Генри Олди - Черный ход [СИ litres]

Рядом с Джошем стоит тахтон. Кажется, оба они – и человек, и призрак – испытывают одни и те же чувства.

Зачем тебе шансер? – Стрельба по бутылкам. – Шошоны. – Два волка. – Мистер Пирс и мистер Редман. – Наследство. – Я еду с тобой.

– Что это?

– Несчастье, дядя Том.

– Большое, малое?

– Малое.

Второй патрон полетел от стола к окну, через весь кабинет.

– А это что?

Рут поймала патрон:

– Тоже несчастье.

– Большое, малое?

– Малое. У тебя вообще есть большие?

– Есть. Я ими редко пользуюсь. Отвечай быстрее.

– Что?

– Не жди, пока поймаешь. Отвечай, пока он летит.

– Я не смогу.

– Сможешь.

– Я не уверена…

– И не надо. Просто отвечай, не задумываясь. Что это?

– Проклятие.

Слово было уже произнесено, когда Рут взяла патрон из воздуха.

– Угадала. Бросай все обратно. Бросай левой рукой.

Патроны улетели к дяде Тому: один за другим. Поймав их, точно мух, Томас Эллиот Шиммер вернулся к прежнему занятию: чистке оружия. Рут присела на кушетку, внимательно глядя, как дядя Том откладывает шансер и берет свой старенький, чертовски тяжелый «Colt Army». Ставит курок на полувзвод, освобождая фиксаторы вращения барабана, с помощью деревянного молотка выдавливает соединительный клин, проворачивает барабан на пол-каморы…

Вчера они с дядей стреляли на заднем дворе. Недостойное занятие для юной леди, как сказала тетя Маргарет. Позавчера стреляли тоже. По бутылкам и камням. Сегодня дядя Том обещал подвесить бутылки и хорошенько раскачать. Он всегда держит свое слово. Недостойное занятие? Когда тетя это сказала, дядя согласился с ней. И добавил, потому что думал, будто Рут не слышит:

«Если это ее отвлечет, пусть стреляет. Ты заметила, она улыбается во время стрельбы?»

Тетя Маргарет согласилась. Раз улыбается, пусть.

– Сапоги, – нажав рычаг зарядного пресса, дядя Том отделил ствол от рамки. – Кривой Джордж стачал тебе новые сапоги. На левом подошва толще, чем на правом. И каблук чуточку выше. Со стороны ничего не заметно. У Джорджа золотые руки и глаз-алмаз. Один, зато алмаз.

– Зачем? – надулась Рут. – Не нужны мне никакие сапоги.

– Думаешь, я не вижу, что ты хромаешь? Да, поначалу это незаметно. Чем больше ты устаешь, тем больше это видно. Твоя левая нога короче правой. Самую малость, но это сказывается. Хорошие сапоги, не фыркай!

– И револьвер, – нахмурилась Рут. – Хорошо?

Она не любила, когда ей напоминали о переломе. Сбежать от бандитов, добраться до родной усадьбы, чтобы вылететь из седла посреди дубовой аллеи, за двадцать ярдов до крыльца? Позор! Слава богу, сломала только ногу, не шею.

Она не любила, да. Но как тут забудешь, если тебе об этом напоминает каждый шаг?

Дядя Том снял барабан. Для быстрой чистки этого хватило бы, но Томас Шиммер никуда не торопился. Достав ниппельный ключ, он вывинтил из барабана все брандтрубки. Если их долго не чистить, объяснял Том, они могут закиснуть в гнездах от нагара или ржавчины.

Тетя Маргарет ругалась, распекала мужа на все корки. Требовала, чтобы старый дурак прекратил забивать племяннице голову всякой чушью. Рут слушала «всякую чушь», дрожа от восторга, как истинно верующая – проповедь священника.

– Я уже подарил тебе револьвер.

– Шансер.

– Зачем тебе шансер?

– Подари, я ведь все равно не отстану. Или сама куплю в оружейной лавке.

– С ума сошла? Купишь какую-нибудь дрянь, деньги на ветер…

– Вот я и говорю: лучше подари.

– Разве ты племянница? Ты клещ. Репей на плаще. Прицепишься, не отодрать. Мать, кстати, беспокоится. Письмо прислала, третье за месяц. Спрашивает: когда ты вернешься домой?

– Никогда. Я тебе надоела?

Дядя Том выкрутил винты по бокам от курка. Выкрутил третий – в металлической окантовке рукояти. Снял рукоять, отложил в сторону.

– Чепуха. Живи у нас хоть до скончания веков. Маргарет тебя любит, как родную.

– А ты?

– Я? Кого здесь интересует мнение старика Тома?

– Я поищу, дядя. Может, кого-нибудь и найду.

У вас нет детей, мысленно добавила Рут. Как родную? Маргарет готова пылинки с меня сдувать. Когда я приехала к вам на ранчо, она вся светилась от счастья. Ковбои болтали, что Железную Мэг подменили на Шелковую. Кое-кто сгоряча решил, что этого шелка хватит и на него – решил и жестоко поплатился за свою ошибку. Тетушкин хлыст и дядюшкин кулак – такие браки заключаются на небесах, а дьявол служит шафером.

Я люблю тебя, тетя Маргарет. Я всегда буду тебя любить. Жаль будет тебя разочаровывать, но придется.

– Ладно, – кивнула Рут. – Спасибо за сапоги. Я действительно хромаю, к чему притворяться? Одна подошва толще другой? Хорошая мысль. Револьверы я тоже буду носить с правой стороны. Это уравновесит меня.

– Револьверы?

– Обычный и шансер. Обычный на бедре, шансер – вот так.

Рут показала, как.

– Дурацкая идея, – буркнул дядя Том. – Бред умалишенного.

И расправил усы.

– Ты о револьверах?

– Я о том, дитя, что тебе не понадобятся револьверы, – взяв шомпол, Том начал чистить ствол. – Ну, кроме стрельбы на заднем дворе. Шансер для этого и вовсе без надобности.

– А тебе он зачем? Шансер?

– Я шансфайтер, Рут. Это моя работа.

– Вот я и спрашиваю: зачем тебе шансер? Стреляй пулями с двух рук, и все тут.

Дядя Том отложил шомпол.

– Струйка воды, – произнес он, глядя на племянницу таким взглядом, от которого у Рут мурашки побежали по спине. – Течет вниз и вдруг загибается кверху. Видела подобную искру?

Рут кивнула.

– Спичка. Загорается без трения. Видела такую искру?

Рут кивнула.

– Что это?

– Искры. Кругом полно такого добра, дядя. Мой отец скупал их сотнями.

– Это чудо, Рут. Крошечное чудо. Если я подкину серебряный доллар, каков шанс, что выпадет решка?

– Не знаю. Пятьдесят на пятьдесят?

– Каков шанс, что монета встанет на ребро?

– Один из тысячи?

– Допустим. Каков шанс, что доллар вообще не упадет? Повиснет в воздухе?

– Никаков, – засмеялась Рут. – Так не бывает.

– А если у тебя такая искра?

– Тогда бывает. Но долго монетка не провисит.

– Значит, если искра, тогда бывает? – шомпол нырнул в ствол. – Вот я и говорю: искра – это крошечное чудо. А чудо – нарушение вероятности. Разлом в коре причин и следствий. Исключение из правил.

– При чем тут шансер?

– Когда спарк-дилер возвращается в контору с «мешком искр», вокруг него полным-полно правил. Правила – наш воздух, мы ими дышим. Но и исключений предостаточно, больше, чем обычно. Когда его берут в плен, когда бандит вынуждает агента перепродать добычу, требует выкуп – вокруг них все искрит. Ты ни в чем…

Он осекся. Исправился: