Стивен Кинг - Самое необходимое

Ездите осторожно!

Не подвергайте риску Вашу жизнь!

Управление полиции благодарит Вас!

Ниже шли пустые строчки, обозначенные: «МАРКА», «МОДЕЛЬ» и «НОМЕР». В первых двух были впечатаны слова: «кадиллак» и «севилья», а в строчке для номера:

ЗАНУДА 1-Й

Большая часть свободного места была занята перечислением обычных нарушений дорожного движения вроде пропуска сигнала светофора, пропуска стоп-знака, парковки в неположенном месте. Ничего здесь не было подчеркнуто. В самом низу стояли слова: «ПРОЧИЕ НАРУШЕНИЯ», а за ними — две пустые строчки. «ПРОЧИЕ НАРУШЕНИЯ» были подчеркнуты. Текст в строчках, предназначенных для описания нарушений, аккуратно впечатанный заглавными буквами, гласил:

ЯВЛЯЕТСЯ САМЫМ БОЛЬШИМ УБЛЮДКОМ КАСЛ-РОКА

А в самом низу располагалась строчка с напечатанными над ней словами: «Патрульный офицер». Там стоял оттиск с резиновой печатки Норриса Риджвика.

Медленно, очень медленно Китон сжал в кулаке розовый листок. Тот зашуршал, сминаясь, и исчез за большими суставами пальцев. Китон стоял посреди кухни, разглядывая остальные розовые листки. Вена на лбу у него яростно пульсировала, отсчитывая секунды.

— Я убью его, — прошептал Китон. — Клянусь Богом и всеми святыми, я убыо эту маленькую тощую сволочь.

13

Когда Нетти добралась до дома, было всего двадцать минут второго, но ей казалось, что она отсутствовала месяц, если не год. Стоило ей ступить на цементную дорожку, ведущую к двери, как все страхи, казалось, слетели с плеч невидимыми нитями. Голова все еще болела от удара, но, на ее взгляд, головная боль была очень небольшой платой за возможность никем не замеченной и не преследуемой добраться до своего собственного маленького дома.

Свой ключ она не потеряла, он лежал во внутреннем кармане жакета. Она вытащила его и вставила в замок.

— Рейдер? — позвала она, поворачивая ключ. — Рейдер, я дома!

Она открыла дверь.

— Где наш малыш? Где маленький? Он у нас га-алод-ненький? Он кусать хотет? — В прихожей было темно, и поначалу она не увидела маленький комок, лежащий на полу. Она вытащила ключ из замка и вошла внутрь. — Плоголодался, маленький? Ну, иди к мамочке! Мы га-ало-одне...

Ее нога наткнулась на что-то одновременно и мягкое, и уже твердеющее, и сюсюканье оборвалось на полуслове. Она глянула вниз и увидела Рейдера.

Сначала она пыталась убедить себя, что глаза лгут, что не может она видеть то, что видит — не может, не может, не может. Это вовсе не Рейдер — там, на полу, с чем-то, торчащим из его груди... Да это же просто невозможно, правда?

Она закрыла дверь и стала яростно колотить по настенному выключателю. Наконец в прихожей вспыхнул свет, и она увидела... лежащего на полу Рейдера. Он лежал на спине, как обычно ложился, когда хотел, чтобы ему почесали брюшко, и из него торчало что-то... похожее... похожее на...

Нетти издала высокий, воющий крик — такой высокий, что он прозвучал как писк какого-то огромного комара, — и упала на колени возле своего песика.

— Рейдер! О Господи, Господи, Великий и Всемогущий! О Боже, Рейдер, ты ведь не умер, правда? Ты ведь не мертвый?

Ее рука — холодная, ледяная рука — царапала эту красную штуковину, торчащую из грудки собачки, как несколько секунд назад царапала выключатель на стене. Наконец она сумела ухватиться за ручку и с силой, порожденной ужасом и отчаянием, вытащила ее. Штопор вылез, издав сочный чмокающий звук и потащив за собой кусочки плоти, крошечные капельки крови и несколько волосинок. От него осталась черная дырка размером с пулю мелкого калибра. Нетти закричала. Она выронила окровавленный штопор и подхватила маленькое окоченевшее тельце на руки.

— Рейдер! — крикнула она. — Мой маленький песик! Нет! О-о, нет!

Она качала его у груди, пытаясь вернуть к жизни своим теплом, но, похоже, у нее самой больше не было тепла. Она была холодной, совсем холодной.

Через какое-то время она положила его тельце на пол в прихожей и принялась шарить рукой по полу, пока не наткнулась на армейский нож с торчащим из рукоятки смертельным жалом штопора. Она безучастно подняла его, но безучастность мигом прошла, как только она увидела, что на орудие убийства наколота записка. Бумага была испачкана кровью ее бедной маленькой собачки, но все равно она сумела разобрать нацарапанные на ней слова:

Чтоб никто не швырял грязь в мои стираные простыни. Я говорила тебе, что тебя достану!

Горе и ужас медленно покинули взор Нетти и сменились страшной догадкой, полыхнувшей у нее в глазах серебряными искрами. Ее щеки, побелевшие как молоко, когда она наконец поняла, что произошло здесь, начали покрываться темно-красными пятнами. Губы медленно раздвинулись, приоткрыв зубы. Она приблизила записку к губам, словно хотела укусить ее, и два хриплых, жарких слова с присвистом вырвались у нее изо рта:

— Ты... сука!

Она смяла записку и швырнула ее в стену; та отскочила и упала возле тельца Рейдера. Нетти наступила на нее, потом подняла, плюнула и снова отшвырнула прочь. Встала и медленно пошла на кухню, то сжимая руки в кулаки, то растопыривая пальцы.

14

Уилма Джерзик вывела свой маленький желтый «юго» на подъездную дорожку, вылезла из машины и быстро пошла к парадной двери дома, отыскивая на ходу в сумочке ключ. Весело напевая про себя «Любовь вращает шар земной...», она вытащила ключ, вставила его в замок, и... задержалась, уловив краем глаза какое-то движение. Она посмотрела направо, и у нее перехватило дыхание от того, что она там увидела.

Занавески в комнате колыхались на легком полуденном ветерке. Колыхались они снаружи, потому что узорчатое стекло, заменить которое обошлось Клонисам в четыреста долларов, когда их придурок-сынок разбил его три года назад бейсбольным мячом, было расколото. Длинные осколки торчали в раме, как стрелы с остриями, направленными на большую дыру в середине.

— Какого хрена?! — закричала Уилма и с такой силой повернула в замке ключ, что тот едва не сломался.

Она ринулась внутрь, схватившись за дверь, чтобы захлопнуть ее за собой, и застыла на месте. Первый раз за всю свою сознательную жизнь Уилма Вадловски-Джерзик была не в силах шевельнуться, словно на нее накатил столбняк.

Комната лежала в руинах. Телевизор — их чудесный телевизор с большим экраном, за который они еще не расплатились до конца, — был разбит вдребезги. Черные внутрен

ности дымились. Тысяча блестящих осколков от трубки валялась на ковре. На противоположном конце комнаты в стене зияла огромная дыра, а внизу под ней лежал большой сверток, очертаниями напоминавший тапочек. Еще один, такой же, валялся на пороге кухни.

Она закрыла за собой дверь и подошла к свертку у порога. Какая-то до конца не вырубившаяся часть рассудка велела ей быть предельно осторожной — это могла быть бомба. Проходя мимо телевизора, она почувствовала горячий противный запах — что-то среднее между паленой изоляцией и подгоревшей ветчиной.