Эдвард Ли - Ведьмина вода

Фэншоу усмехнулся без особого веселья.

Кажется, кому-то нужно быть добрее.

Но он пытался обдумать серьёзность слов.

То, на чём я сейчас стою — это колониальный эквивалент газовой камеры. Люди — ведьмы или нет — но живые люди погибли на этой самой земле более трёхсот лет назад.

Он содрогнулся от жестокости всего этого и безумия, затем повернулся, чтобы уйти. Его глаза расширились, когда в просветах между травами, которые заполняли поляну, ему открылся потрясающий вид. Этот холм был, как он думал, самым высоким вокруг, и он мог видеть весь город внизу.

Прекрасно, как картинка на открытке, — размышлял он, впиваясь взглядом.

Да, он был в Нью-Йорке слишком долго. У Нью-Йорка не было таких видов, только неисчислимые небоскребы, вездесущие строительные леса и платформы для мытья окон, а также монолитные жилые дома, занимающие целые кварталы города. Глядя на маленький городок, ему пришло в голову, что слишком много своей жизни он провёл не так, испытывая сейчас такое монументальное чувство уединения.

Слабый ветерок коснулся его лица, и внутри себя он услышал или подумал, что услышал такой же слабый звук. Просто дрейф чего-то, как слово, произнесённое кем-то слишком близко. Тем не менее, слово, которое, казалось, было женским тенором.

— Так мило…

Фэншоу сделал паузу, чтобы определить направление, откуда он услышал звук: в траве рядом стояло одинокое дерево, обвитое лиственными лозами. Затем ещё два слова, ещё слабее:

— Люблю тебя…

Прежде чем Фэншоу полностью выглянул из-за дерева, он с удивлением увидел, что не одинок. Чуть ниже непосредственного подъёма холма лежала нижняя возвышенность, окружённая флангами неопрятных кустов, а две футболки, накинутые на куст, оставили подсказку: HARVARD и YALE.

Бегуньи, — вспомнил Фэншоу.

В самом деле, две женщины лежали вместе на нижней поляне, загорая на полотенцах, и после минутного взгляда Фэншоу вспомнил их тела в тонусе. Обе женщины были топлесс, но они также завернули края шорт для бега настолько, насколько позволяла ткань. Фэншоу смотрел, затаив дыхание. Их возраст не мог быть определён, хотя он подозревал, что они находятся уже далеко от высших учебных заведений. Одна из них, из Гарварда, лежала на спине с закрытыми глазами, с крошечной усмешкой, касающейся её лица, а девушка из Йеля лежала на боку, на одном локте, чтобы смотреть с явным обожанием на другую.

— Я люблю тебя, — раздался ещё один шёпот, похожий на дрейф, и девушка из Гарварда ответила:

— Я знаю, — и ухмыльнулась с бóльшей очевидностью.

Они изящно поцеловались, затем девушка из Йеля провела одним быстрым движением рукой по животу своей спутницы и по её груди. Соски девушки из Гарварда сразу выросли до тёмно-розовых пробок чувствительной плоти. Затем девушка из Йеля приняла лежачую позу подруги. Они обе теперь лежали, улыбаясь и греясь на ярком солнце, их руки соединялись.

Только когда они обе лежали на месте, эмоции Фэншоу начали стихать. Он сглотнул, его рот пересох. Его взгляд скользнул по их соблазнительным телам. Его глаза не могли закрыться.

Нет, нет, нет, — умолял он себя. — Я не могу этого сделать, Я НЕ ДОЛЖЕН этого делать… — в его паху зашевелилось, он выдохнул сквозь зубы, продолжая смотреть. — Нет…

Его рука двигалась вразрез с совестью и скользила по его промежности, но так, как он ни в коем случае не должен был мастурбировать, он прикусил свой собственный язык, чтобы оторвать глаза от этого зрелища. Это было всё, что он мог сделать, чтобы не стонать вслух в муке, смешанной с отвращением к себе.

Извращенец! Подонок! Вуайерист!

Через несколько мгновений он заставил себя отойти от дерева. Слёзы блестели в бороздках его суженных глаз. Он шагал взад и вперёд, пока не натолкнулся на большой деревянный указатель. Затем он прислонился к нему на несколько минут, восстанавливая дыхание и чувства.

Этого не должно было произойти…

Что если кто-то другой подошёл и увидел его?

Или одна из женщин?

Что он мог сказать?

Какое оправдание он мог дать?

Ничего. Потому что его намерение было бы очевидным для любого человека в мире.

Некоторое время он стоял около указателя. Он чувствовал себя возбуждённо, как кто-то, кто целый день провёл только на кофе. Его сердце забилось быстрее, и вскоре он опустился на землю. В глазах потемнело и вокруг стало пусто, но со временем он пришёл в себя и понял, что смотрит на что-то с некоторым вниманием, то, чего он не заметил, когда впервые поднялся на холм. Это стояло прямо перед стеной трав, на краю поляны.

Бочка.

Она была большой, четыре фута в высоту и три в ширину, окружённая двумя ржавыми железными обручами. Доски, изъеденные термитами и потрескавшиеся от повреждения водой, предполагали, что бочка очень старая, но при ближайшем рассмотрении Фэншоу обнаружил, что тяжёлое покрытие из некоторой водостойкой смолы покрывало весь сосуд, без сомнения, нанесённое относительно недавно. Одинокая старинная бочка, стоявшая на этом усыпанном историей холме, показалась Фэншоу странной, но затем он сделал интересное наблюдение. В бочке было одно отверстие диаметром десять дюймов в боку.

Он выглядел озадаченным этим.

Что, чёрт возьми, здесь делает старая бочка?

Возможно, это была дождевая бочка прошлой эпохи, сохранившая свою ценность как реликвия. Даже если это так…

Что это за дыра? Отверстие в бочке своего рода опровергает это предназначение.

Он пожал плечами и повернулся, чтобы уйти. В нём бушевало искушение: украдкой бросить взгляд на почти голых бегуний, но после внутренней борьбы он шагнул назад к тропе, которая должна вывести его отсюда. Прежде чем он смог полностью покинуть периметр холма, он услышал странный звук и обернулся.

Он слышал звук, который нельзя было отрицать. Глубокое гортанное рычание, безошибочно напоминающее крупную собаку.

Дикая собака…

Рука Фэншоу скользнула по его груди и остановилась в области сердца. Его глаза метнулись к ветке или камню, к чему-то, что могло бы служить оружием, но когда его взгляд переместился на поляну, он увидел, что никакой собаки не было.

Солнце только начинало садиться, когда Фэншоу вернулся в город.

Будь оно проклято! — подумал он.

Во всяком случае, теперь стало видно больше туристов, больше автомобилей на разных дорогах, больше детских колясок, наслаждающихся странными магазинами и атмосферой города. Будучи финансовым работником, он был рад видеть, что у людей есть отпускные деньги. Его также порадовало, что некоторая решимость, похоже, просочилась обратно в его совесть: он сопротивлялся импульсу пройти рядом с «Travelodge» и его заманчивыми окнами и загорающими женщинами, а вместо этого выбрал более окольный путь через улицы, в основном жилые. Теперь его походка стала небрежной, он был в мире с собой. Он заметил несколько пустых пивных бочонков, сложенных позади таверны; они заставили его подумать о той странной бочке на Ведьмином холме.