Алан Кранк - Кормилец

Gest 1 13.10.2017 16:10 Да не волнуйтесь вы так. Только четыре часа времени, а вы уже город на уши ставите. Найдутся.

Mushroom 13.10.2017 16:29 Че та я не вкурил. С утра сдрыстнул поц, а девка после обеда слиняла? Бермудский треугольник б**дь какой-то. Ты там сама не потеряйся.

Tanz 1221 13.10.2017 16:37 А ты куда смотрела, дура? Кто за твоими выродками следить должен?

Марина отложила планшет и посмотрела в окно. На подоконнике, около самой рамы, скопилась пыль, хотя она убирала только вчера. Сквозь стекло не было видно ничего, кроме стены забора. Коряво сложенная, но крепкая. Непробиваемая. Как та невидимая стена, в которую она бьется лбом уже четвертый десяток. Стена между ней и счастливой жизнью.

Почему? За что? Она никогда не хотела от жизни слишком много. За исключением разве что самой ранней мечты, разбитой четверкой по алгебре. А после любое ее желание вписывалось в формулу «хочу, чтобы все как у всех». Но все вышло с точностью до наоборот.

Она вышла замуж за первого, кто проявил к ней интерес. Нет, она ни о чем не жалеет, Игорь – хороший человек, но все равно, в отличие от подруг она не выбирала. А то, самое главное в жизни, что остальные женщины получают через несколько минут удовольствия, ей досталось через шесть лет слез и боли. Шесть лет, за которые она растеряла всех своих подруг и чуть не потеряла мужа. И все равно, сын, сколько ты ни называй его «особенным», на деле недоразвит. Она взяла в детдоме дочку, но не смогла подружить детей. И теперь потеряла их. Не уберегла. Не смогла. Ничего не смогла. Все не как у всех. Все не слава богу. Плохая хозяйка, плохая подруга, плохая жена и плохая мама. Или больше не мама?

В начале седьмого к Прохоровым приехал следователь. Мужчина был чуть старше Игоря. Одет в штатское, небритый и усталый. В широких очках с толстыми прямоугольными стеклами, которые придавали ему вид работника конструкторского бюро из советских кинофильмов. В отличие от коллег он разулся у входа и аккуратно отставил в сторону промокшие кожаные туфли.

– Кононов Алексей Владимирович, Следственный комитет России, – представился он.

Игорь позвал Марину, но она не вышла.

– Нервы, – сказал Игорь.

Кононов кивнул.

По сути вопросы следователя повторяли вопросы капитана. Только вместо «парень» он говорил «дети» и был вежлив, деликатен и быстр. Через полчаса Кононов убрал заполненные бумаги в портфель и снял со спинки стула куртку.

– Мы почти закончили. У меня осталась всего пара вопросов. Если вы не против, я не буду их записывать. Надо торопиться. По статистике, девяносто процентов найденных приходится на первые сутки поисков.

– Конечно. Задавайте, – кивнул Игорь.

– В последнее время вы не замечали никаких странностей в поведении детей? Какие-то неожиданные мысли, вопросы или действия? Может быть, имели место какие-нибудь события, важные для детей?

– Странности и события, – повторил Игорь и потер лоб. – Не знаю. Недели три назад Лиза, кажется, поссорилась с подругой. Она не говорила об этом, но я думаю, что это так. А еще через неделю она поссорилась с Сережей и на каникулах уехала к бабушке, чтобы не встречаться с братом. Она вообще-то неконфликтная девочка, так что эти обстоятельства вполне можно считать странными.

Что касается Сережи, то все его поведение – одна огромная странность. Какие у него могли быть события? Ну, измалевал сестре альбом, напугал ее и довел до слез. Сказал что-то учительнице – к нам на дом ходит учительница, заниматься с сыном, и она попросила отгулы. Кажется, из последнего это все.

– Никто не угрожал вам? – резко перепрыгнул с темы на тему Кононов.

Игорь запнулся, перед тем как ответить. Но перед ним сидел сотрудник из Следственного комитета, а не охотник за приведениями.

– Нет.

– Вы сказали, что у сына задержка развития. А какому возрасту он соответствует в интеллектуальном плане? Хотя бы примерно.

Внутренним взором Игорь окинул круг вопросов, занимавших сына.

– В некоторых аспектах он еще пятилетний ребенок. – Игорь подумал об утреннем туалете и крестах в тетрадях. – А в чем-то не отстает от сверстников.

Хочу посмотреть на ее писюшку. Это был, пожалуй, единственный соответствующий Сережиному возрасту интерес. Почти нормальный. Если забыть о том, что Лизе всего десять лет, и о том, что она ему сестра.

Большую часть фотографий Марина хранила на планшете в папке «Моя семья». Но был и детский альбом, с овальным вырезом в обложке, из которого выглядывали, обнявшись, Сережа и Лиза. Сквозь овал не было видно рыжего котенка, сидевшего у Лизы на руках. Тоже когда-то пропавшего.

Марина вытащила снимок из альбома и внимательно рассматривала его, выгнув приподнятые брови и сжатые губы в равно изогнутые подковы. Эту же маску грустного Арлекина Игорь видел много лет назад, когда нашел жену на лавке около магазина «Океан».

– Все разъехались, – сказал Игорь и сел рядом с женой на кровать. – Собака ничего не нашла.

Фотография размерами была намного больше УЗИ-снимка, цветной, плотной, матовой. На этом различия заканчивались. Игорь вытащил фотографию у нее из рук и положил обратно в раскрытый альбом. Марина продолжала смотреть на пустые руки.

– Как ты себя чувствуешь? – Игорь взял ее за запястье.

Рука была холодной, как будто Марина только что вошла в дом с улицы.

– Приходил следователь. Кажется, нормальный парень. Он сказал, что найдет детей, и я ему верю. Он сказал, что не ляжет спать, пока не найдет их.

– Тогда он сдохнет от бессонницы, – ответила Марина, упала спиной на кровать и рассмеялась. – Жаль, что я не успела с ним познакомиться. Можно было через него передать привет Лизе и Сереже.

– Марин, не надо.

Игорь притянул ее к себе и обнял. Сердце жены выдавало за сотню ударов в минуту.

– По дороге из школы я снова заходила в сквер и к супермаркету. Их там нет. Наши дети ушли к Богу в один день. Кто бы мог подумать, что такое бывает. – Ее голос срывался. – Я даже не положила им с собой по бутерброду. Зачем ты отпустил их, Игорь? Надо было мне пойти вместе с ними. Не было бы так тошно. Хотя еще не поздно. Верно? Ведь еще не поздно?

Он хотел еще поговорить с ней, успокоить ее, но передумал. Истерика – тоже своего рода забытье, рефлекторный кульбит сознания, бегущего от огромной, невмещающейся тревоги. И в данной ситуации это бегство оправданно. Марине так будет лучше.

Игорь вышел из комнаты и вернулся с рабочей борсеткой. Ампулы «Фентанила» с шприцом лежали в боковом кармане. Он порезался, когда обламывал конец ампулы. Но сделать укол оказалось нетрудно. Он пообещал Марине, что от укола она заснет, а когда проснется, кошмар закончится. Она спросила: «Честно?» – и он кивнул. Ложь звучала слишком притягательно для того, чтобы она могла от нее отказаться.