Адам Нэвилл - Багрянец [litres]

О торжествах на его земле ничего не говорилось, зато была ссылка на новость о смерти молодой женщины, Мэдди Гросс, в 1979 году. Это Кэт уже читала: Гросс пришла к Тони в гости. Официальной версии по поводу загадочного способа, которым ее мертвое тело оказалось на краю владений Уиллоуза, до сих пор не вышло, хотя токсикологи обнаружили в ее организме повышенное содержание нелегальных веществ, а умерла Мэдди от остановки сердца. Тони предъявили обвинение в хранении наркотиков и причинении смерти по неосторожности, приговорив к десяти годам лишения свободы. Он отсидел четыре и вышел в конце 1984 года.

Возможно, смерть девушки доказывала, что старые привычки Тони не хотели умирать. Возможно, этот случай даже положил конец его карьере и жизни в стиле рок-н-ролл: после 1978-го Уиллоуз больше не ездил в туры, а, выпустив сольник, окончательно бросил профессионально заниматься музыкой, посвятив себя ферме, огородам и разведению животных. Все это Кэт уже знала, но теперь лучше понимала, почему рок-звезда и его близость к месту их со Стивом проживания так интересовали ее бойфренда.

В последнее время новостей об Уиллоузе не было, не считая кавер-версий и коллекционных переизданий записей Witchfinder Apprentice в бокс-сетах. Правда, на сайте, посвященном Эйду «Рифмачу» Ланкину, он играл на мандолине и пробыл в группе дольше других музыкантов, – говорилось, что после распада группы фанаты старых альбомов еще многие годы не оставляли Уиллоуза в покое и часто прибывали на его ферму издалека, чтобы посмотреть на музыканта мельком и получить автограф на своем экземпляре альбома. Однако семья Уиллоуза их выгоняла, говорилось дальше. Эйд Ланкин и Тони Уиллоуз в последний раз виделись в 1986 году, когда Рифмач подпевал и играл на мандолине для единственного сольника Тони.

В половине десятого вечера тревога полностью овладела Кэт.

Она сделала то, чего раньше не делала, – позвонила Шейле домой. Та взяла трубку, и Кэт немедленно осознала, что едва переводит дыхание, а голос ее еле слышен.

– Его по-прежнему нет? – спросила Шейла, пытаясь скрыть отсутствие интереса – или уже раздражение? – Что ж… Неудивительно, что ты волнуешься. Но боюсь, дорогая, что я ничего не слышала. Позволь, я тебе перезвоню – только свяжусь с Льюисом.

Еще час Кэт провела в давящей тишине своего дома. Ужас глодал ее нервы, она не сходила с дивана, держа в руках чашку остывшего кофе и не сводя взгляда с экранов всех своих гаджетов.

В половине одиннадцатого наконец позвонила, едва живая от паники, мать Стива – от этого Кэт тоже лучше не стало. Она сказала, что Стив с ней не связывался, и Делия повесила трубку, не сказав ни слова. Подружка Стива для его матери была никем.

Вскоре после этого Кэт попыталась снова связаться с Шейлой, но ответом ей стало только голосовое сообщение.

Кэт попыталась отвлечься новостями BBC, снова и снова возвращаясь мыслями к холодному белому вину, и тут в ближайшем к ней окне появилось первое красное лицо.

Сначала она услышала стук по стеклу и (позже Кэт оправдала себя тем, что приняла желаемое за действительное) решила, что это Стив стучит в окно – к этому моменту она могла думать только о нем.

Ей очень хотелось получить знак, что ужасное ожидание закончилось, и она немедленно отодвинула занавеску.

Не успев пожалеть о поспешном решении, она встретилась взглядом со взрослым мужчиной с лицом первобытного человека. Чудовищные глаза с бледно-желтыми белками, покрытыми сетью кровеносных сосудов, были первым, что привлекло ее внимание. Во взгляде из-под густых сросшихся бровей читались беспримесное безумие и гнев, подобных которым Кэт не видела. Грубое, злобное, доисторическое лицо с гнусной ухмылкой – увидев его, Кэт только и могла, что резко втянуть воздух.

Незваный гость убрал окрашенные ладони от стекла, к которому прижимался, и Кэт смогла разглядеть его лучше: обвисшие пузо и грудь, борода, лысина и красный куст лобковых волос, в котором виднелись крошечные фиолетовые гениталии. Он был совершенно голым.

Человек, пятясь, исчез в кромешной тьме, и теперь Кэт смотрела прямо в лицо своему отражению. У нее отвисла челюсть и глаза округлились от ужаса.

Она глядела в окно, стоя на коленях на диване. Теперь Кэт упала на пол, с трудом поднялась на ноги, но ударилась голенью о кофейный столик. Чашка для кофе и три пульта от телевизора с грохотом полетели по паркету.

На глазах выступили слезы; с трудом разглядев телефон, Кэт схватила его, едва не выпустив из дрожащих рук, и попыталась разблокировать экран. «Неверный пароль».

«Беги! Машина! Снаружи успеешь!» Кэт не задумываясь отперла засов на входной двери, открыла замок ключом и дернула на себя.

Словно кошка, требующая, чтобы ее впустили в дом, на пороге ждала фигурка, но изображала она совсем иного зверя. Вздернув морду и острые уши, словно требуя полного внимания женщины, статуэтка смотрела живыми глазами снизу вверх.

Достаточно было одного взгляда на фигуру, застывшую под лампочкой над крыльцом, чтобы узнать изгибы этих тяжелых грудей и бедер, блеск этой обожженной глины. В отличие от Венер с выставки, у этой уцелели голова и руки – точнее, тоненькие палочки, напоминавшие больше собачьи передние лапы. Конец одной из лап украшало копье.

Кэт выскочила в одних носках, без обуви и пальто, и теперь холодный ночной воздух пронизывал ее до самого костного мозга. Но инстинкт подсказывал, что дикие красные голые существа, поклонявшиеся проклятым каменным идолам, могли переносить такие температуры и совершать такие акты, против которых сама Кэт не выстояла бы. Она не помнила, когда в последний раз чувствовала себя такой же уязвимой и беззащитной.

На деревенской улице царила кромешная тьма – она проходила слишком далеко от центра, и фонари здесь не стояли. Из пяти домов на Килн-лейн падали лишь редкие осколки желтого света, пробивавшиеся из-за штор, да светили две тусклые шарообразные внешние лампы. После Лондона Кэт не сразу привыкла к местной тишине и темноте; в последнее время она не замечала их, но теперь снова осознала, какой пустотой окружен ее дом по ночам – и что-то сейчас рыскало в этой пустоте, будто дикие псы.

Вмиг она осознала один из недостатков жизни в деревне: кто-то может стоять меньше чем в метре от тебя, но в темноте не разглядеть.

Поднявшись с земли, три силуэта бросились к входной двери. Один из них вылез из-за передней изгороди. Это оказалась женщина на кривых ногах, обутых в сандалии, со взъерошенными волосами, торчащими короткими, будто бы влажными прядями, и лицом, как у обитательницы Бедлама.

Рядом с перилами крыльца появился невысокий плотный мужчина – его белые зубы сверкнули в злобной ухмылке, а колени хрустели, как стебли сельдерея, когда их ломают.