Клайв Баркер - Книги крови. Запретное [сборник litres]

– А, это ты, Сидни, – сказал Х. Г. капитану. Тот заметно дернулся, когда к нему обратились подобным образом в присутствии подчиненных.

– Что вы здесь делаете в такой поздний час? – требовательно спросил Сидни.

– Смотрю на звезды, – ответил Гомм.

– Вы были не один, – сказал капитан. Сердце Ванессы ушло в пятки. Она не могла вернуться в свою комнату, не пройдя через открытый двор; и уже сейчас, когда поднялась тревога, Гиймо мог заглянуть к ней.

– Это правда, – ответил Гомм. – Я был не один.

Неужели она оскорбила старика так сильно, что теперь он ее предаст?

– Я видел женщину, которую вы задержали…

– Где?

– Она перелезала через стену, – сказал он.

– Вот черт! – сказал капитан и развернулся отдать своим людям приказ о преследовании.

– Я сказал ей, – продолжал трепать языком Гомм. – Я сказал: «Вы шею сломаете, если полезете через стену. Лучше дождитесь, пока они откроют ворота…»

Откроют ворота . Все-таки он не совсем свихнулся.

– Филиппенко, – сказал капитан, – отведи Харви обратно в его комнату.

Гомм запротестовал:

– Мне не нужна сказка на ночь, спасибо.

– Идите с ним.

Охранник подошел к X. Г. и увел его. Капитан задержался, чтобы пробормотать себе под нос: «Кто у нас умница, Сидни?» – и ушел следом. Двор снова опустел, остался лишь свет луны и карта мира.

Ванесса дождалась, пока все утихнет, а потом выскользнула из укрытия и двинулась тем же путем, которым ушли отряженные на поиск охранники. В конце концов он привел ее в место, которое она смутно помнила по прогулке с Гиймо. Ободренная, Ванесса заспешила по проходу, который вел во дворик с Электроокой Богоматерью. Она прокралась вдоль стены, согнувшись, проскочила под взглядом статуи и вышла наконец к воротам. Они действительно были открыты. Как возмущенно говорил старик при их первой встрече, охрана и правда никуда не годилась, и Ванесса благодарила за это Господа.

Когда она бежала к воротам, послышался звук шагов по гравию, и, оглянувшись, Ванесса увидела, как капитан с автоматом в руках выходит из-за дерева.

– Хотите шоколадку, миссис Джейп? – сказал мистер Кляйн.

– Это санаторий для душевнобольных, – сказала она, когда ее снова привели в комнату для допросов. – Не больше и не меньше. У вас нет права меня тут держать.

Он не обратил внимания на ее жалобы:

– Вы говорили с Гоммом, а он с вами.

– И что?

– Что он вам сказал?

– Я спросила: «И что?»

– А я спросил: « Что он вам сказал? » – прорычал Кляйн. Она никогда бы не догадалась, что он способен так раскраснеться. – Я хочу знать, миссис Джейп.

Ванесса обнаружила, что вопреки собственной воле трясется из-за этого всплеска эмоций.

– Он говорил ерунду. Он сумасшедший. Я думаю, вы все тут сумасшедшие.

– Какую ерунду он вам говорил?

– Это была чушь.

– Я хотел бы знать, миссис Джейп, – сказал Кляйн; его гнев затихал. – Сделайте мне одолжение.

– Он говорил, что здесь работает какой-то комитет, принимающий решения насчет мировой политики, и что он – один из них. Вот, в общем-то, и все.

– И?

– И я аккуратно сказала ему, что он не в своем уме.

Мистер Кляйн притворно улыбнулся:

– Конечно же, это абсолютный вымысел.

– Естественно, – сказала Ванесса. – Господи Иисусе, не держите меня за идиотку, мистер Кляйн. Я взрослая женщина…

– Мистер Гомм…

– Он говорил, что он профессор.

– Еще одна бредовая идея. У мистера Гомма параноидная шизофрения. Он может быть невероятно опасным, если предоставить ему хоть малейшую возможность. Вам очень повезло.

– А остальные?

– Остальные?

– Он тут не один. Я их слышала. Они все шизофреники?

Кляйн вздохнул.

– Они все помешаны, хотя диагнозы у них разные. И в свое время, каким бы это ни казалось невероятным, они все были убийцами. – Он помедлил, позволяя этой информации уложиться у нее в голове. – Некоторые – серийными убийцами. Поэтому они находятся здесь, вдалеке от людей. Поэтому солдаты вооружены.

Ванесса открыла рот, чтобы спросить, почему они должны наряжаться монашками, но Кляйн не собирался давать ей такой возможности.

– Поверьте мне, ваше нахождение здесь неудобно для меня настолько же, насколько оно раздражает вас.

– Тогда отпустите меня.

– Когда завершится мое расследование. Пока что я был бы признателен, если бы вы со мной сотрудничали. Если мистер Гомм или кто-то еще из пациентов попытается вовлечь вас в свои планы, пожалуйста, сообщите мне немедленно . Вы сделаете это?

– Полагаю…

– И, пожалуйста, воздержитесь от последующих попыток бегства. Следующая может оказаться фатальной.

– Я хотела спросить…

– Может быть, завтра, – сказал мистер Кляйн и поднялся, взглянув на часы. – А пока – сон.

Какой – спорила она сама с собой, когда этот самый сон отказался приходить, – из всех путей к правде, лежавших перед ней, был наименее очевидным? Ей предоставили несколько вариантов – Гомма, Кляйна, ее собственного здравого смысла. Все они были маняще-невероятными. На каждом, как на той дороге, что привела ее сюда, не было указателя с обозначением конечной цели. Конечно, она расплачивается за свое упрямство, заставившее свернуть на эту дорогу; теперь она сидит, усталая и измученная, взаперти, без особенной надежды на спасение. Но это упрямство было ее природой – как сказал однажды Рональд, единственной ее неоспоримой характеристикой. Если она сейчас отвергнет этот инстинкт, хоть он и завел ее сюда, то пропадет. Ванесса лежала без сна, обдумывая варианты. К утру она приняла решение.

Она ждала весь день, надеясь, что появится Гомм, но не удивилась, когда тот не пришел. Возможно, события прошлого вечера принесли ему такие проблемы, от которых он не мог отболтаться. Ванесса, впрочем, осталась не в полном одиночестве. Гиймо приходил и уходил, с едой, с напитками, а в середине дня – с игральными картами. Она довольно быстро уяснила суть пятикарточного покера, и они провели за игрой пару интересных часов, пока в воздухе слышались крики из дворика, где обитатели бедлама устраивали лягушачьи бега.

– Ты не можешь договориться, чтобы мне разрешили принять ванну или хотя бы душ? – спросила она Гиймо тем вечером, когда он принес ей поднос с ужином. – А то мне уже наедине с собой неприятно.

Он даже улыбнулся, ответив:

– Я узнаю.

– Правда? – восторженно сказала она. – Ты очень добр.

Через час он вернулся сказать ей, что просьба была рассмотрена и одобрена; не проследует ли она за ним в душевую?

– Ты мне спинку потрешь? – спросила она небрежно.

При этих словах в глазах Гиймо промелькнула паника, а его уши стали свекольно-красными.

– Пожалуйста, иди за мной, – сказал он. Ванесса послушно пошла следом, пытаясь держать в уме карту маршрута на случай, если позже ей захочется вернуться без надзирателя.