Генри Олди - Черный ход [СИ litres]

«Был у меня приятель, свихнулся на этом деле, – голос дяди Тома звучит с глухой хрипотцой. Так и полагается звучать голосам с того света. – Ездил с парой шансеров, стрелял по призракам чёрти чем, с двух рук. Патроны сам себе делал, казенными брезговал. Псалмы играл на губной гармошке. Давно его не видел, может, по сей день ездит, если не сослали на остров Блэквелла…»

– Простите, преподобный! Вам не довелось бывать на острове Блэквелла?

Вопрос застает всадника врасплох.

– Бывал, мэм. И замечу, это не место для леди.

Цель достигнута: взгляд отрывается от Пирса, упирается в Рут:

– Мы знакомы? Извините, не припомню.

– Нет, мы не знакомы. Возможно, вы знали моего дядю. Томас Эллиот Шиммер, помните такого?

– Томми-Шутник? Ну конечно… На вас его пыльник, мэм.

– У вас зоркий глаз. Подарок дяди, память. Кстати, эти револьверы – тоже его подарок.

– Если так, мэм, я не сомневаюсь, что вы умеете ими пользоваться. Что Томми, жив?

– К сожалению, нет.

– Кто его застрелил?

– Пневмония. Эта стерва бьет без промаха.

«Если я пойду долиной смертной тени, – поет гармоника, – не убоюсь зла, потому что Ты со мной…»

– Жаль, очень жаль, – проповедник прячет инструмент в карман. Кончиками пальцев трогает край шляпы: – Всего доброго, мэм. Всех благ, сэр. С вашего позволения, я пойду. Иначе, боюсь, на мою долю не останется свободных комнат. Так говорите, клопов здесь нет?

Он скрывается в отеле. Минута, другая, и на улицу выбегает мальчишка. Отвязывает коня проповедника, уводит в конюшню. Можно быть уверенным, что свободная комната нашлась.

– Так о чем это я? – спрашивает Пирс.

Вид у отчима потерянный. Взяв кружку двумя руками, Пирс выпивает все пиво в один присест. Вытирает губы рукавом, громко отрыгивает. Для прежнего Бенджамена Пирса это все равно что опростаться прилюдно на городской площади.

– О безответственности, – напоминает Красачик Дэйв. Он стоит у самых перил, целиком готовый к услугам. – О нашей преступной халатности.

– О людях чести, – присоединяется Рут. – Мы, как выяснилось, не входим в их число.

Пирс отмахивается:

– Это чепуха. Это все дырявого цента не стоит. Рут, дитя мое, сегодня ты переезжаешь в отель. Комната рядом с моей, столуешься в ресторане. Все расходы за мой счет. Наши комнаты рядом, поняла? Когда я у себя, прислушивайся. Мало ли кто ходит по коридору?

– Я остановилась у Беннинга, – напоминает Рут.

– У этого пьяницы? В его помойке?! Это отвратительно, я не могу этого позволить. Сегодня же ты переезжаешь в отель. Я задержусь в Элмер-Крик, у меня дела. Я хочу, чтобы ты меня сопровождала. Я настаиваю! Дэйв, ты тоже далеко не отходи. Скажи Арчибальду, пусть будет начеку. Возможно, я займусь скупкой искр у китайцев. Уверен, там есть чем поживиться…

– Да, сэр! – Дэйв сияет. – Не беспокойтесь, сэр!

Рыба Пирса стынет. У отчима пропал аппетит.

Гость из угольной дыры. – Тугой узел. – Бакалея семьи Ли. – Девять чашек. – Погибель начинается снизу. – Самозванец. – Кусок чертова дерьма.

– Это Джефферсон. С ним еще двое.

– Который Джефферсон? С фермы над рекой?

– Нет, из Коул-Хоул. Владелец шахты.

– На кой черт он из своей Дыры [20] Коул-Хоул (Coal Hole) – Угольная Дыра. вылез?

– Твоей дырой интересуется!

– Уголька нарубить желает!

– Заткнитесь, лоботрясы! Сейчас все узнаем.

И правда: с чего бы Вильяму Джефферсону, владельцу угольной шахты, заявляться на нефтяной промысел братьев Сазерленд? Нельзя сказать, что этот вопрос так уж сильно тревожит Джошуа Редмана. Мало ли какие дела у Джефферсона с Сазерлендами? Но все же любопытно, сэр!

Тем паче, сами братья в недоумении.

Добровольцы успели вернуться к своим делам, вернее, к прерванному безделью. Нефтяники тоже вернулись – к работе. Один юный Освальд кипит от разочарования. Надежды рухнули: индейцев или бандитов сам бог велел доблестно перестрелять и выйти в герои! А тут какой-то угольщик…

– Освальд!

– Да, сэр!

– У тебя зоркий глаз. Ты их за пару миль заметил, так?

– За три мили, сэр!

Три мили – это вряд ли. Ладно, пусть гордится.

– Молодец! Продолжай наблюдение. Следующие гости могут оказаться не такими безобидными.

– Есть продолжать наблюдение, сэр!

Верховые уже близко. Не узнать Джефферсона трудно: кто еще зимой и летом носит синюю армейскую шинель северян в комплекте с шапкой-конфедераткой южан [21] Элементы формы солдат Севера (федералов) и Юга (конфедератов) во время Гражданской войны Севера и Юга в США (1861-1865 г.г.). ? У кого под шапкой лысина ото лба до темени, а на затылке кудри вьются аж до плеч? Одни скажут: лис. Другие: медведь. И будут правы, сэр! Для первых в курчавой бороде пляшет хитрая ухмылка. Острый взгляд исподлобья протыкает вторых, будто пара вертелов.

О Джефферсоне болтают всякое. Но всякое судье не предъявишь.

– Привет, Макс! Как дела?

Макс что-то бурчит в ответ.

– Слыхал, у вас пожар приключился?

Остальным Джефферсон кивает, не размениваясь на отдельные приветствия. Его спутники и вовсе молчат.

– Долго до тебя слухи доходят, Билл! – радушия в голосе Макса Сазерленда не больше, чем золота в ближайшем ручье. – Горело, потушили, к вечеру снова качать начнем. Зачем приехал?

– Дельце к тебе есть. Обмозговать надо.

– Говори.

– Не думаю, что это надо обсуждать при всех.

– У меня от братьев секретов нет!

– Я гляжу, тут много кого, помимо твоих любезных братцев.

– Ладно. Идем.

Хью как раз закончил свой вигвам – жаль, без хвоста койота! – и высокие договаривающиеся стороны скрываются в убогом жилище.

Распутав ноги Красотке, пасущейся неподалеку, Джош запрыгивает в седло и шагом объезжает котлован. Работаем, сэр! Следим за порядком. Ни драк, ни окурков, где нельзя. А что лошадь у вигвама придержал – самокрутку сворачиваем, сэр! Для чего же еще? Не подслушивать же при всем честном народе? Сазерленды за такое морду начистят, и правы будут. Вот упакуем табачок в обрывок газеты, чиркнем спичкой, затянемся разок-другой, чтобы в башке прояснилось – и дальше поедем…

– Засунь эти бумажки себе в задницу!

– В Элмер-Крик еще есть закон, Макс!

– Закон? Что-то он помалкивает, твой закон!

– А если закон молчит, так ничто не мешает честным гражданам…

Это из вигвама, сэр. Макс Сазерленд орет. Если так орать, и глухой услышит, не правда ли? И у Джефферсона голосок тот еще. Паровоз тише гудит.

Да-да, уже едем.

Дымя самокруткой, Джош трогает повод. Отъехать далеко он не успевает – из вигвама выбираются Макс и Джефферсон, черней грозовых туч. Быть грому с молнией, сэр!

– Не глупи, Макс. Долговая яма – не бордель со шлюхами…