Йон Линдквист - Движение. Место второе

Когда настроение у человека кидает из крайности в крайность, будь то радость или отчаяние, он часто интерпретирует тексты песен таким образом, будто в них речь идет о нем. «Stripped» была песней про меня. Про меня и моих соседей.

Гаан пел о луге, и, хотя я знал, что преувеличиваю, я слушал песню, как будто мог найти в ней решение. Снова и снова слушал, свернувшись на полу и сложив руки на животе.

Как бы я ни боялся своих действий и того, чем я стал, было невыносимо думать, что я больше никогда не увижу луга. Никогда больше не постою под этим небом и не почувствую волшебную и сладкую истину в теле, которое вместо того, чтобы быть заколдованным существом в сверхъестественном мире, превращается в растерянного молодого человека в тесном темном дворе. У меня уже началась ломка, и она приняла форму обжигающего шара в животе, из-за чего на глаза выступили слезы.

Это невозможно. Я не могу. Я должен.

Было уже больше двенадцати, и я прослушал «Stripped» еще раз, но вдруг через жалюзи заметил движение. Встал на ноги, покачнулся, все еще пьяный от виски, и приблизился к окну настолько, чтобы снова увидеть дверь в прачечную. Пару раз моргнул, когда внутри зажегся свет. Понадобилось несколько секунд, чтобы в панике найти ключ, прежде чем я бросился к двери и без ботинок побежал вниз по лестнице.

Несмотря на намерение отказаться от всего, что было связано с душевой, я не мог сидеть спокойно и ждать, пока Ларс покончит с собой. Он был раздет и держал в руках револьвер.

Возможно, сожаление по поводу того, что я совершил накануне вечером, заставило меня почувствовать необходимость вмешаться. Если бы я смог спасти Ларсу жизнь, это была бы некоторая компенсация. Я побежал через двор в носках, и утрамбованный снег щипал мои ноги, как будто пытаясь остановить меня. Я подошел к двери и повозился с ключами, прежде чем сумел открыть.

Дверь в душевую была нараспашку. Ларс вошел в ванну и опустился в нее так, что бело-серая масса доходила ему до нижних ребер. Она самостоятельно двигалась, и тонкие язычки массы бегали по его коже, как пальцы.

– Ларс, – сказал я, подойдя к нему. – Ларс, подожди. Это не сработает.

– Что ты об этом знаешь? – спросил он, поднимая пистолет к виску.

Я уже был на пороге и сказал:

– Это ненастоящее. – И протянул руку, чтобы забрать у него оружие.

– Другого нет. – Ларс спустил курок.

Несколько вещей произошло за несколько секунд. Звук выстрела, оглушивший меня, эхом разнесся по комнате, языки пламени вырвались из ствола револьвера. Голова Ларса отлетела в сторону, кровь и мозг брызнули на плитку, а его тело упало назад и исчезло, а я почувствовал жгучую боль в правой руке.

Пуля прошла сквозь голову Ларса, попала в стену, отрикошетила и разорвала мягкую кожу между моими большим и указательным пальцами. Из-за шока от выстрела и неожиданной боли я оступился и споткнулся. Пока я смотрел, как револьвер выпадает из рук Ларса в ванну, я сам погрузил свою окровавленную руку в эту массу, похожую на сперму, масса немного отпружинила, как кожа, и я перенесся на луг.

Первое, что я вижу, это Ларс, лежащий у моих ног. Кожа над его правым виском обожжена, а пулевое входное отверстие выглядит как более темное пятно на темном фоне. Он лежит лицом в профиль, поэтому мне не видно въходного отверстия.

Обнаженное тело неподвижно. Раны и порезы бегут по его рукам. На левом безымянном пальце сияет дедушкино обручальное кольцо. Его рот открывается, и я вижу несколько золотых пломб. Револьвера здесь нет должно быть, остался в ванне.

Вид обычного обнаженного тела Ларса на лугу ощущается как какой-то перекос в структуре существования. Тем не менее замечательно снова оказаться в своем настоящем теле. Я вытягиваю щупальце и делаю движение, которое заставляет Ларса парить в полуметре над землей. Кровь течет из его головы и неестественно быстро всасывается. Трава и земля пьют.

Перекос увеличивается, это все равно что находиться на лодке, которая начинает крениться. Атмосфера луга меняется, и я знаю, почему. Ларса не должно быть здесь. Смерти не должно быть здесь.

Мрачная темнота на горизонте начинает мерцать, отражая монохромный свет неба, и я вижу движение далеко в траве, движение, которое становится ближе по мере роста стены.

Только когда это оказывается в ста метрах от меня, я начинаю понимать, что это такое. Это не стена, которая растет это облако, которое из нее выпирает Из облака падает дождь, который притягивается ко мне. Я бегу и успеваю отбежать от Ларса на пятьдесят метров, когда дождь достигает его. Капли падают ему на кожу и прожигают дыры, увеличивающиеся на его теле. Он распадается и пропадает.

Я мечусь. Черная стена наступает от горизонта по всем направлениям Луг сжимается, втягивается в себя. Потом дождь попадает на меня.

Я успеваю почувствовать, как первые капли прожигают мою толстую кожу, и вижу, как красный дым смешивается с черным, после этого меня выдергивает обратно – и я оказываюсь в душевой, стоя на коленях у ванны.

Запах горелого мяса проникает в ноздри, а в теле такие ощущения, как будто я катался по крапиве. Белое вещество в ванне стало настолько твердым по своей структуре, что напоминает сало. Когда я нажал на него здоровой рукой, оно не поддалось. Ларс исчез, его засосало в белизну, он пропал из этого мира. Я опустился на пол и прислонился лбом к краю ванны.

Это заканчивается.

Я не понимал, как возник луг, но знал, что его конец уже близок. Хаотичная возможность снова станет невозможной, одновременно с тем, как лизун отвердеет и дверь закроется. Стена тьмы росла, а горизонт сужался. Вскоре ничего не останется. Это место снова настолько увлекло меня, что осознание вызвало горе, которое меня парализовало. Я мог только сидеть, уперевшись лбом в эмаль, и оплакивать все.

Это заканчивается.

При взгляде назад это может показаться преувеличением, но мое горе было таким глубоким, как будто я видел, как угасает любимый человек, уходит в смерть и уносит с собой будущее. Ничего не осталось. Я посмотрел на стену, заляпанную мозгами Ларса, на свои пустые руки, покрытые порезами, и продолжил плакать.

Потащился домой через двор и упал в свое конторское кресло. Снова почувствовал сильное желание убить себя. Револьвер выпал из руки у Ларса перед тем, как он оказался на лугу, и, вероятно, еще был в ванне. Это был вариант. Все что угодно было лучше, чем пережить ночь.

Вычеркнуть себя из этого мира.