Ширин Шафиева - Сны Ocimum Basilicum [litres]

Только разбираясь с чужими горестями, Рейхан могла забыть о своих. Она написала Жале: «Пришли мне ссылки на профили фб всех кандидатов на сама-знаешь-что». «Za4en?» «Нужно. Я кое-что придумала. Не спрашивай – что, не скажу». Через пятнадцать минут Рейхан просматривала страницы второсортных мачо, ближайших друзей Жалиного мужа, на которых он почему-то был не прочь поглядеть в интимный момент их жизни. В поисках просвета внимательно вглядываясь в самодовольные рожи разной степени уродства, на сей раз она нашла что искала. Его имя было Наиль. Статус «без пары» вопил – жените меня скорее, я так больше не могу! Лицо тупое, как у барашка, и такое же грустное. Не страшила, но и не красавчик – сама Рейхан ни за что не узнала бы его на улице, но у таких, как эта Жаля, он вполне мог пользоваться спросом.

Наиль считал, в глубине души – хотя какая там глубина, душа его была скорее мелким озером, что в жаркое лето совсем пересыхает, – что Жалин муж её недостоин, и надеялся, что, если новоиспечённая жена всё-таки дрогнет и уступит требованиям супруга, то выберут они для участия в мероприятии именно его, а там уж… на «там уж» его воображение и стратегические способности заканчивались.

– Тебя-то мне и нужно, – пробормотала Рейхан вслух и захихикала. Звук получился такой, словно она уже пятьдесят лет как спятила от колдовства и одиночества, холм опустел, и остался только её домишко, к которому жители окрестности боятся подходить, потому что временами оттуда разносятся странные звуки и запахи, а окна светятся неестественным светом.

– Кхм. Ну и ладно, – упрямо сказала она вслух, давая Вселенной понять, что вовсе не боится стать чокнутой старой ведьмой. В конце концов, в этом есть стиль.

Рейхан вызвала Жалю, и та явилась через два часа.

– Я уже думала, ты не придёшь, – недовольно сказала Рейхан.

– Я попросила мужа отвезти меня на машине, а он сказал, что ему неохота, и я ехала на метро сначала, потом на автобусе, потом потерялась…

– Ладно, садись.

Рейхан прошептала пару слов над чашкой с чаем и поставила её перед Жалей, трясущейся от волнения за свою судьбу и благоговения перед ведьмой. Чай подействовал с первого же глотка – уверенность и надежда растеклись по венам Жали, и она заранее смирилась со всем, на что могла обречь её затея Рейхан. А та принесла карты Таро и шлёпнула колоду на стол.

– Сделаем простой расклад из трёх карт, – объявила Рейхан. – Выбирай любые три.

Когда Жаля поочерёдно вытянула Любовников, Смерть и Колесо Фортуны, Рейхан даже не удивилась.

– Ой, тут смерть! – задёргалась Жаля.

– Ничего, это как раз хорошо, – утешила её Рейхан и объяснила, что Любовники означают выбор, перед которым стоит Жаля, и сопутствующие ему страдания, а путь к избавлению от них лежит через действие столь смелое и неожиданное, что о нём Жаля и не помышляет.

– Что это значит? – спросила Жаля. «Да она и впрямь туповата», – подумала Рейхан, надув свои маленькие пухлые губы.

– Смерть, которая тебя так напугала, означает, что всё, изжившее себя, уйдёт из твоей жизни. У тебя начнётся новая.

– Я с мужем разойдусь, что ли?!

– Я этого не говорила. Но прежней твоя жизнь точно не будет. А что ты переживаешь? Разве сейчас ты счастлива?

– Кажется… нет.

– Зато потом будешь. Колесо удачи говорит об этом.

Жаля молча допила чай, не отрывая взгляда от карт. Рейхан сонно осматривала свой сад и аппетитно пахнущие розы и подумала, что хорошо бы завтра приготовить розовый шербет.

– А что мне теперь делать? – промямлила Жаля.

– Делай то, что хочет твой муж.

– Нет! – она вскочила, едва не опрокинув стул. – Я не хочу! Это мерзко!

– Не так мерзко, как ты думаешь, – холодно ответила Рейхан. – У тебя не было других мужчин, кроме мужа. Откуда ты знаешь, что все они – мерзкие?

Жаля села на место, хмурясь, как ребёнок, которого победили в споре.

– Сделай то, что хочет муж. Но на своих условиях. Скажи, что готова, но только с Наилем.

– С Наилькой? – Жаля вроде бы сильно удивилась. – Почему?

– Потом поймёшь.

– А если я скажу, что только с ним, а муж подумает, что это потому, что у меня… ну типа чувства какие-то к нему?

– Сразу объясни, что он кажется тебе наиболее порядочным из его друзей и не создаст проблем в будущем. Не будет хвастаться и болтать направо-налево. И что он не так противен тебе, как другие.

Жаля обрадовалась такому логичному объяснению, но потом снова помрачнела.

– А если кто-то узнает?

– Я сделаю так, что не узнают.

Жаля поверила. Впервые за последние два месяца она почувствовала, что её больше не швыряет, как кулёк по ветру, а словно держит чья-то крепкая, надёжная рука и ведёт за собой прямо в счастливое будущее. Они с Рейхан обговорили некоторые детали, Жаля ушла, и даже по её спине было видно, что она уже по-другому ощущает себя. А Рейхан снова как будто испачкалась в мазуте, он обволок её тело гигантской амёбой и высасывал душу.

«Кажется, стоит сделать перерыв в работе, – сказала она себе. – Я больше не могу копаться в этом навозе, он не годится даже на удобрения».

Через просвет в красных листьях виноградника во двор светила круглая луна, и Рейхан, как обычно, залюбовалась ею, но сейчас светило казалось ей равнодушным и далёким, луна как будто не хотела больше делиться своей силой, сосредоточившись на управлении огромной массой воды, покрывающей Землю. Рейхан вспомнила, когда в последний раз казалась себе настолько уязвимой и бесполезной – как-то раз во дворе её домика кошка бросила умирать хилого новорождённого детёныша, и Рейхан, конечно, приложила все усилия, чтобы его спасти, но, несмотря на тщательный уход и её собственные заклинания, не прошло и двух дней, как природа прибрала котёнка к своим морщинистым крепким рукам. Тогда Рейхан впервые ясно осознала, что некоторые события и явления неподвластны ей, и это самые неприятные и нежелательные события и явления. Гордость Рейхан была задета, и она некоторое время не разговаривала с природой, так несправедливо распорядившейся жизнью котёнка.

– Помоги, – попросила Рейхан луну. – Куда мне идти?

19 октября

Проснулся Алтай уже в плохом настроении, что в последние дни стало обычным делом. Нет, он не подумал, что было бы хорошо умереть во сне. Но если бы это с ним произошло, то вряд ли его условную бессмертную душу это возмутило бы.

Ещё одно тутовое дерево, под которым могли скрываться сокровища, росло у дома той самой крикливой соседки, Гюльсум. Алтай за завтраком (сегодня съёмка начиналась позже, и он мог позволить себе такую роскошь) ломал голову над тем, как проникнуть в бывшие владения своей семьи и спокойно, без помех порыться под деревом. Вспомнив и собрав воедино весь похожий опыт героев из любимых приключенческих книг своего детства, Алтай кое-что придумал. Оказалось, что не зря он стоически выносил пытки, которым подвергала его соседка: благодаря своему терпению он был неплохо осведомлён о жизни всей её семьи, об их тяготах, а также и об их надеждах. Флагманом среди надежд шла мечта о смерти свекрови Гюльсум, женщины, так неосторожно передавшей лютой бабе бразды правления своим единственным сыном – сутулым затюканным существом, страдающим, как подозревал Алтай, синдромом Туретта. После смерти свекрови Гюльсум вступила бы во владение наследством, включавшем в себя дом с садом в Гахе. В городе Гюльсум была несчастной; жизнь в столице оставалась для неё чужой и непонятной, муж зарабатывал мало, а ребёнку, на которого она так злобно орала дни напролёт, явно недоставало для нормального развития кур, овец и пространства. Потому-то она и выражала громко и регулярно своё желание как можно скорее спровадить матушку своего благоверного в лучший мир. Муж не возражал, да и как бы ему удалось ввернуть хоть слово в селевой поток крика.