Яна Миа - Мы вернемся [litres]

– Давай поднимайся! – Крис грубо поднял ее за разорванную рубашку, поставил на трясущиеся ноги, поддерживая за живот. Он копошился там сзади, стягивал с нее пижамные штаны, мял грудь, заставляя кричать от боли. Когда он резко в нее вошел, причмокивая и крича какие-то мерзости под гомон своих напарников, Элис повисла безжизненным телом. Эван, сорвавший голос и стерший руки почти до кости, выглядел почти так же. Он взглядом молил ее простить его за беспомощность и все это, но Элис понимала, что ее вины здесь не меньше. Она окровавленными губами улыбнулась ему, в то время как ее грубо схватил Агами, пытаясь проникнуть ей в рот, пока Крис толкался в ней, делая свое грязное дело. Она чувствовала каждое мерзкое прикосновение к ее коже, каждое болезненное движение и мечтала только о том, чтобы отключиться. Но по закону подлости именно сейчас ее сознание цепко держалось за реальность, запечатлевая каждую бесконечную секунду в памяти, чтобы потом вытянуть наружу в самый неподходящий момент. Если это все когда-нибудь закончится, конечно.

– Оставь ее в покое! – Голос, знакомый до полутона, прозвучал так внезапно, что Агами дернулся, выпуская лицо Элис. Так же внезапно он получил пулю в лоб от держащей в руках дробовик Вик. Она смотрела на всех людей с таким презрением, что у Элис мурашки побежали по спине. Такую Вик боялась даже она, несмотря на то что Виктория была ее спасением. Агами рухнул прямо перед Элис, глядя на нее остекленевшими глазами. И ничего в ней не дрогнуло, не возмутилось убийству человека. И не потому, что завтра он снова оживет – это как раз и огорчало. Элис желала этой смерти, она была ее немым соучастником, и не жалела ни о чем. Будь у нее силы, она бы плюнула ему прямо в мертвое лицо.

– Подонок! – Вик без предупреждения выпустила пару пуль в Криса. Тот взвыл, скорчился, а потом рухнул на Элис, заливая ее своей горячей мерзкой кровью. Она повалилась на пол, взыв от боли в руках, когда к ее собственному весу добавился еще и вес мертвого амбала. Тут из-за спины Вик показались знакомые лица: Ветер, Астор, Сэм – весь в синяках и ссадинах, но решительный до невозможности отряд Виктории, практически в полном составе, еще какие-то люди… Элис слышала крики и выстрелы, пока ее – голую и кровоточащую – отвязывали и заворачивали в чью-то куртку. Так же, как и Эвана, который на последнем дыхании рвался к ней – спасти хотя бы сейчас, убедиться, что она в порядке, что она смогла продержаться, и молить о прощении. Но Элис уже плохо понимала, что происходило, пока не услышала крик. Когда она все же смогла сфокусироваться и увидела Астора, ее охватил ужас: он прижимал к груди руку – оттуда, где должна быть кисть, хлестала кровь. Ему отрубили руку! Элис замычала, понимая, что так теперь будет навсегда, что смерть в этом мире исправить можно, а вот такое – нет. Слезы покатились из глаз, смешиваясь с кровью, обжигая и причиняя новую боль, но Элис не чувствовала ничего, она вся растворилась в переживаниях за Астора, который непонимающе смотрел на свою руку. А затем прогремел выстрел, после которого стало как-то внезапно тихо. Элис боялась повернуться, но все же пересилила себя. Стю, который держал ее на руках, выругался сквозь зубы: на них огромными глазами смотрела Вик. Она как-то неестественно пятилась, прижимая к своему животу руки. По пальцам бежала кровь – от ее вида Элис снова замутило. Штаны и водолазка Вик набухали, становились бурыми с такой скоростью, что сомнений в исходе не оставалось. Вик криво усмехнулась, обнажая зубы, окрашенные кармином:

– Это не конец. Мы еще вернемся… – И упала в руки Ветру, мгновенно становясь тяжелой и безжизненной. Он обнимал ее и баюкал на руках, свою мертвую смелую жену, и Элис впервые видела, как он плакал. От этих слез хотелось умереть самой – так по-настоящему это было, так неправильно и горько. И хоть все понимали, что в этом чертовом мире смерть – явление временное, и, может, это была единственная ошибка, которую не стоило исправлять, но видеть своего товарища мертвым было невыносимо. А ее плачущего, тихо, где-то глубоко внутри скорбящего мужа, который умирал морально вот прямо здесь и сейчас, – да даже слов таких не находилось, чувств, чтобы хоть как-то это описать. Элис больше не могла терпеть, больше не хотела держаться – она была сломлена, она была разбита и растоптана этим бесконечным днем их общей боли. И в этот раз она все-таки отключилась, мысленно благодаря всех богов, что это наконец случилось.

Сначала вернулась боль. Тупая, пульсирующая в каждом уголке, тянущая и бегущая вместе с кровью по венам. Глаза не открывались – веки слиплись и отказывались хоть как-то разлепляться. Элис хотела позвать кого-нибудь, но губы тут же треснули и налились кровью. Она только протяжно застонала, надеясь, что кто-нибудь все-таки ее услышит. К счастью, ее надежды оправдались.

– Тише-тише, не дергайся. – Приятный женский голос прозвучал где-то совсем близко, но от него боль только усилилась. – Я вколола тебе обезболивающее, скоро подействует. Тогда и отмоемся, и глаза откроем, и раны обработаем. Пока потерпи чуток и старайся не двигаться. Тебе очень сильно досталось, солдат.

Последнее слово поставило точку в сомнениях о том, кто находился рядом. Видимо, за ней присматривал кто-то из отряда Вик: было что-то стальное даже в мягком, успокаивающем разговоре. Мысли о Виктории принесли с собой новую боль – куда страшнее той, что сейчас царапала изнутри тупыми ножами все ее растерзанное тело.

– Меня Мара зовут, я из мира Вик, из соседнего отряда была, – девушка подтвердила предположения Элис – она тут же застонала, пытаясь своим тоном отобразить вопрос. – Ты о Вихре? Она в своей комнате, с мужем. Завтра очнется, она же у нас неубиваемая. Жестоко, конечно, но лучше уж так, чем то, что с тобой. Или вон с Астором вашим.

Воспоминания накатывали волнами, приносили с собой слезы и тошноту. Элис чувствовала, как через слепленные веки пробивались горячие капли, как жутко хотелось выть и не верить, не верить в то, что все произошедшее – реальность. Мара аккуратно стерла слезы с ее лица:

– Ну ты чего. Крепись, Элис, все только начинается. Рассказать о ваших?

Элис слегка кивнула, насколько позволяло раскалывающееся на куски тело.

– Хорошо. Хоть время скоротаем. В общем, часть этих подонков пришли к дому – но мы были наготове. Да и паломников, готовых сражаться, оказалось очень много! Так что в два счета раскидали этих упырей, парочку пришлось помучить, чтобы найти вас. Прости, если бы мы знали… Если бы могли – пришли бы раньше. Тебе бы не пришлось терпеть все это…

Элис лишь мотнула головой и сморщилась – боль пока не собиралась униматься ни на грамм.