Стивен Кинг - Самое необходимое

— Все будет нормально, — сказал Ситон. Переживая за Норриса, Ситон совсем забыл про свои страхи, будто он, выражаясь его собственными словами, подыхает от сердца. — Сейчас я помогу тебе подняться в контору и...

— Нет, — выдохнул Норрис. — В машину.

— Что?

Норрис повернул голову и вперился в Томаса бешеным взглядом своих полных боли глаз.

— Посади меня в мою патрульную машину! Я должен поехать в «Самое необходимое»!

Да. Как только слова слетели у него с языка, все, казалось, сразу встало на свои места. В «Самом необходимом» он купил себе удочку «Базун». В этом направлении побежал и тот человек, который стрелял в него. «Самое необходимое» — то место, где все началось, а значит... в «Самом необходимом» все должно и закончиться.

Тут взорвалась «Галаксия» — еще одна вспышка на Мейн-стрит. Игральный автомат «Двойной дракон» взлетел в воздух, дважды перевернулся и с грохотом рухнул на мостовую.

— Норрис, тебя ранили...

— Конечно, меня ранили! — проорал Норрис. Кровавая пена слетела с его губ. — А теперь доведи меня до машины!

— Это поганая мысль, Норрис, ты же...

— Нет, — мрачно сказал Норрис. Он отвернулся и сплюнул кровь изо рта. — Это единственная мысль. Давай. Помоги мне.

Ситон Томас повел его к патрульной машине № 2.

9

Если бы Алан не взглянул в зеркало, прежде чем задним ходом выехать на улицу, он сбил бы Полли, дополнив этот вечер еще и тем, что раздавил бы женщину, которую любил, задними колесами своего старого фургона. Он ее не узнал; она была для него лишь женской фигурой на фоне пламени, бушевавшего на другой стороне улицы. Он ударил по тормозам, и в следующее мгновение она уже колотила в стекло его машины.

Не обращая на нее внимания, Алан снова дал задний ход. Сегодня вечером у него нет времени заниматься городскими проблемами; у него есть свои личные. Пускай они перебьют друг друга, как дикие звери, если уж им так этого хочется. Он едет в Меканик-Фоллс. Он найдет того, кто убил его жену и сына в отместку за четыре года в Шoyшэнкской тюрьме.

Полли схватилась за ручку дверцы, и ее почти вынесло на развороченную, пылающую улицу. Она надавила на кнопку под ручкой — руку пронзил приступ дикой боли, — дверца распахнулась, и она отчаянно вцепилась в нее, поджав ноги, пока Алан разворачивался. Фургон встал передком к нижней части Мейн-стрит. В своем отчаянии и ярости Алан совершенно забыл, что уже не было моста, по которому можно было выехать из города в этом направлении.

— Алан! — закричала она. — Алан, стой!

Это он услышал. Каким-то образом он расслышал этот крик, несмотря на дождь, гром, ветер и треск жадных языков пламени. Даже несмотря на свою ярость.

Он взглянул на нее, и сердце у Полли облилось кровью, когда она увидела его глаза. Алан смотрел на нее как человек, плавающий в пучине жуткого кошмара.

— Полли? — спросил он, словно издалека.

— Алан, ты должен остановиться!

Она хотела выпустить ручку дверцы — ее руки раздирала страшная боль, — но боялась, что, если она отпустит ее, он просто возьмет и уедет, бросив ее посреди Мейн-стрит.

Нет, она не боялась, она... она знала, что он уедет.

— Полли, мне нужно ехать. Мне очень жаль, что ты злишься на меня... ты думаешь, что я сделал что-то... Мы потом во всем разберемся... Только сейчас мне нужно ехать.

— Я больше не злюсь на тебя, Алан. Я знаю, что это был не ты. Это был он , это он натравливал нас друг на друга, как стравйл, наверно, всех в Касл-Роке. Потому что этим он и занимается. Ты понимаешь, Алан? Ты слышишь меня? Этим он и занимается! А теперь стой! Выключи этот чертов мотор и выслушай меня!

— Мне нужно ехать, Полли, — сказал он. Ему самому показалось, что его голос идет откуда-то издалека. Может быть, из рации. — Но я вер...

— Нет, ты не вернешься ! — закричала она. Вдруг ее охватила жуткая злоба на него, на них на всех — на всех этих жадных, испуганных, злых и черствых людишек, живущих в этом городке, включая и себя. — Ты не вернешься, потому что, если ты сейчас уедешь, тут не останется ничего такого, куда можно будет ВЕРНУТЬСЯ !

Взорвался салон видеоигр. Осколки градом обсыпали машину Алана, торчавшую посредине Мейн-стрит. Правая рука Алана, столь одаренная и искушенная в разных трюках и фокусах, потянулась к банке из-под орешков «Тейсти-мунч», он взял ее, словно для того, чтобы обрести хоть какой-то уют, и положил себе на колени.

Полли не обратила внимания на взрыв; она пристально смотрела на Алана своими темными, полными боли глазами.

— Полли...

— Смотри! — вдруг заорала она и рванула свою блузку спереди. Струйки дождя потекли по впадинке между ее грудями, капли блестели в ямочке на горле. — Смотри, я сняла его... амулет! Его больше нет! А теперь сними с себя свой, Алан! Если ты мужчина, сними с себя свой!

Он не понимал ее, не мог понять оттуда — из глубины того кошмара, который цепко держал его... Кошмара, который мистер Гонт накинул на него, как отравленный кокон... И неожиданно в мозгу у нее полыхнула вспышка — она поняла, что это был за кошмар. Поняла, чтб это должно быть.

— Он сказал тебе, что случилось с Анни и Тоддом? — мягко спросила она.

Его голова качнулась назад так, словно она ударила его, и Полли поняла, что она попала в точку.

— Ну, конечно, сказал. Есть только одна вещь на свете — одна бессмысленная и бесполезная вещь, которую ты так страстно хочешь, что путаешь ее с тем, что тебе нужно, правда? Это и есть твой амулет, Алан! Вот что он повесил тебе на шею!

Она отпустила ручку дверцы и сунула свои руки в салон. Отблески пожара упали на них. Вся кожа была темно-красного, кровавого цвета. От кистей и до плеч руки так сильно распухли, что локти превратились в пухлые ямочки.

— Внутри моего амулета был паук, — тихо сказала она. — Полз паучок по трубе на карниз — дождик пошел и смыл его вниз. Просто маленький паучок. Но он рос. Он жрал мою боль и рос. Смотри, что он сделал, прежде чем я убила его и взяла свою боль назад. Алан, я так хотела, чтобы эта боль прошла. Я ужасно хотела этого, но мне не нужно было, чтобы она прошла. Я могу любить тебя, могу любить жизнь и могу выносить эту боль. Я думаю, что боль даже может делать все остальное лучше, как хорошая оправа делает лучше бриллиант.

— Полли...

— Конечно, он отравил меня, — задумчиво продолжала она, — и, наверно, если что-то не сделать, этот яд может меня убить. Но почему бы и нет? Это честно. Круто, но честно. Когда я покупала безделушку, я купила отраву. Он продал много безделушек в своем поганом маленьком магазинчике за прошедшую неделю. Этот ублюдок работает быстро, надо отдать ему должное. Полз паучок по трубе на карниз — вот что было в моей. А в твоей что? Анни и Тодд, верно? Верно?