Стивен Джонс - Только хорошие индейцы [litres]

– Что? – спрашивает Гэбриел и перестает раскачиваться, как змея, под звучащую внутри музыку. – Я знаю, что это не ковшик для собачьего корма, приятель, но некоторым…

– Где ты его взял? – спрашивает Касс, без малейшего намека на шутку.

Гэбриел молча пожимает плечами и только медленно оглядывается и снова начинает раскачиваться, как пьяный, когда Касс встает и выходит из потельни, унося с собой термос.

– Мы закончили? – спрашивает Натан у Гейба, и Гейб снова приходит в себя, оглядывает потельню, и в конце концов его взгляд упирается в бочонок, из которого Касс пролил воду, выходя наружу.

– Быстро, мальчик, – говорит он Натану, показывая на пролитую воду. – Произноси имена всех мертвых индейцев, какие знаешь, я сейчас вернусь, – а затем он точно так же уходит, и Натан понимает, что таким все время был их план. Оставить его здесь наедине с его мыслями, с его демонами. С его дедушкой.

Он трясет головой при мысли обо всей этой глупости.

«Что бы сделал Неистовый Конь?» – спрашивает он себя. Вероятно, остался бы здесь на всю ночь, пристыдив всех остальных, когда вышел бы отсюда обнаженный, продержавшись дольше всех, когда все камни остыли.

Или так, или досчитать до ста и покончить с этим индейским дерьмом.

– «Главные события» показывают в одиннадцать, – напоминает он отцу, который где-то там, снаружи. – Как насчет того, чтобы успеть к началу?

Десять лет, и вот ты наконец здесь.

От стада ты узнала запах, вкус и звуки момента, когда Ричарда Босса Рибса забили до смерти на той парковке в Северной Дакоте, и ты чувствуешь, как в грудь Льюиса Кларка впиваются пули, как его тело дергается рядом с твоим собственным телом, а его руки прижимают тебя к нему так, словно нет ничего на свете важнее тебя, но на этот раз ты увидишь, как это произойдет.

Сейчас будет иначе. Лучше. Это придаст смысл долгому ожиданию.

Раньше ты стояла возле загона для лошадей, совсем близко от собак. Теперь ты стоишь на другой стороне подъездной дороги, ты пришла от сортира, твои подбородок и рот почернели от крови.

Никто из этих двух последних даже не подозревает, что ты существуешь на этом свете. В тот день, когда они убили тебя во время снегопада, для них это был просто еще один день, еще одна охота.

Поэтому это должно произойти именно так.

Ты могла бы прикончить их в любой момент последнего дня, полутора дней, но они этого не заслужили. Они должны прочувствовать то, что чувствовала ты. Нужно выбить почву у них из-под ног, лишить их смысла существования и бросить в неглубокую яму.

Первым выходит из потельни тот, кого зовут Видит Вапити. Кассиди. Это имя уже оставляет плохой привкус во рту. Он стоит перед садовым стулом, на котором оставил одежду. Сначала он схватил ярко-белую рубаху мальчика, которая лежала прямо возле потельни, но положил ее обратно, даже попытался снова сложить ее, как раньше. Его собственной рубашки там уже нет, зато остались его штаны. Он пытается их надеть, но он потный, а штаны узкие, и у него ничего не получается.

Он стонет от отчаяния, садится на стул, а потом вытягивается на нем, почти ложится, чтобы уменьшить сопротивление. Но дело не в его позе, просто он весь липкий от пота. Стул складывается, левая пара полых алюминиевых ножек подгибается.

Он встает на ноги, наполовину натянув штаны, раскручивает стул над головой и швыряет изо всех сил, как можно выше и дальше, мимо загона для лошадей.

И так как он смотрит, как падает стул, он видит свою рубаху, смутное пятно в темноте слева от грузовиков.

– Пристрелю этих собак, – говорит он, берет черный термос и крадется туда.

Через мгновение другой из них, Кросс Ганз – Гэбриел, который первым выстрелил из ружья в стадо в тот день в снегу, – уже стоит голый перед потельней, наблюдая, как его друг крадется в темноту.

В кои-то веки он молчит.

Медленно он осознает, что свет в прицепе все еще горит и что он совсем голый. Он прикрывается руками, бросается к своему упавшему, согнутому стулу и устраивает танец со штанами точно так же, как до этого его приятель.

– Виктор? – оглядываясь по сторонам, зовет он тихим голосом, словно пытаясь прикрыть свою наготу.

Он скатывает рубаху, сложив один рукав с другим, и ты вспоминаешь недавние слова мальчика о командах в майках и без маек.

– Видимо, церемония закончена, – говорит Гэбриел, по-прежнему наблюдая за Кассиди.

Он ошибается. Церемония только начинается.

Посмотри теперь на другого.

Кассиди рывком поднимает свою рубаху с земли, пытается продеть правую руку в рукав, но… он мокрый, как будто чем-то пропитан?

Он вытаскивает из него руку, смотрит на расплывающееся пятно.

Кровь.

И только тут до него доходит, посреди чего он стоит.

Собаки. Его собаки.

Он вышел сюда только для того, чтобы быстренько залезть под свой грузовик и проверить, на месте ли его черный термос, и ему просто не повезло, что друг приволок точно такой же термос черт знает откуда. Кассиди даже не думал решать странную загадку – что случилось с его собаками. Пять секунд назад никакой загадки вообще не было. Собаки были просто собаками, убежавшими по своим собачьим делам.

Например, чтобы умереть.

Их головы чем-то размозжили… может, лошади вырвались на свободу и затоптали их? Собаки вечно их доставали. Но все же.

Кассиди поднимает взгляд, глаза лошадей сверкают в тусклом свете гаснущего костра, широко раздувая ноздри от запаха смерти в воздухе. Они по-прежнему в загоне и не могли этого сделать.

Итак.

Он возвращается к ближайшей собаке, видит камень, которым ее убили. Он осторожно опускается на колени, снежная корка режет ему ноги у щиколоток. Прямо рядом с покрытым кровью камнем лежит одна из пивных бутылок Гэбриела.

Кассиди начал задыхаться.

Он смотрит на костер, на потельню. На Гэбриела, пытающегося застегнуть пуговицы на штанах, для чего ему приходится прыгать на одной ноге, чтобы вторую можно было вытянуть прямо вперед.

В этом нет ничего забавного.

Мысли Кассиди можно прочитать по его лицу, по виду скошенной в одну сторону верхней губы. «Гейб, примерный условно-освобожденный. Гейб, убийца собак. Гейб, грабитель банков».

Кассиди кладет руку на камень, но не бросает его сразу же: он чувствует чье-то присутствие, так же как почувствовал Виктор Желтый Хвост. На этот раз не твое, а – пара неожиданных глаз, которых здесь быть не должно, всего в нескольких шагах и смотрит прямо на него.

Женщина из племени кроу, которая тоже здесь живет и оставляет свой запах повсюду, особенно на своей одежде. Она находится под старым грузовиком, она его предупреждала, что будет там, одна ее рука поднята к шасси, но сейчас она не двигается, не знает, во что сейчас превратится эта ночь.