Владимир Мухин - Чижовское кладбище [СИ]

А все, что невозможно показать наглядно почти со стопроцентной вероятностью может нести в себе обман, жертвой которого вы станете, поддавшись нелепым суевериям.

Именно так закончил свою специальную закрытую лекцию Виктор Борисович. Студенты невольно встали со своих мест и принялись аплодировать.

Еще несколько часов назад они ожидали увидеть перед собой сумасшедшего деда, который будет орать, как ненормальный и танцевать «яблочко».

Но профессор оказался вполне себе адекватным человеком. И даже если его увлечение мистикой — лишь старческий маразм, то это вполне умеренная стадия такого маразма. А это определённо больше «плюс», нежели «минус».

Когда аплодисменты стихли, то студенты, как ни в чем не бывало, засобирались домой. Сегодня они значительно задержались на учебе. И поэтому в казенные окна аудитории смотрелся мрачный, иссиня-темный вечер.

Этот факт заставлял всех невольно торопиться. Поэтому самые шустрые представители покорителей научного гранита выскакивали из просторного зала чуть ли не бегом. А самые медлительные только кривили свой рот в гримасе недоумения и сарказма, и чинно проплывали к выходу, чтобы показать насколько они отличаются от своих отставших в эволюции товарищей.

Виктор Борисович собирал свои вещи. Как это ни странно, но у него их было достаточно много. Кроме ноутбука и флеши, он вечно таскал с собой несколько тетрадей. Так уж получилось, что он был сыном великого социализма. А значит, он определённо больше доверял бумаге, чем разного рода «компутерам».

Да и прибор необходимо было сложить получше. В смятении от странного эксперимента, он положил его не так, как это следовало сделать. И это было ух как не «комильфо» для такого маститого ученого, как он.

Занимаясь своими делами, профессор почувствовал явное присутствие рядом с собой. Он некоторое время не поднимал глаза, ощущая скользкое опасение внутри себя.

Но когда он мельком посмотрел на того, кто сверлил его взглядом, то увидел молодого, худощавого парня.

И этот юноша, как ни в чем не бывало, наблюдал за работой профессора.

— Вы что-то хотели? — Монотонно произнёс Виктор Борисович.

— Да. Извините… Но вы вот сказали, что Чижовское кладбище существует. Но я согласен с тем парнем, кто говорил, что его не видел.

— Хорошо. Почему?

— Потому что… Потому что, я не просто был там, в Чижово, но еще и ходил по тому полю, где вы показывали, должно быть это ваше кладбище. Мы просто на заброшки любим ходить, типа сталкеры. И вот, там реально пусто. Так что вот так…

— Если ты видишь пустоту где-то, то еще не значит, что там ничего нет, — профессор заглянул в глаза парню, на что тот машинально отвернулся.

— А, ясно! Это вы так шутите, чтобы ваша лекция была более правдоподобной?

— С кладбищами не шутят, — холодно отозвался Виктор Борисович. — А лекция моя и так не правдоподобная. В правду вы бы все равно не поверили.

После такого диалога парень развернулся и поспешил к выходу. По его лицу можно было понять, что только что он посетил клинику для душевнобольных.

При этом сам доктор наук нисколько не смутился от такой провокации. Он давно изучил психику человека вдоль и поперек. И ему не было резона задумываться над различного рода выпадами. Ведь перед ним стояла куда более важная и сложная цель.

Поэтому он просто продолжил собирать свои скромные, преподавательские пожитки, чтобы поскорее покинуть величественное здание, по примеру своих студентов.

В последний раз он нагнулся куда-то за кафедру и снова ощутил чье-то присутствие рядом. Наверное, этот назойливый студен, вернулся, чтобы сказать нечто в пользу своей позиции…

Профессор «вынырнул на белый свет» и с вопрошающим лицом уставился на того, кто снова пытался его отвлекать.

Но это был далеко не студент и даже не студентка. Довольно пожилая, но вполне симпатичная женщина смотрела на него с жалостливыми глазами. И судя по ее строгому костюму, она работала в этом институте.

Ведь только настоящий преподаватель будет ходить в потертом утепленном пиджаке не по размеру, который давно пора забросить на дачу. При этом надменно игнорируя свои более нормальные вещи, которых, как правило, в достатке.

Дама стеснительно озиралась по сторонам и не решалась ничего сказать первой. Как будто, это был экзамен, к которому она не была подготовлена.

Но у Виктора Борисовича не было времени и сил бороться с ее стеснением. Поэтому он начал первым.

— Здравствуйте. Вы что-то хотите? Вы преподаете здесь?

— Да. Преподаватель истории. Простите, что подошла. Я про вас слышала… — Заявила она и на глазах у нее появились слезы.

— Это уже радует. У вас что-то конкретное?

— Да. Вполне себе, Виктор Борисович, — при этом раздался всхлип, который отразился эхом от стен большой, пустой комнаты.

— Не стесняйтесь. У меня еще есть время. Немного времени…. Говорите, — как можно ласковее произнес профессор. — И успокойтесь. А то я ничего не пойму.

— Хорошо. Постараюсь, — нежданная гостья вытерла лицо рукой, сделав это как-то растерянно и по-детски.

Профессор заглянул ей в глаза, читая там боль и страдания.

— Дело в том, что я не верила ни во что раньше. Но недавно мой муж погиб. Так получилось. И вот… мне кажется, что он еще живой. И я плачу (она сглотнула слюну и шмыгнула носом). Я не могу себя сдерживать. Как мне сделать, чтобы это прошло? Мне хочется покоя. А я вечно его вижу, как живого, как вас…

— Слезы. Слезы их оставляют здесь. Меньше плачьте, а иначе ваш муж не сможет уйти, — сухо сказал Виктор Борисович, как будто это был простой вопрос, который он решал десятки раз в день.

— Но мне с одной стороны и не хочется, чтобы он уходил. Одной плохо, и я не могу, — после этого, дама в сером деловом платье сделала паузу. — Господи, что я говорю, как сумасшедшая.

— Ничего страшного. Это бывает. Главное здесь соблюдать противоположность. Если вам хочется, чтобы он остался, вы должны его отпустить. А если вам хочется, плакать, то вы должны успокоиться. Все просто.

Говоря это, профессор заметил, что из-под «наркомовской» прически дамы медленно струится красная жидкость. И она при этом не обращает никакого внимания на такую проблему.

Капли спокойно текли по вискам, переходя на щеки и падая на пол. Виктор Борисович молча смотрел на это некоторое время. Ему хотелось верить, что все это лишь обман зрения. Но потом он все-таки произнес:

— Что с вами? У вас кровь на голове. Вы в порядке?

— Все нормально. Это из-за давления. Спасибо за ваш совет.

Женщина улыбнулась, несмотря на то, что ее лицо почти полностью стало красным. И эта улыбка была больше похожа на оскал, чем на выражение радости.

— А с кем это вы разговариваете? — Раздался девичий, любопытный голос.