Alex Shkom - Туман гор Кайана

— Знаешь, что забавно? — он говорил так, будто читал и опережал мои мысли. — Остаётся только тело того желтозубого придурка-юмориста — Даниеля… Единственного, за кого будет печься бедная и одинокая уже вдова. Вот ведь гадство…

Нельзя было не поражаться расчётливости Энтони Смита в подобные моменты. Он говорил о смертях, о нарушениях закона, о лжи, с которой многие обычные люди не могли бы спать, только как… о средстве? «Отличная черта психопата, — говорил как-то мой психотерапевт, — отсутствие эмпатии», — конечно, не знаю, зачем эта фраза отложилась в моей памяти, но то, что вспомнил я её в тот момент, было очень вовремя. Во мне крепчала уверенность, что будь он — тот белобрысый спелеолог с немного детскими чертами его сорокалетнего лица — кем-нибудь другим, то он мог бы быть куда более влиятелен, куда более опасен.

— Что предлагаешь? — спросил я его, и план, услышанный мною в ответ, полностью оправдал все мои домыслы.

Дверь в дом отворилась. Эмма всё так же сидела за стулом, пускай и позволила себе минутку подремать — сложив руки, она улеглась на них и, казалось, получила столь желанный, но недостижимый сон впервые за ту неделю.

— Видишь его? — шепнул мне Смит.

О, я видел. Всмотревшись, я разглядел слабую тень Дэна, почти испепелённую солнцем — он стоял прямо над своей женой, что-то нашёптывал ей, бурно жестикулируя, будто бы старался проникнуть в её сны. «Люди не просто не спят, — думалось мне. — Они не спят из-за мертвецов… Они… сходят с ума. Истощаются». Возможно, дело было и не в том, что травы Амарука были наркотиком, но дело было в нас — наши разумы, лишённые привычных ограничителей, думали по-другому, видели по-другому, ведь… никто из жителей не принимал наркотики, верно? Но они всё ещё могли слышать эти голоса, видеть тени, списывать их на воображение, и это было массовым явлением. «Чего мы не знаем… — думаю, Энтони тоже был в курсе этого. — Или понимаем не до конца».

— Эмма? — окликнул он её, она не отозвалась — лишь тень её покойного мужа злобно шипела на нас. — Эмма, есть кое-что, что мы хотели бы вам сообщить.

Но она не желала ничего слышать — тихо сопела себе под нос, улавливая хотя бы крупицы того, о чём я, казалось, уже давно позабыл — спокойствия. Впрочем, даже в тот момент, когда она проснулась бы, уверен, она не захотела бы слышать то, что мы хотели ей сказать.

— Эмма…

Смит протянул руку к женщине, дабы разбудить ту. Тень, мирно стоящая всё время у её уха, оскалилась и резко махнула рукой в его сторону.

Затем была лишь тишина. Шок обнял нас обоих, крепко прижав к тем местам и позам, где мы были. Только пыль рутинно курсировала сонный дом, и только торс «миссис мэр» ритмично вздымался и опускался в такт её расслабленному дыханию.

«Значит, он нас видел», — Даниель исчез, только соприкоснулся своими извращёнными когтями с лицом спелеолога — буквально разбился о его щёку и рассыпался на миллионы песчинок, смешавшихся с воздухом, но… Он ведь видел нас? Или… слышал нас?

Тони очень осторожно, очень непонимающе дотронулся до собственной скулы, повернувшись на меня. На его пальцах было немного крови, а на самой скуле — небольшая, почти идеальная царапина, идущая строго по горизонтали.

— У меня есть теория, — начал было он, бестолково пялясь на собственную кровь, — но я… — начал, как позади него тут же раздался усталый хрип.

Но у меня тоже была теория: а что, если туман был катализатором нашего безумия? Той самой «тонкой стеной»? Обычные живые люди не могли видеть мёртвых — только слышать эхо, но мы, подверженные воздействию трав, видели куда больше… Что, если суть, на деле, была в нас самих — мы источали своё собственное безумие, пока туман только его усиливал?

— Ди?.. Милый, ты здесь?.. — Эмма оглянулась на нас, и её луч надежды опять погас в пустых зрачках. — А… Это вы. Простите за грубость — я просто…

— Ничего страшного, — парировал я. — Бывает… Но вам лучше не вставать.

Она непонимающе взглянула на меня, но то непонимание быстро сменилось испугом. Ещё бы — когда сам живёшь в страхе, когда весь город, за который ты в ответе, живёт в страхе — логично всегда ожидать худшего.

— В общем… — слова плохо подбирались — посол явно не был моей профессией. — Есть кое-что…

— Мы солгали вам, «миссис мэр», — Смит сел напротив неё; несмотря на его язву, выражение лица у него было серьёзнее некуда. — Из-за страха, разумеется — сложно просто войти и с порога сообщить такую новость, но оттягивать — тоже не вариант, — он взглянул ей прямо в глаза и промолчал ровно миг, показавшийся вечностью. — Ваш муж мёртв, — она промолчала. — На границе деревни, что у пещеры, что-то схватило его в тумане, — она по-прежнему молчала. — Судя по рыкам, это было какое-то крупное животное, но из-за тумана… — я был уверен — видел это в её взгляде: больше всего ей хотелось просто сорваться и закричать. — Мы кинулись в рассыпную от источника криков, а когда паника покинула нас — в срочном порядке отправились сюда.

Смотря на её лицо, нетрудно было догадаться, почему когда-то гонцов убивали за плохие вести — весь гнев, вся ярость, всё сожаление и обида, которые не был способен вместить в себе даже весь мир, просто утопали в осознании собственной беспомощности, собственной… бесполезности. Ведь всё уже было решено — ей оставалось лишь принимать факт.

— Вы… вы уверены? — голос едва-едва было слышно за шумом ветра за окном.

— Я… Да вы же видите этот туман — будь я проклят, если в нём можно хоть что-то разглядеть.

— То есть вы не?..

— Не будьте наивной, Эмма, — он придвинулся к столу. — Рык животного, крик вашего мужа и тишина. Даже в том случае, если он каким-то образом оставался жив ещё какое-то время — прошло уже два дня. Он мёртв, — та вновь ничего не ответила.

В чём же был план Энтони Смита изначально? В том он и был — признать всё и воззвать к справедливости. Много кто захотел бы запаниковать, устроить суд Линча или вытворить ещё какую-нибудь глупость, но государственный чиновник — тот, чьё имя не только связано с законом, но и тот, чья обязанность — отвечать за других и блюсти тот самый закон — о, нет… «Здесь нет полицейского участка, — объяснял мне Смит. — А если и есть его аналог — она обязана будет связаться с моим адвокатом. Поверь мне, Фогг, из всех отвратительных планов, взять на себя груз ответственности — самый простой. По крайней мере, с твоим-то чувством совести».

— Как сознательный житель Соединённых Штатов Америки, — продолжил он, — я попрошу вас связаться с полицией штата — нужно найти тело раньше падальщиков. А как предусмотрительный — требую право на звонок адвокату.

Эмма долго сидела и смотрела в одну точку, не произнося ни слова. На её лице не отражалось ни единой эмоции, ни одна мышца её тела даже не сократилась после той новости. Но за тем идеалом спокойствия, за тем хладнокровием — вовсе не таким, как у Энтони — была настоящая, выедающая всё нутро пустота.