Ширин Шафиева - Сны Ocimum Basilicum [litres]

«Пусть теперь насладится звуками перфоратора», – злорадствовал Алтай, копошась под деревом с фонарём. Раньше двор освещала лампочка, но она давно перегорела. Алтай укрепил фонарь и врубил перфоратор. Инструмент трясся в его руках, стремясь вырваться на волю, серые плитки крошились, разбрызгивая вокруг себя твёрдые острые слёзы; Алтай уже второй день продолжал с ожесточением разрушать свой дом.

«Под тутовником» – такое размытое указание дала покойная мать, но Алтай решил, что «под деревом» означает возле его ствола. Тутовник рос в самом углу двора, между стеной дома и высоким каменным забором, и места под его стволом было не так уж и много. Перфоратор и соседка образовали очаровательный дуэт, радовавший округу до полуночи. Потом Алтай добрался до земли, а соседка, довольная тем, что переорала ударную машину, пошумела ещё немного, после чего улеглась спать.

– Ну, мама, – прошептал Алтай. И начал копать.

«Несколько дней назад, – думал он, отбрасывая в сторону вкусно пахнущую землю, – у меня словно крылья росли за спиной. А теперь я разламываю пол у себя во дворе, пытаясь найти то, чего, может быть, и не существует вовсе. И всё только потому, что я хотел честно и хорошо выполнять свою работу. А надо было обманывать, кидать, хапать. Как все».

Так, упиваясь жалостью к себе, он всё рыл и рыл яму. В итоге образовалась огромная дыра, в которой можно было бы спрятать тело. Алтай не нашёл ничего. «Вот и выкопал себе могилу», – подумал он и начал смеяться. Смех, усталость и шок сотрясали его тело, пока Алтай совсем не обессилел. Но сдаваться он не собирался. Во времена прабабушки у них было много дворов и много тутовых деревьев.

Пока Алтай трудился физически, Нюсики трудилась интеллектуально, и, надо сказать, непривычный вид активности давался ей тяжело. Photoshop был для Нюсики программой не более понятной, чем была бы программа управления космическим кораблём. Не помогло даже то, что она скачала русскоязычную версию. Видеоуроки – у новоиспечённой блогерши не хватало терпения досмотреть их до конца, и она останавливалась на середине, хватаясь за собственную работу – тоже не внесли ясности. Нюсики начинала злиться. Оказалось, работать блогером не так уж легко. После многих неудачных попыток, выпитой бутылки вина и трёх съеденных шоколадных батончиков Нюсики удалось кое-как нарисовать блестящую кофточку поверх фото в бюстгальтере. Гордясь своей работой, Анастасия позвала мать. Та пришла в восхищение, поцеловала дочь в макушку и сказала, что она очень талантлива и у неё всё получится. Настроение Нюсики улучшилось, и она, сочинив текст, сделала свою первую официальную публикацию как интернет-мыслитель. Она написала: « Зацените мою новую моднявую кофточку. Нам девочкам шопинг нужен аки воздух а ни что ни красит девочку так как блёски #нюсики #блогер #мода #умныемысли #горячаяштучка #няша #красотка #баку #азербайджан #fashionismyprofession #hot #bloger #nyusiki #beauty ». Поделившись этой умной мыслью с миром, Нюсики отправила оригинал фотографии Алтаю (он был достоин видеть её в лифчике!) и, довольная собой, легла спать. Правда, сон не шёл: каждые две минуты она хваталась за телефон и проверяла количество набежавших отметок «нравится». Количество показалось ей недостаточно внушительным, и она добавила свой собственный лайк.

Посмотрев выпуск минувшего дня игры, зрители дружно проголосовали за то, чтобы вернуть Дениса в команду.

Море засунули в комнату. Маленькая комнатка, обклеенная безвкусными обоями, изодранными морским ветром. Рейхан бродит по берегу, пытаясь увидеть горизонт, но его нет – серые волны прибоя, чуть попробовав на вкус песок, катятся к противоположной стене, бьются об неё и, издав глухое бульканье, какое бывает, если слишком поспешно опорожнить бутылку, возвращаются назад. Рейхан думает, что в жизни не видела ничего более мерзкого. А потом на берег начинают выбрасываться мёртвые рыбы, сделанные из пластика.

– Спасибо, я оценила символизм, но, честное слово, я тут ни при чём, – говорит Рейхан в свойственной ей насмешливой манере, и, словно в отместку за такое непочтительное поведение, море начинает стремительно подниматься. Рейхан отлично плавает, но грязная, затхлая вода пленённого моря вызывает отвращение, она ни за что не может позволить ей коснуться своих ног, бежать некуда, а вода всё прибывает, и двери в комнате нет. Приплясывая, чтобы волны не достали её, Рейхан жмётся у стены, ждёт спасения; оно всегда приходит – либо в виде пробуждения, либо в виде резкой смены места действия, либо в лице самого настоящего спасителя. В тот миг, когда Рейхан думает, что соприкосновения с осквернённой водой не миновать, и крепко зажмуривается, чтобы проснуться, чьи-то прохладные руки сжимают её запястья и тянут вверх. Она оказывается на плоту из овечьих шкур, на гребне волны, и стен больше нет – бесконечный простор, и море не серое, а нежно-бирюзовое, как воронье яйцо.

Он сидит в центре плота, одной рукой боязливо вцепившись в шкуру, а второй выгребает воду, затекающую на плот.

– Оставь ты это дело, – добродушно советует Рейхан. – Лучше встань и посмотри, какая красота. Мы на вершине огромной волны, несёмся прямо в объятия мира.

– Больше миру не обмануть меня. Он раскрывает свои объятия только для того, чтобы пнуть меня посильнее.

– Значит, это то, чего ты хочешь. – Рейхан так стремилась увидеть его снова, но теперь, когда её желание исполняется, она поворачивается к нему спиной, оставив на расправу страху. Может быть, она и спасёт его… потом, когда он достаточно намучается, и тогда его благодарность будет безмерной.

– Я ничего такого не хочу! Я хочу только покоя.

– Обычно люди хотят счастья.

– Этого у меня уже не будет. Когда умерла мама, в мире словно образовалась дыра, в которую вытекает всё счастье.

– Красивое определение.

– Я не знаю, сам я его придумал или где-то прочитал.

– Сколько тебе было лет?

– Десять.

Рейхан смотрит на него с негодованием.

– Извини, но у тебя было никак не меньше четверти века, чтобы залатать дыру.

– Я пытался. Только в неё постоянно кто-то пролезал.

Рейхан позволяет лёгкому смешку вырваться из груди, но сразу жалеет об этом, и впервые касается его – он холодный, как лягушка, и конечности у него такие же тонкие и длинные.

– Принц-лягушонок, – говорит Рейхан, гладя его по щеке, ближе к шее, и эта ласка – чайный цветок, не погружённый в горячую воду, ей не суждено перерасти в нечто большее. Он смеётся и мотает головой, ему щекотно.

Плот на гребне волны, словно гальюнная фигура корабля, мчится к берегу так быстро, что от встречного ветра волосы Рейхан поднимаются параллельно земле и реют огненным флагом, и сила волны, обрушившейся на странные голубые дома и высокие деревья, – это сила Рейхан, и восторг бурлящей воды – её восторг. Она ныряет в прохладу и вдыхает носом, чувствуя, как вода омывает изнутри её лёгкие, насыщая их кислородом – человек не может знать этого ощущения, но, возможно, иногда просыпается память о тех временах, когда наши предки ещё жили в океане, лишь изредка осторожно ступая на неизведанную территорию суши. А он падает с плота и тонет. Рейхан наблюдает за тем, как смешно взмахивает он своими руками, пытаясь удержаться на поверхности.