Алексей Атеев - Псы Вавилона

— Приобретайте билеты, граждане! — заверещала кондукторша, бесцеремонно расталкивая пассажиров необъятной грудью.

— Куда прешь, холера! Ногу отдавила! — закричала стоявшая на ее пути баба с мешком, в котором происходило непрерывное шевеление.

— Это кто тут шумит? Ты, гражданка, где находишься, и что такое у тебя в мешке?

— Не твое дело!

Содержимое мешка явственно хрюкнуло.

— Свинюшку никак везешь? — деланно изумилась кондукторша. — Свиньям в автобусе проезда нет. И билет ты не взяла. Ну-ка давай выметайся! Сейчас автобус остановлю. Давай, давай, тетка... Вася, притормози, тут одна хамка со свиньей едет.

— Не имеешь права! — заорала баба.

— Имею, имею... Давай, лишенка, сходи.

Автобус остановился. Салон наполнился криками и руганью. Одна часть пассажиров встала на защиту тетки с мешком, другая заняла противоположную позицию. В довершение обеспокоенный своей судьбой поросенок поднял неимоверный визг.

— Вот так и живем, — тихо произнес в пространство Фужеров.

Дядя Костя принял активное участие в скандале, встав на сторону той части пассажиров автобуса, которая требовала выдворения бабы с поросенком. Шум продолжался минут пять. Наконец вопящую парочку изгнали из автобуса, и он покатил дальше.

Скоро добрались до конечной остановки и покинули «гостеприимный экипаж», как звучно выразился Всесвятский.

— Это центр нашего славного города, — продолжил экскурсию словоохотливый дядя Костя. — Слева здание заводоуправления, чуть ниже центральная заводская лаборатория. Справа гостиница. Теперь посмотрите в другую сторону. Вон тот солидный дом — городской банк. Левее него, через дорогу, ДИТР — Дом инженерно-технических работников. Нечто вроде клуба и театра одновременно. Дальше, круглая крыша — цирк. А вон там, справа, звуковой кинотеатр. Еще правее, видите, крыша виднеется, городское управление НКВД. Теперь взгляните налево. Да-да, в том направлении. Ресторан «Атач» и при нем гастроном. Оба заведения открылись совсем недавно, но уже пользуются большой популярностью среди трудящихся масс. Именно туда мы и направим свои стопы. Кстати, вы упоминали о некой заветной бутылочке. Позвольте полюбопытствовать, каково ее содержимое?

— В ней коньяк.

— Одобряю ваш вкус, однако предчувствую, одной бутылки нам будет маловато.

— Я почти не пью... — отозвался Всесвятский.

— Все так говорят. Но когда общаешься с новым, интересным тебе человеком, и время, и напитки иссякают незаметно. К тому же нужно позаботиться о достойном угощении. Так что отправляемся в гастроном.

Пока дядя Костя занимался покупками, Фужеров тихо сказал Всесвятскому:

— Вы уж, Николай Николаевич, извините моего товарища за несколько развязное поведение. Видимо, пытается произвести на вас впечатление, вот и болтает ? не в меру. ^

— Ну что вы, Алексей Габриэлович. Вполне достойный человек этот ваш Рысаков. Обладает здоровым чувством юмора, наблюдательностью, за словом в карман не лезет. Кстати, кто он?

Фужеров замялся:

— Как бы вам объяснить...

— Род моих занятий обсуждаете? — спросил незаметно подошедший дядя Костя. — И виконт, конечно же, сейчас поднапустит тумана. Он у нас крайне деликатный господинчик. Так сказать, последний обломок истинного рыцарства. Так вот, чтобы расставить все точки над «1», хочу сообщить: я — игрок. Данное понятие прошу не путать с шулером. Бывает, конечно, передергиваю, не без этого. Но заметьте: игра для меня не средство к существованию, а образ жизни.

— Да разве это не одно и то же? — усомнился Всесвятский.

— Конечно, нет. Для иллюстрации моей мысли возьмем, к примеру, хоть вас. Ведь вы занимаетесь своим таинственным промыслом не из меркантильного интереса?

— Конечно, нет.

— Вот и я тоже. Мне просто требуется постоянно переживать бурю страстей, уж извините за высокопарный слог. А где в моем возрасте испытать подобное, как не за карточным столом. Для полей брани я не пригоден, для любовных утех тоже. Женской талии я предпочитаю карточную. Остается игра. Наш общий друг виконт увлечен оккультными тайнами. Как говорится, его проблемы. Я же — материалист. Мне нужна синица в руке, лучше в виде козырного туза, а не трансцендентальные журавли в небесах.

— Весьма образно, — похвалил измышления дяди Кости Всесвятский.

— Итак, господа-товарищи, я тут прикупил кое-какой снеди. -Дядя Костя тряхнул увесистой сеткой-авоськой, в которой громоздились весьма привлекательного вида пакеты. — Теперь можно и гульнуть.

— Однако прежде всего дело, — заметил Всесвятский.

— Вот именно, — поддержал его Фужеров.

— Да кто же возражает? Сию минуту садимся на трамвай, добираемся до нашей обители, и за дело. Ведь вы же не сию минуту отправитесь ловить ваших вампиров? Сначала, как я понимаю, ознакомитесь с информацией, соберете факты, проанализируете их, а уж там приметесь за работу. Никоим образом не пытаюсь отвлечь вас от общественно полезного занятия. Но поймите и вы старика. Так редко видишь новое, интересное лицо. Также нечасто встречаешь интересного собеседника... Неужели рюмочка-другая отвлечет вас от дела? А знаете, какие деликатесы мне удалось приобрести по блату...

— Итак, рассказывайте, что у вас стряслось? — произнес Николай Николаевич после того, как они прибыли в обиталище стариков, выпили по рюмочке за встречу и начали закусывать.

— Да погодите вы с вопросами. Подкрепляйтесь лучше. Ведь с дороги. Силенок нужно поднабраться перед предстоящими битвами, — урезонивал Всесвятского дядя Костя.

— Я буду вкушать и слушать, а вы излагайте, чего время зря терять. Приступайте...

— Началось все очень обычно, то есть, конечно, необычно... — начал Фужеров.

— Ну вот, принялся толочь воду в ступе, «обычно, необычно»... — перебил его дядя Костя. — Началось все с того, что мальчишку соседского укусила в поле змея. Якобы гадюка. Мальчишка вскоре помер, и почти сразу же поползли слухи, что он является по ночам домой. Как у Пушкина...« И утопленник стучится под окном и у ворот...» Только он не утопленник. Что там дальше было, Алексей Габриэлович?

— Вы ведь все лучше меня знаете, Константин Георгиевич, — обидчиво произнес Фужеров. — Вот и продолжайте в свойственной вам ернической манере.

— Ага, куманек полез в бутылку, — насмешливо сказал дядя Костя. — Всегда он так, Николай Николаевич. Слова нельзя сказать, как начинаются непонятные обиды.

— Прошу вас, господа, не нужно ссориться. Давайте лучше примем еще по одной рюмке действительно отменного коньячка, и продолжайте ваше занимательное повествование.

— Прошу вас, куманек. Больше перебивать не буду. Некоторое время Фужеров угрюмо молчал, наконец не выдержал и вновь заговорил: