Стивен Кинг - Самое необходимое

Осколки кирпича со свистом прорезали воздух, превращая остатки стоявших когда-то поодаль домов в руины, как после артиллерийского обстрела. Те дома, что стояли ближе, выглядели как скелеты или вовсе развалились.

Ночь ревела, как львица с отравленным копьем, застрявшим у нее в глотке.

12

Ситон Томас, сидевший за рулем патрульной машины, в которой они ехали по требованию Норриса, чувствовал, как «тачка» то взлетает, то опускается, словно подбрасываемая на чьей-то гигантской ладони. Мгновение спустя на машину обрушился град кирпичей. Два или три осколка пробили багажник. Один ударил по крыше. Другой брякнулся на капот, обсыпав его кроваво-красной пудрой, и соскользнул на мостовую.

— Господи Иисусе, Норрис, весь город взлетел на воздух! — отчаянно завопил Ситон.

— Езжай дальше, — сказал Норрис. Он чувствовал, как его охватывает жар; пот крупными каплями выступил на его красном пылающем лице. Он думал, что Эйс ранил его не смертельно — оба раза лишь задел, — но все равно что-то тут было явно не то. Он чувствовал, как зараза вгрызается в плоть и старается затуманить и выключить взор. Изо всех сил он старался не потерять сознание. Чем больше становился жар, тем больше росла его уверенность, что он нужен сейчас Алану и что, если ему очень повезет и если он будет очень храбрым, он все же сумеет остановить тот жуткий шар, который запустил, когда изрезал шины Хью.

Впереди он увидел небольшую группу людей — прямо на улице, возле зеленого тента «Самого необходимого». Столп огня, вырвавшийся из руин здания муниципалитета, словно на табло, высветил человеческие фигурки. Он видел фургон Алана и самого Алана, вылезающего из него. Прямо перед ним, повернувшись спиной к патрульной машине, в которой приближались Норрис Риджвик и Ситон Томас, стоял человек с пистолетом. Он держал перед собой женщину, заслоняясь ею, как щитом. Норрис не мог отсюда разобрать, кто была эта женщина, но на державшем ее мужчине была разодранная почти в клочья майка «Харлей Дэвидсон». Это был тот, кто пытался убить Норриса у здания муниципалитета — тот, кто вышиб мозги у Зануды Китона. Хотя Норрис его никогда раньше не видел, он был почти уверен, что наткнулся на притчу во языцех всего города, Эйса Меррилла.

— Господь всемогущий, Норрис! Это же Алан! Что здесь происходит?

Кем бы ни был тот парень, подумал Норрис, он не может услышать, как мы подъезжаем. В таком шуме и грохоте — нет. И если Алан своим видом не выдаст...

Револьвер Норриса лежал у него на коленях. Он опустил стекло в машине со своей стороны и поднял его. Неужели он раньше весил меньше? Сейчас в нем как минимум сотни две фунтов.

— Езжай медленно, Ситон... как можно тише. И когда я толкну тебя ногой, останови машину. Прямо сразу. Ни о чем не думая.

— Толкнешь ногой! Что ты хочешь этим сказать — толкнешь но...

— Заткнись, Ситон, — устало и беззлобно сказал Норрис. — И главное, помни, что я тебе сказал.

Норрис отвернулся от него, высунул голову и плечи из окна и уцепился за стойку, которая поддерживала мигалку на крыше. Медленно, с трудом он стал подтягиваться вверх, пока не уселся в окне. Плечо его раздирала дикая боль, и кровь стала заливать рубаху. Теперь они находились меньше чем в тридцати ярдах от тех троих, что стояли посреди улицы, и он мог точно прицелиться с крыши машины в мужчину, который держал женщину. Стрелять он не мог — пока, во всяком случае, потому что мог с таким же успехом попасть в нее, как и в него. Но если кто-нибудь из них шевельнется...

Они подъехали уже так близко, как только осмеливался Норрис. Он пнул Ситона ногой. Ситон плавно затормозил на заваленной осколками кирпича и стекла улице.

«Сдвиньтесь, — мысленно взмолился Норрис. — Хотя бы один из вас, пожалуйста! Мне все равно кто, и мне нужно всего чуть-чуть, только пожалуйста, пожалуйста, сдвиньтесь с места».

Он не заметил, как отворилась дверь «Самого необходимого»; все его внимание целиком сосредоточилось на мужчине с пистолетом и его пленнице. Не заметил он и мистера Лиланда Гонта, вышедшего из своего магазина и вставшего под зеленым тентом.

13

— Это были мои деньги, ты, ублюдок! — заорал Эйс на Алана. — И если хочешь получить обратно свою суку со всеми ее потрохами, лучше скажи мне, куда ты их девал!

Алан вылез из фургона.

— Эйс, я не знаю, о чем ты говоришь.

— Плохой ответ! — рявкнул Эйс. — Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! Деньги Папаши! В консервных банках! Если хочешь эту суку, говори, куда ты их девал! Я не буду предлагать тебе это дважды, хреносос поганый!

Уголком глаза Алан поймал какое-то движение — ниже на Мейн-стрит. Это был автомобиль, и, похоже, патрульный — из округа, но он не смел вглядеться получше. Если Эйс увидит, что его окружили, он отнимет жизнь у Полли. И он сделает это быстрее, чем успел бы моргнуть глазом.

Алан пристально посмотрел на лицо Полли. Ее темные глаза были полны боли и усталости, но... в них не было страха.

Алан почувствовал, как его снова начинает охватывать безумие. Забавная это штука — безумие. Когда его отнимают, ты не чувствуешь. Не чувствуешь, как расстаешься с ним. Ты узнаешь его, лишь когда оно возвращается, как какая-то редкая дикая птица, живущая с тобой не в плену, а по собственной воле.

— Он сделал это неправильно, — спокойно сказал Алан Полли, — Гонт неправильно сделал пленку.

— Какого хрена ты там бормочешь?! — Крик Эйса был резким и визгливым. Дулом револьвера он ткнул Полли в висок.

Из всех них один Алан увидел, как тихонько приоткрылась дверь «Самого необходимого», и он тоже не заметил бы этого, если бы так старательно не отводил взгляд от ползущей по улице патрульной машины. И только Алан из всех остальных увидел — призрачно, самым дальним уголком зрения — появившуюся оттуда высокую фигуру, одетую не в спортивную куртку или смокинг, а в черный широкий плащ.

В дорожный плащ.

В одной руке мистер Гонт держал старомодный саквояж вроде тех, с которыми в былые времена могли разъезжать коммивояжеры и торговцы, возя в них образцы своих товаров. Он был сделан из кожи гиены и шевелился — вздувался и опадал, вздувался и опадал под длинными белыми пальцами, сжимавшими ручку. И изнутри, как отдаленное дуновение ветра или призрачный крик в ночи, слышный порой в натянутых гудящих проводах, раздавались слабые крики. Алан слышал этот жуткий дрожащий звук не в ушах, а, казалось, в самом своем сердце и разуме.

Гонт стоял под тентом, откуда ему была видна и подъезжающая машина, и пространство перед фургоном, и в глазах отражалось растущее раздражение... Может быть, даже озабоченность.

14

Алан не ответил Эйсу. Вместо этого он заговорил с Полли, стиснув покрепче банку из-под орешков «Тейсти-мунч», которую держал в руках. Эйс вовсе не заметил этой банки, скорее всего потому, что Алан совершенно не пытался ее спрятать.