Эдвард Ли - Дом

— Так то же Снафф-хата, — сказала худая девушка.

Она с трудом поддавалась описанию: неимоверно худая, хотя сквозь это все еще просачивалась какая-то прелесть, как свет под закрытой дверью, одним словом, большеглазое человеческое пугало. У неё были длинные, грязные, чёрные волосы и кожа с каким-то странно-бледным оттенком. Ей, вероятно, было чуть больше двадцати, но выглядела она далеко за сорок, очевидно, из-за многолетнего употребления наркотиков, алкоголя, да и вообще общей ужасной жизни.

Мелвин увидел её сидящей в мусорном баке за китайской забегаловкой, и ему потребовался ЦЕЛЫЙ ЁБАНЫЙ ЧАС, чтобы найти это место. Она копошилась в мусоре.

Этот дом был в телефонной книге с адресом, который, казалось, был рядом с шоссе округа, поэтому он прыгнул в отцовский «HUM-V», думая, что это будет просто вниз по дороге. Большая ошибка. Дом действительно был далеко от всего.

Что имеет смысл, — подумал он.

Если бы Дирк и риэлтор смогли нормально объяснить дорогу. Конспиративный дом, в идеале, должен быть расположен удаленно. Конспиративный дом, да. Но…

— Снафф -хата? — спросил он у девушки. — Разве это не европейцы нюхали измельченный табак? Там что, делали нюхательный табак [1] Снафф — нюхательный, бездымный табак сделанный из самых близких к земле, измельченных листьев табака. Он вдыхается или «нюхается» в носовую полость, обеспечивая быстрое попадание никотина и длительный ароматизированный запах (особенно если ароматизатор был смешан с табаком). ? — Затем его мозг начал осознавать суть слова «снафф», притом очень наивный мозг. — Снафф ? Там что, снимали запрещённые фильмы?

Но это же всего лишь городской миф, не так ли? Таких фильмов не существует. Да и вообще кто захочет смотреть такое? — думал он.

Мелвин заговорил с ней в надежде, что она подскажет ему дорогу. И да, он только сейчас понял, почему она стоит в мусорном контейнере: она собирала объедки в пластиковый пакет. Он не видел никого столь обездоленного с тех пор, как написал неприятную статью о приютах для бездомных в Сиракузах.

В общем, недолго думая, он заговорил с ней:

— Я тут потерялся случайно. Не подскажешь, как мне вернуться на десятое шоссе?

В её глазах вспыхнул свет надежды:

— Бля, чувак. Ты едешь на север?

— Ага.

— Тут недалеко, может, минут сорок пять от силы после Пеннеллвилля, по крайней мере, мне так кажется, хотя я не уверена, надо поехать посмотреть, — она проговорила это так быстро, как будто это была какая-то долбаная скороговорка. — О, чувак, может быть, ты подвезёшь меня? Я сама шла туда пешком, и мне ПИЗДЕЦ КАК НУЖНО туда попасть. Почти никто не едет туда, там долбаное захолустье, в котором совершенно ничего нету, чувак.

Ага, как же, услышать бы это снова, — подумал Мелвин, когда он провёл в доме первые сутки.

— Я был бы счастлив подвезти тебя. Ты сможешь показать мне дорогу?

— О, чёрт возьми, спасибо, чувак. Охрененно здорово, я сделаю что-нибудь в дороге, чтобы отблагодарить тебя! — сказала ему девушка и надавила на щёку языком, подмигивая при этом.

Мелвин понятия не имел, что она имела в виду, но он скоро узнал…

Его чувство направления было так же ужасно, как и его социальная приспособленность, хотя, наверно, стоит сказать, что девушка тоже не сильно-то и знала, куда им ехать.

Во всяком случае, так начался их разговор, и теперь эта неопределённого возраста особа с трупным цветом кожи, грязными, засаленными волосами и крайне неприятным запахом сидела рядом с ним в машине, поедая из мешка какие-то креветочные бутерброды, набивая при этом щёки, как бурундук или белка , по крайней мере, так показалось Мелвину, когда он спросил:

— Как тебя зовут?

Она ответила очень быстро:

— Ну, блин, моё настоящее имя Ширли, но все зовут меня Чокнутой, потому что я немного того, понимаешь? Это ещё с детского сада так повелось, а потом мои родители сдохли, и нас с сестрой отправили в приёмную семью. Чёрт, чувак, если у тебя, когда-нибудь будут дети, не умирай, потому что тогда какие-нибудь извращенцы из приёмной семьи обязательно будут трахать их в задницу и учить сосать член, когда им будет шесть лет. Вот что случилось со мной и моей сестрой. Грёбаный папаша однажды сел за руль бухой и ёбнулся с моста в реку Мохавк, а с этим долбоёбом к тому же была и моя мама! Они даже не смогли выбраться из тачки, так там и утонули, чувак, мне было пять, а моей сестре — семь, и для нас это было началом ада. А чёрт, а о чём я вообще говорила? Ах да, моё имя Чокнутая Ширли, зови меня так.

От её внешнего вида, того, что она сейчас ела, и стаккато-всплескивающих и подыхающе-наркоманских описаний её ужасного детства Мелвин почувствовал жалость к ней, по крайней мере, настолько сильно, насколько был способен почувствовать 33-летний мужчина из богатой семьи, до сих пор живущий со своим отцом и, опять я повторюсь, совершенно социально неприспособленный.

Ведя машину, он отпил из бутылки яблочный сок и сказал:

— Мне очень жаль это слышать.

— Что? Что меня зовут Чокнутая?

— А-э-м, нет. Я имел в виду…

— Ладно, забей, нам ещё примерно полчаса ехать, так что давай я отсосу тебе пока.

Мелвин вздрогнул, чуть не выплюнув полный рот сока, когда она тут же без всякого стеснения наклонилась с пассажирского сиденья и стала ласкать его промежность. Неопытный, девственный пенис Мелвина тут же затвердел.

— Я хорошо отсосу, и тогда, может быть, ты сможешь дать мне двадцать или даже сорок баксов! О, и я обязательно проглочу всю твою сперму! И можно мне твои яичные рулетики, когда я закончу? Я не ела уже дня три, ебать их.

От нервозности Мелвин начал дрожать. Она про-про-про-проститутка, — понял он.

Её маленькая грязная ладонь мяла его промежность с профессионализмом тестомеса. Мяла и мяла.

— Ох, парень, это будет охуенный отсос!

Он посмотрел на её бледное лицо, с которого спадали жирные чёрные волосы. На ней были обрезанные джинсы, настолько короткие, что он видел несколько торчащих из-под них длинных лобковых волос. Также на ней была выцветшая растянутая майка с какими-то мутными пятнами под воротником и груди… Продолжая играть с промежностью Мелвина, она потянула горловину майки второй рукой вниз, чтобы показать белые обвисшие лоскуты кожи, которые могли бы быть вполне себе неплохими грудями. Стоит также упомянуть, что её соски не были круглыми, они были неправильной овальной формы и цвета не розового, а цвета вяленой говядины. Короче говоря, её грудь была очень далека от понятия привлекательности, а если говорить ещё проще, то она была уродливой, как и всё у этой девушки.