Нейтан Баллингруд - Раны. Земля монстров [сборник litres]

– Этого я зову фермером, потому что у него большое хозяйство, – прокомментировал Алекс и неуместно захихикал.

Тони сделала шаг назад.

– Но там и женщины тоже есть, куча всяких разных людей. Я насчитал девяносто шесть. И все аккуратненько сложены. – Он протянул кожу Тони, а когда та отказалась к ней прикасаться, начал складывать. – Думаю, нет смысла смотреть на все. Суть ты уловила.

– Алекс, я хочу вернуться домой.

– Ладно, подожди секунду.

Она дождалась, пока он закроет коробку и поставит ее на место. Зажав кожу под мышкой, Алекс захлопнул багажник, запер, и повернулся к Тони лицом. Он широко улыбался, перекатываясь с мыска на пятку.

– Ладненько, – сказал он.

Они тихо вернулись в дом, ступая осторожно, чтобы не разбудить Гвен.

– Это ты их всех убил? – спросила Тони, закрыв дверь.

– Что? Ты меня не слышала? Я угнал машину. А в ней было вот это.

– Машину мистера Серого.

– Именно.

– Кто он? Зачем эти штуки? – спросила Тони, хотя уже знала, зачем.

– Это альтернативы, – ответил Алекс. – Чтобы стать кем-то другим.

Она обдумала его слова.

– Ты уже надевал какую-нибудь из них?

– Одну. Пока что у меня яиц не хватало попробовать снова. – Алекс залез в передний карман джинсов и вытащил кожаный чехол. Оттуда он извлек маленький уродливый ножик, похожий на орлиный коготь. – Сначала надо снять ту, что носишь. Это больно.

Тони сглотнула. Звук отдался громом в ее ушах.

– А где твоя первая кожа? Та, в которой ты родился?

Алекс пожал плечами:

– Выбросил. Я же не мистер Серый. Я не знаю, как их сохранять. Да и вообще, зачем мне ее с собой таскать? Наверное, она мне не слишком нравилась, правда?

Тони почувствовала, как в уголке ее глаза набухает слеза, и приказала ей не проливаться. Она чувствовала испуг и восторг.

– Ты заберешь мою?

Алекс удивился, но потом, видимо, вспомнил, что держит нож. Убрал его обратно в чехол.

– Говорю же, детка, не я убил этих людей. Мне не нужно больше, чем уже есть.

Она кивнула, и слеза скатилась у нее по щеке. Алекс стер ее тыльной стороной пальцев.

– Ну что ты, – сказал он.

Тони схватила его за руку.

– А где моя? – Она указала на лежавшую рядом с ним кожу. – Я тоже хочу. Я хочу уехать с тобой.

– Господи, Тони, нет. Тебе нельзя.

– Но почему нет? Почему я не могу с тобой поехать?

– Ну у тебя же здесь семья.

– Здесь только я и она. Никакая это не семья.

– У тебя маленькая дочка, Тони. Что с тобой не так? Теперь это твоя жизнь. – Он снял джинсы и, голый, вытащил нож из чехла. – Даже спорить об этом не буду. Сейчас я уеду. Только сначала переоденусь, так что лучше тебе, наверное, не смотреть.

Она не двинулась с места. Алекс помедлил, задумавшись о чем-то.

– Я хочу тебя кое о чем спросить, – начал он. – Я в последнее время часто об этом думаю. Как по-твоему, может ли что-то прекрасное получиться из чего-то отвратительного? Может ли, по-твоему, хорошая жизнь искупить чудовищный поступок?

– Конечно, – ответила она быстро, почуяв, что второй шанс возможен, стоит лишь подобрать верные слова. – Да.

Алекс прижал лезвие к голове над правым ухом и провел через макушку до левого. Ярко-красная кровь медленно заструилась у него из-под волос, стекая ручейками и речушками по щекам и шее, повисая на ресницах, точно капли дождя на цветочных лепестках.

– Господи, как я надеюсь, что это правда, – сказал он. Запустил пальцы в разрез и потянул.

Тони смотрела, как с него спадает кожа, и ей виделась бабочка, выбирающаяся из кокона к солнечному свету.

Она едет на запад по магистрали I-10. Утреннее солнце, едва поднявшееся над горизонтом, сияет в зеркале заднего вида. Порт-Фуршон остался позади, граница Техаса все ближе. Гвен сидит рядом, на полу возле пассажирского сиденья и играет с панамой, которую Алекс оставил, уехав на север. Тони никогда не видела нужды в детском кресле. Гвен нравится, когда ничто не сковывает ее движений, а в такие моменты, когда Тони чувствует медленно закипающую в крови злобу, последнее, что ей нужно, – истерика от дочери.

После того как он уехал, у нее было несколько вариантов. Она могла нацепить свою дурацкую розовую униформу, отвезти Гвен в садик и вернуться на работу. Она могла отправиться в Новый Орлеан и найти Донни. Или послать все в жопу и просто залезть в машину и ехать без цели и без плана, как в итоге и поступила.

Первые десять, или около того, миль она плачет, и это такая роскошь, что Тони позволяет слезам течь, не испытывая чувства вины.

Гвен – все еще полусонная и пока что не решившая, быть ли ей букой из-за того, что ее так рано разбудили, или радоваться путешествию – гладит ее по ноге:

– Что такое, мама, что такое?

– Все хорошо, детка. С мамой все хорошо.

Наконец Тони видит на обочине знак, который искала. Заправка через две мили.

Добравшись туда, она сворачивает и останавливается на пустой парковке. Гвен взбирается на сиденье и выглядывает в окно. Видит теплое красное свечение автомата с кока-колой и решает, что сегодня она будет счастливой, что раннее пробуждение означает радость, обещает приятные сюрпризы.

– Можно колу, мама? Можно, можно колу?

– Конечно, милая.

Они выходят и направляются к автомату. Гвен довольно смеется и несколько раз шлепает по нему, прислушиваясь к далекому глухому эху внутри. Тони скармливает автомату несколько монет и ловит выкатившуюся банку. Открывает и отдает дочери, которая с радостью ее хватает.

– Кола!

– Правильно. – Тони приседает рядом, пока Гвен делает несколько внушительных глотков.

– Гвен? Солнышко? Маме надо в туалет, хорошо? Оставайся здесь, хорошо? Мама скоро вернется.

Гвен опускает банку, слегка осоловевшая от холодного выхлопа газировки, и кивает.

– Скоро вернешься!

– Верно, милая.

Тони уходит. Гвен наблюдает, как мама возвращается к машине и залезает внутрь. Тони захлопывает дверь и заводит двигатель. Гвен отпивает еще колы. Машина отъезжает, и девочка чувствует отчетливый укол страха. Но мама сказала, что скоро вернется, поэтому она будет ждать здесь.

Тони поворачивает руль и вылетает обратно на дорогу. Других машин не видно. Знак, приветствующий ее в Техасе, пролетает мимо и исчезает вдали. Она давит на газ. Ее сердце бьется.

Трое мужчин лежат в том, что однажды станет домом. Пока что это просто скелет из балок и стоек, расположившийся посреди фундаментов и каркасов других недостроенных домов на большом расчищенном бульдозерами участке. Окружающая их почва – перекопанная рыжая глина. Место строительства Дикого Акра, заползающее на Голубой хребет, граничит с лесом; пеканы и клены жадно копят в себе запасы мрака, пока небесная синева постепенно становится все темнее. Есть надежда, что скоро вокруг появятся полноценные дома, а потом – еще больше скелетов и больше домов, а между ними – дороги. Но пока что здесь только поваленные деревья, и грязь, и эти голые остовы. И трое мужчин, которые лежат на холодном деревянном полу, наблюдая сквозь стропильные балки, как небо готовится к приходу ночи. У них с собой портативный холодильник с пивом и бейсбольная бита.