Олеся Проглядова - Nomen nescio. Имя неизвестно [litres]

Когда ее окончательно все достало, Алия уехала, приняв предложение поработать на родине. Мать Алии была русской, а об отце она практически ничего не знала, да особенно и не хотела. Он остался где-то в России и никогда не желал поддерживать с ней связь. Она носила фамилию матери, надо признать, необычную для русских, имя ей выбрала тоже мать, исходя из своих временных увлечений историей и филологией в юности. От матери ей также достались внешность и склонность к гуманитарным наукам. А вот в кого у нее были глаза, она не знала – зеленоватые, с желтым колечком у самого зрачка. Хищные. Когда она злилась, ее взгляд становился волчьим, жестким. Она била словом наотмашь, и это было в ней всегда. В детстве, если слова было недостаточно, она дралась. А как еще было защититься девочке не в самом благополучном районе Москвы с именем Алия и фамилией Дингир? Потом ее мать вышла замуж, и они перебрались в Англию.

Это был во всех смыслах удачный брак. Отчим ее был небеден, и мать Алии занялась тем, что любила больше всего, – собой, своей внешностью, своим гардеробом и своим домом.

У Алии с матерью были холодные отношения. Та считала, что сделала для дочери все, когда перевезла в Англию и дала шанс на другую жизнь. Нежности и теплоты между ними не наблюдалось. Поступив в университет, Алия уехала из дома отчима и уже никогда не возвращалась. Изредка мать звонила, когда видела новые статьи дочери, чтобы рассказать, что надо делать карьеру не так и не там. Когда та отправилась в Москву, мать высказала все, что думала о неблагодарном отпрыске, – Алию, дескать, вывезли в цивилизацию, а она рвется обратно. Алия не стала объяснять, что она едет работать, и просто положила трубку.

За исключением некоторых подробностей, Гвинн узнал историю Алии довольно быстро. Дама со следами филлеров, ботокса, ринопластики и силикона во всех частях тела, куда его можно было закачать, томно улыбаясь ему винирами, быстро рассказала все, что она думает об Алии, этой ядовитой, высокомерной стерве, скорее всего, еще и лесбиянке. Он сидел в ее гостиной, любуясь парком за окном, и краем глаза – невероятно богатым содержимым декольте великосветской особы. Дама не стеснялась в выражениях, одновременно пытаясь рукой залезть в штаны Гвинну.

Гвинн в очередной раз перехватил ее руку и, улыбнувшись, отодвинулся.

– Ах, соблазнительница. – Его спутница не удержалась и улыбнулась. Какой же у него чертовски приятный голос и такой сексуальный акцент. – Позже, все позже. Так и что же, Лили? Вы ее все равно пригласили на свою вечеринку?

– Конечно, мне прихооодится! – Лили кокетливо растягивала слова. – Ее писанина ценится в разных журнааальчикааах! Мы с мууужем никак не можем обойтииись без нее и вынуждены терпеееть. Отвратительная девка, – Лили скривилась. – Сууучка никогдаа не соблюдает дресс-код. В прошлый раз мы праздновали наш юбилеееей в стиле голливудский гламур Золотой эпохи. И что же вы дууумаете, она пришла в джинсах! Джиииинсах! Сказала, что так модно в Голливуде.

Гвинн лицом изобразил всю боль от того, как же это непростительно, какой неподобающий выбор и почему вообще таких людей держит земля.

– Надеюсь, что в этот раз онаааа оденется поприличнеееее. Муж празднует попадание в Фоооорбс. Вечеринка Людоооовика XIV. Надеюсь, что вы, Генрииии, удостоите нас своим вниманием.

Гвинн, он же для конспирации Генри, хоть и было понятно, что его все равно отследят, кивнул и улыбнулся так, что у дамы закружилась голова. Если бы он приказал ей залезть под стол прямо на вечеринке и удовлетворить его, она бы тут же согласилась, впрочем, это ей было не в новинку. Что уж там, Лили отписала бы ему свое состояние, попроси он об этом, – она никогда не встречала мужчину, которого бы хотела так сильно.

Лили, как она себя называла, а точнее Света, когда-то была эскортницей. Ей повезло. Она вышла замуж за одного из своих клиентов, а не умерла где-то в нищете, уколовшись очередной дозой или будучи избитой на отвязных вечеринках ошалевших от вседозволенности быстро разбогатевших нуворишей. Ее муж давно с ней не спал, предпочитая молоденьких девочек, но они оставались вместе. Так было выгодно его бизнесу. Они были знамениты эпатажем и дикими вечеринками.

Лили перехватила руку встающего Гвинна, посмотрела плотоядно снизу вверх. Он с легкой улыбкой провел по ее скуле пальцем. Она тут же вскочила и, прижавшись к нему пышной грудью, жадно впилась ему в губы. Гвинн с отвращением почувствовал, как трясутся ее руки, пытающиеся расстегнуть пуговицу на его брюках. Гвинн отстранился и посмотрел ей прямо в глаза.

– Тсс. – Она замерла с рукой на его члене. Взгляд застыл. Гвинн тихо у самых ее губ прошептал: – У нас был прекрасный секс. Ты полностью удовлетворена и жаждешь увидеть меня на своей вечеринке, а сейчас иди в свою спальню, сними вещи, разбросай их и засыпай. Ты проснешься завтра веселой и отдохнувшей.

Лили-Света послушно ушла. Гвинн слышал, как она на ходу стаскивает с себя наряд. Он брезгливо скривился, передернув плечами, поправил одежду и вышел. За время своего пребывания в Москве он узнал две вещи. Он ненавидит холод, как и раньше, и Алия – высокомерная стерва. Об этом говорили все, с кем он встречался. Правда, была поправка, так говорили светские тусовщицы. Фотографы любили ее, называя едва ли не единственным искренним и нормальным человеком среди своры глупых пафосных грызущихся болонок. Соцсети Алии говорили, что она умна и иронична, а еще что она избегает фотографий. Гвинн нашел лишь несколько, и они совсем не давали представления об ее внешности.

«Как причудлив ход судьбы. Ее мать – обычное, ничем не примечательное человеческое существо, а поди же, назвала дочь Алия… Алия Дингир – претенциозно, нелепо, символично… Небесная и Божественная в одном. Прямо-таки бинго по части заигрываний с судьбой. Ребенок с таким именем должен был с детства ощущать груз ответственности. – Он усмехнулся. – Самым смешным будет, если это такая же нелепая обычная курица, как ее мать».

Гвинн уже жаждал познакомиться с ней лично. Он был заинтригован и немного удивлен. Кровь Деотерии все-таки, линию которой он так неожиданно нашел. Он не решил, что сделает с Алией, тем более пока нет ясности, есть ли в ней вообще хоть какой-то потенциал. Ее мать была просто человеком, а именно по ее линии она восходила к безумной Деотерии.

Гвинн вышел на морозный воздух, решив, что попробует еще раз присмотреться к ее дому. В ее окнах горел свет, но ничего не было видно. Он провел в Москве дня три и за это время так ни разу с ней и не пересекся, она каждый раз оказывалась не там, где он ожидал. Вот сейчас можно было бы вломиться и, применив свою силу, наконец, все понять, а потом либо оставить ее с приказом забыть о нем, либо убить и покончить с проклятым родом.