Стивен Кинг - Самое необходимое

— Кх...Кхт... Кто это?! — крикнул он слабым хриплым голосом.

— Не знаю. — Звонок оторвал Шона от «Оборотней», и его голос звучал раздраженно. — Кажется, он сказал, что его зовут Крауфикс. Или что-то в этом роде.

Крауфикс?

Брайан застыл в дверях своей комнаты, сердце его отчаянно колотилось в груди. Два ярких клоунских пятна загорелись на его бледном лице.

Нет, не Крауфикс.

Кауфакс.

Ему позвонил Сэнди Кауфакс. Но Брайан уже хорошо понимал, кто это был на самом деле.

На налившихся свинцовой тяжестью ногах он спустился вниз. Телефонная трубка, казалось, весила по меньшей мере фунтов пятьсот.

— Привет, Брайан, — мягко произнес мистер Гонт.

— ГГ.. Пр... Привет, — ответил Брайан все тем же слабым, срывающимся голосом.

— Тебе ни о чем не стоит волноваться, — сказал мистер Гонт. — Если бы миссис Мислабурски видела , как ты бросал те камни, она бы не спрашивала тебя, что там случилось, верно?

— Откуда_вы знаете? — Брайан снова почувствовал, как к горлу подкатила тошнота.

— Не важно. Важно то, что ты сделал все правильно, Брайан. Совершенно правильно. Ты сказал, что миссис и мистер Джерзик, кажется, ссорятся. Если даже полиция отыщет тебя, они решат, что ты слышал того, кто бросал камни. Они решат, что ты не видел его, поскольку он находился за домом.

Брайан заглянул в комнату, где стоял телевизор, посмотреть, не подслушивает ли Шон. Тот не подслушивал; он устроился, скрестив ноги, перед теликом с пакетом кукурузных хлопьев на коленях.

— Я не умею врать! — прошептал он в трубку. — Я всегда попадаюсь, когда вру!

— Но на этот раз, Брайан, — сказал мистер Гонт, — на этот раз ты сделаешь все, как чемпион.

И самым страшным во всем была мысль Брайана о том, что мистер Гонт и здесь лучше знает.

2

Пока ее старший сын раздумывал о самоубийстве, а потом приглушенным отчаянным шепотом разговаривал с мистером Гонтом, Кора Раск тихо танцевала в своей спальне, облачившись в домашнюю кофту.

Только это была не ее спальня.

Стоило ей надеть темные очки, которые продал ей мистер Гонт, как она оказывалась в Стране Чудес.

Она танцевала в неправдоподобно великолепных комнатах, где пахло хвойным дезодорантом, к которому примешивался запах жаркбго, где единственными звуками были тихий рокот кондиционеров (лишь немногие окна в Стране Чудес открывались; большинство было забито наглухо, и абсолютно все зашторены), шелест ее ног, утопающих в мягких коврах, и чудесный призывный голос Элвиса, поющего «Мое желание сбылось». Она танцевала под тяжелой люстрой французского хрусталя в столовой и возле хрустальных павлинов. Она касалась руками дорогих штор из голубого бархата. Мебель была вся во французском провинциальном стиле. Стены — кроваво-красные.

Декорация менялась, как в медленно расплывающемся кадре фильма, и Кора очутилась в нижнем помещении. Одна стена там была увешена рядами рогов, а другая заставлена полками с пластинками в золоченых альбомах. Потухшие экраны телевизоров уставились на нее с третьей стены, а за длинным резным баром разместились полки с ликерами — апельсиновыми, лимонными, вишневыми.

Устройство автоматической смены дисков на ее старом портативном проигрывателе с фотографией Короля на крышке щелкнуло. Следующая сорокапятка встала на место. Элвис начал петь «Голубое шоссе», и Кора кружась вошла в Комнату Джунглей с фигурками нахмурившихся божков Тики, диваном с готическими подлокотниками и зеркалом в ажурной раме из перьев, торчащих словно из груди живых фазанов.

Она танцевала. В темных очках, которые купила в «Самом необходимом», скрывавших ее глаза, она танцевала. Танцевала в Стране Чудес, в то время как ее сын уполз обратно к себе, наверх, снова улегся в кровать, взглянул на длинное узкое лицо Сэнди Кауфакса и стал думать об алиби и ружье в гараже.

3

Средняя школа Касл-Рока — хмурая груда красного кирпича, стоявшая между почтой и библиотекой, — была заложена в то время, когда взрослое население испытывало дискомфорт, если школа не была похожа на исправительную тюрьму. Здание было построено в 1926 году и идеально соответствовало этому критерию. С каждым годом город подходил чуть ближе к решению выстроить новую школу — с нормальными окнами, а не амбразурами, с площадкой для игр, непохожей на тюремный дворик, и классными комнатами, сохраняющими тепло зимой.

Классная комната, где Салли Ратклифф проводила занятия, ютилась в подвале, зажатая между котельной и складом-подсобкой, набитой бумажными полотенцами, мелом, учебниками и залежами благоухающих опилок. При ее учительском столе и шести столиках поменьше для учеников в комнате негде было повернуться, но все равно Салли постаралась, насколько это было возможно, придать комнатушке хотя бы подобие уюта. Она знала, что большинству ребятишек, страдающих дефектами речи — шепелявым, заикам, гундосым, — их недостаток казался страшным и очень грустным. И совершенно незачем было вдобавок к этому создавать излишне мрачную окружающую обстановку.

Поэтому с пыльных труб под потолком свисало два плаката с автомобилями, на стенах были наклеены фотографии рок-звезд, а на двери — большой плакат с котом Гарфилдом. Из пасти Гарфилда вылетали обведенные в кружок слова: «Если даже глупый кот вроде меня может выговорить эту ерунду, значит, можете и вы!»

Папок у нее набралось много, хотя занятия в школе длились всего пять недель. Она намеревалась разбирать их целый день, но в четверть второго сложила все в одну кипу, сунула в ящик и заперла на ключ. Она сказал себе, что уходит так рано, потому что глупо в такой чудесный день сидеть в этой подвальной комнате, даже если котельная, к счастью, не шумит. Однако это была не вся правда. У нее были совершенно определенные планы на сегодня.

Она хотела прийти домой, сесть в свое кресло у окна так, чтобы солнце падало ей на колени, и хотела поразмышлять над удивительным кусочком дерева, который купила в «Самом необходимом».

Она все сильнее и сильнее верила в то, что щепка была истинным чудом — одним из маленьких божественных сокровищ, которые Господь разбросал по земле, чтобы уверовавшие в Него могли отыскать их. Прикосновение к ней освежало, как глоток холодной колодезной воды в жаркий день. Сжимать ее в руке было все равно как есть, когда ты голоден. Держать ее...

Держать ее было наслаждением.

Но кое-что еще и тревожило Салли. Она положила щепку в нижний ящик шкафчика в спальне, под стопку белья, и очень тщательно заперла дверь, когда уходила, но ее все-таки мучила ужасная тревога, что кто-то мог забраться в дом и утащить эту (святую реликвию) щепку. Она понимала, что это глупо — какому грабителю взбредет в голову красть старую серую деревяшку, даже если он найдет ее там? Но если грабитель случайно коснется ее... Если его голова наполнится теми звуками и образами, которые переполняют саму Салли всякий раз, когда она сжимает щепку в своем маленьком кулачке... Тогда...