Стивен Кинг - Самое необходимое

РАСТРАТА

ГРАБЕЖ

ВОРОВСТВО

РАСТРАТА

МОШЕННИЧЕСТВО

ПЕРЕРАСХОД

ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ

РАСТРАТА

Чаще других — это последнее слово; кричащее, обвиняющее:

ДРУГИЕ НАРУШЕНИЯ: РАСТРАТА

Ему почудился какой-то звук снаружи, и он снова подбежал к окну. Может, это Миртл. А может, Норрис Риджвик, приехавший поглазеть и поиздеваться. Если так, Китон достанет револьвер и пристрелит его. Но не в голову. Нет. В голову — это слишком быстро и слишком легко для такого подонка, как Риджвик. Китон проделает ему дыру в животе и оставит подыхать от собственных воплей на лужайке.

Но это лишь «скаут» Гарсонов полз вниз по Вью к городу. Скотт Гарсон был самым влиятельным банкиром в Касл-Роке. Китон с женой иногда обедали с Гарсонами; те были приятной парой, а сам Гарсон — значительной политической фигурой. Что бы он подумал, если бы увидел эти листки? Что бы он сказал о слове «РАСТРАТА», вновь и вновь орущем с розовых штрафных квитков, как вопит женщина, которую насилуют среди ночи?

Задыхаясь, он устремился обратно в столовую. Не пропустил ли он какого-то квитка? Кажется, нет. Кажется, он собрал все, по крайней мере здесь...

Нет! Вот еще один! Прямо на лестничной ступеньке? О Господи, что, если бы он его пропустил? О Боже!

Он подскочил к нему и сорвал со ступеньки.

МАРКА: ГОВНОМОБИЛЬ

МОДЕЛЬ: ПОНОШЕННОЕ СТАРЬЕ

НОМЕР: СТАРЫЙ ХРЕН 1-Й

ДРУГИЕ НАРУШЕНИЯ:

ФИНАНСОВОЕ МОШЕННИЧЕСТВО

Остались еще? Китон галопом промчался по комнатам внизу. Рубашка у него выбилась из брюк, и волосатый живот колыхался над ремнем. Вроде больше не было... Во всяком случае, внизу.

Он снова кинул беспокойный взгляд в окно — не появилась ли Миртл — и с гулко бьющимся в груди сердцем устремился наверх.

17

Уилма и Нетти встретились на углу Уиллоу- и Форд-стрит. Они застыли, словно по команде, и уставились друг на друга, как стрелки-забияки в вестерне. Ветер хлопал полами плащей. Солнце то выглядывало из-за туч, то снова пряталось; тени их появлялись и исчезали, как робкие незваные гости.

Обе улицы были пусты. Этот маленький уголок осеннего полдня принадлежал только им.

— Ты, сука! Ты убила мою собаку!

— Ты разбила мой телевизор! Ты разбила все окна! Ты разбила мою микроволновую печку, курва ты психованная!

— Я тебя предупреждала!

— Засунь свое предупреждение в свою грязную задницу!

— Я убью тебя!

— Только сделай шаг, и кое-кто здесь подохнет, это точно, только это буду не я!

Последние слова Уилма выкрикнула с ужасом и нарастающим изумлением; выражение лица Нетти впервые дало ей понять, что они обе затеяли нечто более серьезное, чем оторвать рукав или выдрать друг у друга клок волос. Прежде всего как Нетти оказалась здесь? Где же фактор внезапности? Как события столь быстро могли подойти к своей развязке?

Но польская кровь, что текла в жилах Уилмы, сочла подобные вопросы неуместными. Здесь должна была состояться битва — вот что главное.

Нетти со своим тесаком устремилась к ней, оскалив зубы, из ее горла вырвался длинный воинственный рык.

Уилма пригнулась, выставив свой нож как гигантскую опасную бритву. Когда Нетти оказалась рядом, Уилма сделала выпад. И нож глубоко вонзился Нетти в пах, потом задрался вверх и вскрыл ей живот, откуда выплеснулась струя пахучей жижи. На мгновение Уилмой овладел ужас от того, что она сделала — неужели это Уилма Джерзик держалась за ручку ножа, погруженного в тело Нетти, — и рука разжалась. Острие ножа застыло, так и не достав до колотящегося в сумасшедшем ритме сердца Нетти.

— АААХ ТЫЫЫ СССУКА! — заорала Нетти и рубанула тесаком вниз. Он вошел в плечо Уилмы, с глухим треском перебив ей ключицу.

Всплеск жуткой боли вышиб все разумные мысли из головы Уилмы. Она выдернула нож из Нетти.

Нетти тоже вытащила свой тесак; ей пришлось сделать это обеими руками, и, когда она в конце концов вырвала его из кости, клубок кишок вывалился из кровавого отверстия в ее платье и повис блестящим влажным узлом.

Обе женщины медленно кружились на тротуаре, оставляя следы ног в собственной крови. На тротуаре стал появляться рисунок какого-то дикого танца Артура Мюррея. Нетти чувствовала, как свет медленными волнами странным образом пульсирует у нее перед глазами — все предметы теряли цвет, оставляя ее в черно-белом мире, а потом цвет медленно возвращался. Она слышала стук своего сердца — глухие, неторопливые удары. Понимала, что ранена, но не чувствовала боли. Думала, что Уилма слегка задела ей бок.

Уилма понимала, как сильно ранена; сознавала, что не может поднять правую руку, а вся спина ее вымокла в крови. Однако у нее и в мыслях не было бежать. Она в жизни никогда ни от кого не бегала, а сейчас тем более.

— Эй! — крикнул им кто-то с другой стороны улицы. — Эй, что вы там делаете? Вы... Вы это там прекратите, слышите! Прекратите сейчас же, или я вызову полицию!

Уилма повернула голову на крик. И в тот самый миг, когда она отвлеклась, Нетти сделала шаг вперед и воткнула тесак в жирную мясистую ногу Уилмы. Он проткнул мякоть бедра, уперся в тазобедренную кость и сломал ее. Кровь хлынула фонтаном. Уилма заорала и качнулась назад, рубя ножом воздух перед собой. Ноги ее переплелись, и она с глухим ударом рухнула на тротуар.

—Эй! Эй! — Это была старуха, стоявшая на крыльце своего дома, прижимая к горлу платок мышиного цвета. Глаза ее за очками превратились во влажные блюдца, полные ужаса и страха. Тоненьким старушечьим голоском она закричала: — Помогите! Полиция! Убивают! Убивааают!

Женщины на углу Уиллоу- и Форд-стрит не обратили на нее никакого внимания. Уилма возилась в кровавой луже возле стоп-знака, и когда Нетти двинулась к ней, она заставила себя сесть, оперевшись о столб и держа на коленях задранный острием кверху нож.

— Давай, сссука! — прошипела она. — Иди ко мне... Если идешь, так иди.

Нетти подошла с перекошенным, дергающимся ртом. Клубок внутренностей болтался из стороны в сторону, как зародыш при выкидыше, оставляя следы на одежде. Ее правая нога споткнулась о вытянутую левую ногу Уилмы, и она стала падать. Разделочный нож Уилмы поймал ее как раз под пятое ребро. Ртом, наполнившимся кровью, она издала рык, подняла тесак и резко опустила его. Он вонзился в макушку Уилмы Джерзик с одним-единственным глухим звуком: «Чок!» Уилма забилась в конвульсиях, тело ее выгнулось и задергалось. С каждым движением нож входил все глубже и глубже Нетти под ребра.

— Убила... моего... песика , — выдавила Нетти, выплевывая с каждым словом тяжелый сгусток крови в задранное кверху лицо Уилмы. Потом она дернулась всем телом и застыла. Голова ее ударилась о столб стоп-знака.

Дергающаяся нога Уилмы скользнула в сточную канаву. Дорогая черная «церковная» туфля слетела с ноги и приземлилась на куче листьев; низкий каблук смотрел прямо в небо, на быстро бегущие по нему облака. Пальцы на ноге сжались один раз... другой... и застыли.