Дельфина Бертолон - Та, что приходит ночью [litres]

– Правда? Видел бы ты себя, когда я вручила тебе этот дневник! Я так переживала…

– Жаль. Это была правильная мысль. Но ты же меня знаешь: я ещё не скоро успокоюсь.

Она усмехнулась и ласково взъерошила мне волосы.

– Рада это слышать. Но в любом случае, Мало, я вижу, что здешний климат тебе на пользу. Ты вырос, стал такой мускулистый, загорелый.

Тётушка отбыла под ручку со своим другом, Жанна включила «Снежную королеву» в гостиной; папа растянулся в шезлонге; Софи ворчала, что сейчас не шестидесятые годы, когда мужчины отдыхали, а бедные женщины мыли посуду.

Вот я и отправился в свою комнату.

Вернувшись к себе, я просмотрел видео несколько раз. Сначала я не заметил ничего особенного и должен был признаться, что оператор из меня не очень. Свет мутный, кадр кривой, изображение дрожит. Скорее моё призвание – сценарист: в отличие от Попа, я лучше управляюсь со словами, чем с образами. Но когда я смотрел видео, снятое внутри развалин, в третий раз, кое-что привлекло моё внимание.

С левого края.

В углу комнаты возле камина мелькнул силуэт. На мгновение, но теперь я был уверен, что тогда кого-то видел. Правда, не в этом месте, но видео подтверждало: там кто-то был.

Я поставил на паузу. К сожалению, это была только тень: бледный, неясный силуэт, похожий на рисунок Жанны. Смутно промелькнул – но был! Известно, что психам часто являются призраки… Но я-то был уверен, что я не псих.

Выбора не было: завтра нужно снова пойти в «храм майя».

Обещание есть обещание.

Выходит так, что я обещал двоим: сестре и призраку.

Пятница, 28 июля 2017 г.,

17 часов 36 минут.

Ясно.

Добравшись до разрушенного дома, я не сомневался: я сразу направился к камину. Включив фонарик, я осмотрел внутренности дымохода. Как и в случае с камешками, я проявил предусмотрительность: взял с собой длинные садовые перчатки. Заглянув в трубу, я себя похвалил. Там было полно мусора: паутина, сажа, сухие ветки и листья, трупики – крысы, скорпионы, птички, ящерицы…

Ну спасибо тебе, Полина!

Я глубоко вздохнул, чтобы набраться решимости, и натянул перчатки. Наклонился и стал шарить внутри, но безрезультатно. Пришлось принять неприятное решение: лезть в дымоход, насколько возможно далеко. Оттуда посыпалась куча всякой дряни. Пришлось надеть тёмные очки, чтобы защитить глаза. Мне было ничего не видно, и я шарил наобум, жалея, что не обзавёлся налобным фонариком. И вот… наконец! Наконец я что-то нашёл: рука в перчатке нащупала выемку, видимо, от разрушившегося кирпича. Я протиснулся глубже, весь изогнувшись, на лицо мне липла паутина. Я вытащил что-то – вроде коробочку – и поспешил убраться из этого ада. Даже не посмотрев на находку, я поскорее стащил перчатки и очки. Я яростно отряхивал волосы, лицо, одежду. Потом я заорал, как вырвавшийся на свободу зверь, и эхо отразилось от полуразрушенных стен. Сразу успокоившись, я рассмотрел добычу. Это была старая жестяная коробка от печенья. Несмотря на ржавчину, ещё можно было разобрать надпись: Апельсиновое, Шамони, Эльзас. Это была упаковка для коллекционеров, поскольку на картинке были Астерикс и Обеликс. Обеликс тащил на спине огромное печенье, а Астерикс с довольным видом катил половинку апельсина. Я потряс коробку: внутри что-то застучало. Я вышел из Храма майя, старательно не глядя на разбитую люстру, и с наслаждением вдохнул свежий воздух.

Усевшись под дубом, подальше от развалин, я принялся открывать коробку. Я слегка погнул крышку, но она поддалась. Внутри была другая коробка, поменьше, из прозрачного пластика: аудиокассета. Честно говоря, не будь мой папа меломаном, рождённым в прошлом веке, я, возможно, не понял бы, что нашёл. Аудиокассета? Да уже и CD на грани исчезновения!

Однако этот кусочек из «Назад в будущее» мне нравился…

Я положил кассету обратно в коробку, затолкал в одну из велосипедных сумок и устремился домой как можно быстрее – мне не терпелось её послушать. Вроде бы у папы где-то был старый кассетник, если только его не выбросили перед переездом…

Кассета Полины.

Переписано при прослушивании

(Прокашливается.)

Не знаю, с чего начать. Начну с того, как меня зовут.

Меня зовут Полина. Недавно мне исполнилось четырнадцать. Я Лев. Ррррр.

(Она смеётся. Но смех странный. Как будто неестественный.)

Сегодня воскресенье, 23 августа 1987 года, прохладно. Но это неплохо: мне надоело обливаться потом при малейшем усилии. Я записываю эту кассету на магнитофоне «Панасоник», это подарок ко дню рождения. На этот раз мама меня порадовала! Не знаю, что и думать… Обычно она дарит мне носочки, книжки… На десятилетие был только торт: с деньгами было плохо.

(Молчание.)

Я пришла в Замок, чтобы спокойно записать всё, что я хочу рассказать. Мне нужно рассказать всё, потому что я не знаю, что делать. Я не могу никому сказать об этом, а сказать нужно так или иначе. Моя подруга Одри ведёт дневник с первого класса, но я не люблю писать, лучше я расскажу.

Разве это не одно и то же?

(Молчание.)

Я говорю всё это, чтобы облегчить душу, а ещё потому, что я боюсь. Мне кажется, что я совершила что-то плохое. Я знаю, что ничего плохого не делала… но чувствую себя виноватой. Я не делала ничего плохого, но видела то, чего не должна была видеть. И теперь мне страшно. И стыдно. Мне стыдно не за себя… даже если это глупо, я должна сказать…

(Она вздыхает.)

Ну, если кто-нибудь когда-нибудь послушает эту кассету, он ничего не поймёт.

Надеюсь, что никто этой кассеты не услышит…

(Вдох, выдох.)

Я начинаю.

Меня зовут Полина Гардинер, мне четырнадцать лет. Мой папа умер, когда я была ещё маленькой, я его не помню. Он работал на стройке, и однажды на него свалилась железная балка. У меня осталась только его фотография, на стройке. Гордый собой, улыбка до ушей. Он был высоким, красивым, с тёмными волосами. На фотографии на нём жёлтая каска. Видно, жёлтые каски бесполезны.

Здесь я остановил кассету: мои глаза были полны слёз. Голос Полины дрожал, когда она рассказывала об отце, это меня расстроило. Я вспомнил маму, погибшую в белом БМВ. Сегодня они были бы почти ровесницами, Полина и моя мама, если бы остались живы… Я знаю, что «исчезла» не значит «умерла». Но столько лет прошло, можно считать, что это так. Тем более, когда в твоём доме завёлся призрак!

Я слушал запись на ярко-красном плеере плохого качества – уточню, что марки «Тамаши», если подражать Полине, которая явно любила подробности. Я уединился в будущей «музыкальной комнате», совершенно пустой, с жёлтыми пятнами на стенах. Она самая тихая, но и самая отдалённая от центра дома. У этой стереофонической древности нет входа для наушников, а я не хотел, чтобы кто-нибудь ещё слышал эту запись. Папа возился в саду, Софи работала, Жанна прыгала на батуте: здесь наверху я был один – с Полиной. Я взял эспандер и укреплял пальцы, слушая этот призрачный голос из далёкого времени. Он казался таким близким…