальшивой, но Ленкин чуткий прибор, фальшифометр, работающий на женской интуиции, кажется, дал сбой.

— Пацан присмотрит. Помнишь, вы же с ним договаривались об этом? Мы будем присматривать друг за другом, только и всего.

— Ладно, — сказала Ленка. — Делай что хочешь. Я останусь тут и буду ждать, пока вы не вернётесь.

— Ты нас отпускаешь?

Игорь вмиг почувствовал как на плечи и нижние шейные позвонки опустилась тяжесть.

— Ты прав. Ты взрослый мужик, Гошик, — Ленка поднесла к его ноздрям склянку с его любимыми духами — Сарказмусом. — Конечно, я тебя отпускаю.

Тем не менее она была чертовски бледна, когда Игорь, в сапогах, куртке и шапке, взвалив на себя столь ответственную миссию, отпер дверь. Кирилл в верхней одежде казался космонавтом, который готовится ступить на поверхность луны, движения его так же неуклюжи, а обувь шаркала по полу, будто мальчик разучился в ней ходить. Помпон на шапке болтался как приманка рыбы-удильщика, и следом за этой приманкой, бросив последний взгляд на жену, выплыл Игорь.

Что ж, вот он и остался в одиночестве. Кирилла, пожалуй, можно не считать. Мужчина сделал несколько глубоких вдохов и сказал:

— Ну, пацан, веди. Куда бы ты не направлялся, я обещал твоей мамке быть за тобой.

И, постояв немного на лестничной площадке, Кирюха пошёл. Он освоился с ботинками, перчатки, похоже, тоже перестали доставлять неудобства. С каждой ступенькой — совершенно неожиданно он пошёл не вниз по лестнице, а вверх — шаг мальчика всё убыстрялся. Они с Кириллом преодолели уже семь пролётов. За всё это время ни разу не зажужжал в шахте лифт — возможно, со вчерашнего дня им не пользовались. Игорь хотел было на очередной площадке вызвать лифт, дёрнуть Кирилла вправо, затолкать его в кабину и подняться сразу на последний этаж, но побоялся прерывать медитативное его движение наверх. Было в этом что-то от сонма мировых религий, от пения ангелов и бормотания монахов в затерянных в азиатских горах монастырях. Апофиз духовного развития человека — трудный, размеренный, постоянный, без пауз и передышек, путь наверх…

Кирилл остановился только на последнем этаже. Здесь был небольшой балкончик — открытый, и потому почти полностью занесённый снегом. Буквально в нескольких метрах над головой, не встречая никакого препятствия, вопил ветер. Иногда он под крутым углом устремлялся вниз, и тогда мимо лиц Кирилла и Игоря плыли целые волны мелкого, сыпучего снега.

Кирилл даже не думал моргать, когда порыв ветра налетал и трепал торчащие из-под шапки волосы. Игорь жмурился, скалился, держал сына за капюшон, на случай если ему в голову вдруг взбредёт прыгнуть вниз. Перед глазами всё ещё стояло лицо Семёныча. Интересно, где он сейчас?

Хотелось высказаться, и Игорь не смог отказать себе в этом навязчивом желании.