Ширин Шафиева - Не спи под инжировым деревом

– Эй! Ты что, не разговариваешь со мной?

Зарифа посмотрела на меня и ахнула, прикрыв рот обеими руками.

– И что это значит? – бесстрастно поинтересовался я.

– Не значит. Ничего. Я думала, ты…

– Ты думала – я что? Покончил с собой и лежу на Ясамальском кладбище? Ты тоже так думала?

– Что за глупости? – Зарифа попыталась возмутиться, но выглядела неуверенно.

Тут я, каюсь, психанул и убежал в свою комнату, но не для того, чтобы закрыться там и рыдать, а для того, чтобы включить ноут, зайти в Facebook и капслоком написать статус: «Я НЕ ПОКОНЧИЛ С СОБОЙ! ЭТО ВСЁ БЫЛ ОГРОМНЫЙ РОЗЫГРЫШ! В МОЕЙ МОГИЛЕ ЛЕЖИТ БЕЗВРЕМЕННО СКОНЧАВШИЙСЯ АЛКОГОЛИК ПО ИМЕНИ ВИТАЛИК!» Не прошло и минуты, как с двух сторон на меня начали наступать оповещения, отрывистые пронзительные сигналы наперебой уведомляли меня о том, что кто-то прокомментировал мою публикацию. Одновременно хотелось убежать подальше, чтобы никогда больше в глаза не видеть интернета, и немедленно открыть и прочитать все комментарии. Решив быть храбрым, а главное, последовательным, я всё же зашёл в Facebook.

«Что за идиотские шутки?! Как можно так делать?!!! Человек скончался, а вы… Кто ведёт вообще эту страницу?! Уроды (гневный красный смайлик)».

«Бл*, очень смешно! Матери его и сестре еще это скажите!»

«Vot nadeyus tago kto eto napisal ktoto iz blizkix umret I posmotu togda kak smiyatsa budt. Gospod vse vidit!».

«Джонни, если это ты написал, то это п…ц как не смешно((((».

И так далее, далее, далее. Теперь я знаю, как выглядит безумие: как много маленьких буковок, стоящих в определённом (возможно даже, в случайном) порядке, размножающихся и с упорством утверждающих одну и ту же ложь. Новые комментарии продолжали появляться, и все они убеждали меня, что я мёртв. И тогда я просто смалодушничал и удалил публикацию. В этот момент в лучших традициях психологических триллеров зазвонил телефон.

– Твой подростковый бунт продолжается, а? – Это Ниязи решил напомнить, что моя душа принадлежит ему, так как я сам её продал.

– Я просто хотел, чтобы всё стало как прежде.

– Хорошо ли тебе было прежде? Ты был счастлив?

– По крайней мере, знакомые здоровались со мной на улицах.

– И это делало тебя счастливым?

– А сейчас я что, счастлив?! – заорал я. – Где обещанная тобой слава?! Где богатство? У меня даже группы больше нет!

– Дорогуша, ну ты меня с кем-то путаешь, – возмутился, в свою очередь, Ниязи. – Кто я по-твоему, Коток – Золотой лобок?

На этом месте диалога моя операционная система слегка подвисла.

– Какой лобок?..

– Не суть. Не понимаю, какие ко мне претензии. Группу ты сам распустил.

– Я даже не мог в ней больше играть!

– Для того чтобы стать счастливым, ты должен быть свободным. Балласт расслабляет. Тянет на дно. Мешает добиться цели. Пойми это уже наконец. И перестань трепыхаться. Позволь людям верить в то, что ты стал мучеником.

Не ответив, я дал отбой. А потом вырубил компьютер и телефон, чтобы больше ничего не видеть и не слышать.

Дядю Рауфа, как выяснилось, отпустили домой в тот же день, когда увезли. Всем, кому было охота его слушать (и кому было неохота – тоже), он рассказывал о своих злоключениях, начиная с того момента, как ему пришла в голову идея вывести крысоволка, и заканчивая подробным описанием болезни содоку, от которой умерла наша Мануш. Как я понял, ему предстояли две недели жизни в мучительном страхе перед появлением первых признаков заражения, хотя его рану тщательно продезинфицировали.

Он и мне вынес мозг своими переживаниями. Когда он окликнул меня, спускавшегося по лестнице, по имени, я даже удивился, но потом вспомнил, что дяде Рауфу просто неоткуда было знать, что я умер, ведь для соседей мы хоронили моего отца, а в соцсетях дяди Рауфа, само собой, не было.

– Знаете, что я думаю? Вам нужно примириться с крысами. Тогда всё обойдётся, – сказал я ему.

– Как так? – недоумённо спросил дядя Рауф.

– То, что мы любим, не может причинить нам боль. А созданный нами конфликт будет разгораться всё сильнее и сильнее, пока одна из сторон не погибнет. – Я просто болтал, не заботясь о том, понимает он меня или нет. – Погасите конфликт. Полюбите крыс. И с вами больше никогда не случится ничего плохого. – Я всё же умолчал о том, что сам подкармливал этих вредных грызунов у себя в квартире и со мной не произошло ничего плохого.

– Правда? – Дядя Рауф казался заинтересованным. – А как мне полюбить крыс? Они какают везде и пищат так ночью под полом, спать не дают. Мне приходится среди ночи вставать и топать ногами, чтобы они перестали пищать. И моя жена боится их.

– Они боятся вас больше, чем вы их. Вообще они умные животные. Некоторые держат их как питомцев.

– Но они разносят заразу!

– Если бы вам пришлось жить на улице, вы бы тоже разносили заразу.

Тут дядя Рауф задумался. А потом сказал:

– Тогда я, кажется, знаю, что делать.

Будучи пенсионером, дядя Рауф имел в своём распоряжении огромное количество свободного времени и энтузиазм, которые он употребил на новый вид деятельности. Теперь он отлавливал крыс гуманным способом. Каждую пойманную крысу он, надев плотные рукавицы, тащил в ветеринарную клинику, где несчастным ветеринарам приходилось осматривать её, обрабатывать от паразитов и делать прививки. После этого ошалевшие от такого поворота дела крысы помещались в специальный домик, который дядя Рауф сконструировал сам. Соседи, наблюдая за этим безумием, только сочувственно покачивали головами. Жена дяди Рауфа не переставала причитать и жаловаться, что на это абсурдное занятие её муж тратит почти всю свою пенсию.

– Я хотел им ещё стерилизацию сделать. Но это очень дорого, – посетовал дядя Рауф, в очередной раз подловив меня, чтобы отчитаться о проделанной работе. Я пожалел о том, что дядя Рауф не миллионер. Если бы среди наших крыс прошёл слух, что всех ловят и лишают самого ценного, мы бы очень быстро избавились от их присутствия.

А я тем временем превращался в невидимку в собственном доме. Мама всё чаще стала готовить обеды на двоих, словно забывая обо мне. Мы никогда не были особо близки, но мысль о том, что меня не замечает моя собственная мать, причиняла боль, которая оказалась сильнее, чем я мог вообразить. К тому же она становилась всё более печальной. Однажды я услышал, как она сказала Зарифе:

– Вот ты выйдешь замуж, и останусь я совсем одна. Одна на свете.

– Я буду навещать тебя каждый день, – пообещала подобревшая Зарифа. – Или, если у нас будет большая квартира, я уговорю Бахрама взять тебя к нам. А эту сдавать будешь. Он хороший, добрый, вряд ли мне откажет.

Мама вздохнула.

Однажды я увидел Мануш. Она никак не проявляла себя с тех пор, как Бахрам пообщался с ней, и мы все почти забыли о её существовании. И вот, застав меня дома одного, она появилась из ниоткуда, взирая на меня с неприязнью.