Генри Олди - Черный ход [СИ litres]

– Это очень хорошо, мистер Редман. Причину пожара выяснили?

Этот вопрос должен был задать шериф.

– Нет, сэр. Может, окурок бросили. Грешат на индейцев, но это вряд ли.

– Индейцы?

Мистер Киркпатрик играет бровями. Мистеру Киркпатрику не сразу удается придать своему лицу заинтересованное выражение.

– Нельзя ли поподробнее, мистер Редман?

– Индейцев возле промысла никто не видел, сэр. Но Сазерленды вбили себе в головы, что это дело рук краснокожих. Грозятся пристрелить любого, какого заметят в миле от их промысла. И знаете, сэр? Они это сделают.

– Да уж…

Мэр впадает в задумчивость. Рдеющий кончик сигары выписывает в воздухе замысловатые вензеля. Наконец взгляд мэра проясняется, устремляется на Джоша.

– А как вы сами думаете, мистер Редман?

Надо же! Мэр города спрашивает его мнение.

– Присаживайтесь, мистер Редман. Я бы хотел подробно выслушать вас, как очевидца, более того, непосредственного участника – и в то же время лицо незаинтересованное. В отличие от братьев Сазерленд. Мистер Дрекстон, у нас остался кофе?

Шериф угукает, как сова. По тому, как уныло обвисли его прокуренные усы, становится ясно: шерифу не нравится, что Джошуа Редман задержался в его кабинете. Но перечить мэру он не отваживается. Для Джоша находится и кофе, и чашка. Кофе остыл, но это не имеет значения.

– Расскажите обо всем, мистер Редман, прошу вас.

Джош рассказывает. О ветре, который едва не погнал огонь к становищу шошонов. О перекопанном склоне. О том, что индейцы не дураки – устраивать проблемы самим себе…

– Весьма разумное суждение, – подводит итог мэр. – Не находите, мистер Дрекстон?

Шериф не находит. Даже не ищет.

– Тем не менее, возгорание имело место. Заметьте, я не говорю «поджог»! Но и этого нельзя исключать. Как вы считаете, мистер Редман?

– Никак нельзя, сэр!

Кто-то точит зубы на нефть, и вряд ли это краснокожие. Кто-то хочет согнать братьев Сазерлендов с промысла. Кто-то вполне мог устроить поджог. У Джоша есть мысли, кто бы это мог быть, но он благоразумно оставляет их при себе.

– У нас проблема, шериф, – мэр в скверном расположении духа. – В будущем я бы хотел избежать повторения таких неприятных инцидентов. И неплохо было бы попридержать этих Сазерлендов. Еще пристрелят сгоряча какого-нибудь краснокожего… От перспективы войны с шошонами у меня начинается изжога. Задержитесь, мистер Редман. Уверен, ваше участие в выработке важного для города решения будет не лишним.

«Быть тебе шерифом!» – слышит Джош насмешливый голос Сэмюеля Грэйва. Если так, напротив Джоша сидит враг. А если вы не поняли, сэр, о ком речь, так это мистер Дрекстон, его латунная звезда и унылые усы. Реши мэр стравить двух служителей местного закона, словно бойцовых собак в яме, и сам дьявол не придумал бы лучшего способа.

Будь мэр шансфайтером, Джош решил бы, что мистер Киркпатрик выпалил в шерифа крупнокалиберной черной полосой. В самое яблочко попал, сэр, и никак иначе.

Джош запрокидывает лицо к потолку. В конторе шерифа нет массивной, подвешенной на тросах люстры, как в «Белой лошади». Нечему лопаться, нечему падать. Но Джошуа Редман вопреки очевидному уверен: люстра есть – и она вот-вот упадет ему на голову.

Две дюжины островерхих типи – каркасы из жердей крыты бизоньими шкурами, раскрашенными каждая на свой манер. Выше по берегу – дом из циновок, длинный приземистый барак. Это для бессемейной молодежи, которой и зимой жарко. Возле дома с лаем носятся кудлатые собаки, дерутся из-за костей. Женщины у воды заняты стиркой. Старухи потрошат кроликов-пигмеев, угодивших в силки, бросают в корзины окровавленные тушки, издалека похожие на мышей. Голые дети бегут навстречу гостям, гомонят.

Полторы сотни, на глаз прикидывает Рут. Может, больше.

Да, жирный куш.

Шагом отряд Пирса въезжает на территорию стойбища. Их догоняют дозорные – те, что ехали следом от нефтепромысла. Догоняют, обгоняют, скрываются за типи, на вид не слишком отличающемся от других. Ветровые клапаны, флажок на шесте. Там же, на шесте – личный знак хозяина. Пучок жердей, связанных оленьими сухожилиями, торчит из верхнего отверстия. В типи горит очаг: струйки дыма ползут вверх по тростниковому дымоходу, вьются между жердями. Первое впечатление обманчиво – когда Рут подъезжает ближе, она видит, что шкуры, служащие пологом этому жилищу, не только раскрашены ярче других, но и щедрей прочих расшиты бисером и иглами дикобраза.

Это типи принадлежит вождю или уважаемому старейшине.

Перед ним на циновках сидят трое индейцев в годах, неподвижные как статуи. Двое одеты в обычном стиле краснокожих: к широкому поясу прикреплены штаны, верней, две отдельные штанины, и свободно висящая набедренная повязка. Голый по пояс, первый индеец кутается в шерстяное одеяло, словно сейчас не лето, а по меньшей мере осень. Второй носит рубаху, расписанную его боевыми деяниями. Подковы – число украденных лошадей, трубки – количество походов, в каких владелец рубахи командовал отрядом. Бахрома из полосок кожи нарезана из скальпов поверженных врагов.

Горбатый Бизон, понимает Рут.

Над этими двумя колышутся перья головных уборов. Перья ястреба также вплетены в длинные, до поясниц, косы.

Третий одет в фабричную одежду, какую можно приобрести в любой лавке Элмер-Крик. Штаны из плотной саржи темно-синего цвета. Такие продаются дюжинами: тринадцать с половиной долларов за комплект. Ситцевая рубашка, расстегнутый жилет. Шляпа из черного фетра: поля загнуты вверх, на тулье вмятина. Единственное, что отличает фабричного от индейцев, пошедших на службу к белым и следующих чужой моде, это амулет из совиных перьев. Амулет висит на груди, пушистые кончики перьев щекочут индейцу подбородок. Приглядевшись, Рут замечает, что на земле рядом с фабричным лежит посох из лещины. Косо срезанная ветка покрыта замысловатой резьбой: две змеи вьют кольца.

Шаман, с изумлением понимает Рут.

– Будь начеку, – предупреждает Пирс. – Я не жду неприятностей, но дикари есть дикари. Никогда не знаешь, что взбредет им в голову.

Рут пожимает плечами. Она не нуждается в напоминаниях.

Спарк-дилера, отправившегося заключать сделки с индейцами, мисс Шиммер сопровождает не впервые. Трижды она ездила сама, без иных шансфайтеров; один раз, первый – с дядей Томом. Все сделки прошли спокойно, без проблем. Последняя заставила слегка поволноваться – дюжина молодых сиу, чьи сердца горели огнем безмозглой дерзости, догнала агента на обратном пути. Скупленные искры их не интересовали, в отличие от лошадей, денег, одежды и оружия.

«Три проклятия, – сказала Рут, кладя ладонь на рукоять шансера. – Три увесистых, долговременных проклятия, черных как ночь. Ты, ты и ты. Проверим, кто быстрее?»