Стивен Кинг - Самое необходимое

Она присела на корточки возле свертка на пороге и увидела, что это вовсе не сверток — по крайней мере в обычном понимании. Это был булыжник, обернутый листком разлинованной бумаги, прикрепленной к камню резинкой. Она вытащила листок из-под резинки и прочла записку:

Я ГОВОРИЛА ТЕБЕ, ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ.

ЭТО МОЕ ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!

Прочитав ее дважды, она взглянула на другой камень, подошла к нему и сорвала с него листок — та же бумага и та же записка. Она выпрямилась, держа в каждой руке по смятому листку, и переводила взгляд с одного листка на другой и обратно, словно зритель на теннисном матче. В конце концов она произнесла три слова:

— Это Нетти... Курва.

Она прошла в кухню и сквозь стиснутые зубы судорожно, со свистом втянула в себя воздух. Порезала руку об осколок стекла, вытаскивая камень из микроволновой печи, и рассеянно извлекла осколок из ладони, прежде чем снять листок с булыжника — ту же записку с теми же словами...

Уилма быстро прошлась по остальным комнатам внизу, оглядела все разрушения и собрала остальные записки. Они все были одинаковыми. Она снова вернулась в кухню и, не веря своим глазам, вновь оглядела руины.

— Нетти, — повторила она.

Наконец айсберг охватившего ее шока начал таять. Первым чувством, пришедшим ему на смену, была не злоба, а изумление. Ну, подумала она, эта женщина и впрямь сумасшедшая. Должна быть сумасшедшей, если она думает, что может сделать такое со мной — со мной! — и дожить до заката. Она что, думает, что имеет дело с Золушкой с молочной, мать ее, фермы?

Уилма судорожно сжала листки с записками и, нагнувшись, яростно потерла комом бумаги по своему широченному заду.

— Задницу я подтерла твоим последним предупреждением! — крикнула она и отшвырнула листки прочь.

С почти ребяческим изумлением она снова оглядела кухню. Дыра в микроволновой печи. Искореженная дверца холодильника «Амана». Повсюду битое стекло. В комнате — телевизор, обошедшийся им почти в тысячу шестьсот зеленых, — вонял поджаренным собачьим дерьмом. И кто все это сделал? Кто?

Как кто? Нетти Кобб — вот кто. Мисс Душевнобольная-91.

Уилма улыбнулась.

Тот, кто не знал Уилму, мог по ошибке принять эту улыбку за мягкую и добрую, за улыбку любви или в крайнем случае нежной дружбы. Глаза ее сияли отблеском какого-то сильного чувства; неопытный наблюдатель мог принять его за восторг. Но если бы Питер Джерзик, знавший Уилму лучше всех, увидел в это мгновение ее лицо, он кинулся бы бежать без оглядки с такой скоростью, на какую только были способны его ноги.

— Нет, — сказала Уилма мягким, почти ласковым голосом. — О нет, детка, ты не понимаешь. Ты не понимаешь, что значит тягаться с Уилмой. Ты даже не представляешь себе, что значит тягаться с Уилмой Вадловски-Джерзик. — Ее улыбка стала шире. — Но ты поймешь...

Над микроволновой печью на стене висели две стальные магнитные полоски. Почти все ножи с них сбил тот камень Брайана, что попал в печь; они лежали на рабочем столике грудой, напоминавшей бирюльки. Уилма вытащила из кучи самый длинный — разделочный нож с белой костяной ручкой — и медленно провела пораненной стеклом ладонью по краю лезвия, оставляя на стали кровавый след.

— Я преподам тебе славный урок.

Зажав нож в кулаке, Уилма двинулась через комнату; осколки от оконного стекла и телевизионной трубки хрустели под каблуками ее черных «церковных» туфель. Она вышла из дома, не закрыв за собой дверь, и, срезав угол по лужайке, устремилась по направлению к Форд-стрит.

15

В то самое мгновение, когда Уилма выбирала разделочный нож из груды на рабочем столике, Нетти Кобб вытаскивала из кухонного ящика большой нож для мяса. Она знала, что он был очень острый, поскольку не прошло и месяца с тех пор, как она носила его точить Биллу Фуллертону в парикмахерскую.

Достав нож, Нетти повернулась и медленно прошла через прихожую к входной двери. На секунду она остановилась и встала на колени перед тельцем Рейдера — ее бедного маленького песика, никому в жизни не сделавшего ничего плохого.

— Я предупреждала ее, — негромко сказала она, поглаживая шерстку собачки. — Я ее предупреждала, я предупреждала эту сумасшедшую польку, как только могла... Как только могла. Собачка ты моя родная, жди меня. Жди меня, скоро я буду с тобой.

Она встала и вышла из дома, так же, как и Уилма, не дав себе труда закрыть дверь. Никакие соображения безопасности больше не интересовали Нетти. Она постояла секунду на крыльце, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, а потом, срезав угол, пересекла свою лужайку и двинулась по направлению к Уиллоу-стрит.

16

Дэнфорт Китон вбежал в свой кабинет, распахнул дверцу кладовки и принялся шарить на дальней полке. На одно ужасное мгновение ему почудилось, что игрушка исчезла, что этот чертов взломщик-преследователь — заместитель, его мать, шерифа, — похитил игрушку, а вместе с ней и все его надежды на будущее. Потом его рука наткнулась на коробку, и он откинул крышку. Крошечный ипподром был на месте, и конверт лежал под ним. Он повертел конвертом в разные стороны, прислушиваясь к шелесту купюр внутри, а потом положил его на место.

Быстро подойдя к окну, он взглянул, не идет ли Миртл. Она не должна видеть розовые листки. Их все нужно снять до того, как она появится, но сколько же их? Сотня? Он оглядел кабинет и увидел, что они расклеены повсюду, на каждом предмете. Тысяча? Да, наверно. Может, тысяча, а может, и две. Что ж, если она придет раньше, чем он успеет снять все, ей придется подождать на крыльце, потому что он не впустит се в дом, пока каждая из этих проклятых меток Преследователей не сгорит в кухонной плите. Каждая...

Он сорвал листок; свисающий с люстры. Клейкая лента прилипла к его щеке, и он смахнул ее со слабой вспышкой

злости. На этом листке в графе «ДРУГИЕ НАРУШЕНИЯ» блестело одно-единственное слово:

РАСТРАТА

Он подбежал к торшеру возле кресла и сорвал листок с абажура:

ДРУГИЕ НАРУШЕНИЯ:

ПЕРЕРАСХОД ГОРОДСКИХ ФОНДОВ

На телевизоре:

ДЕРЕТ ЛОШАДЕЙ

На застекленной грамоте «За примерное членство в Лай-онс-клубе»:

ЗАДАЕТ МАТЕРИ ОВСА

На двери в кухню:

ПОСТОЯННО СПУСКАЕТ ДЕНЬГИ

НА ЛЮИСТОНСКИХ БЕГАХ

На двери в гараж:

ШИЗОИДНАЯ ПАРАНОЙЯ

В БАШКЕ-ПОМОЙКЕ

Он срывал их так быстро, как только мог — с вытаращенными глазами и растрепанными редеющими волосами. Очень скоро он начал задыхаться и кашлять, а щеки его стало заливать отвратительным лиловым цветом. Он был похож на толстого ребенка со взрослым лицом, занятого ка-кими-то странными и отчаянно важными поисками.

На китайской шкатулке:

КРАЖА ИЗ ГОРОДСКОГО

ПЕНСИОННОГО ФОНДА

Китон влетел обратно в комнату со стопкой листков, зажатой в правой руке, и полосками клейкой ленты, торчащими из кулака, и принялся сдирать остальные листки. Те, что были здесь, все с жутким упорством вертелись вокруг одного и того же: