Дин Кунц - Краем глаза

Всякий раз, оглядываясь, Младший видел за своей спиной Ванадия. Приземистый, дородный детектив не шел – плыл сквозь толпу. Лицо его становилось все мрачнее. А расстояние сокращалось.

По левую руку чернел зев проулка. Младший нырнул в узкий проход между высокими зданиями, еще прибавил шагу, но не побежал, потому что продолжал верить в непоколебимое спокойствие и самоконтроль, присущие человеку, достигшему такой высокой, как у него, степени самосовершенствования.

Пройдя половину проулка, он сбавил скорость, оглянулся.

Меж мусорных контейнеров, сквозь пар, поднимающийся из канализационных люков, к нему приближался мертвый коп. Бегом.

И внезапно, в самом сердце большого города, Младшему показалось, что проулок безлюден, как английские вересковые пустоши, и далеко не самое лучшее место, чтобы искать в нем спасения от жаждущего мщения призрака. Забыв о самоконтроле, Младший рванул к соседней улице, где множество людей, прогуливающихся под зимним солнцем, более не вызывали ни неприятных ощущений, ни страха. Наоборот, Младший видел в них давно потерянных братьев и сестер.

«Я – самая худшая из тех вибраций, которые ты предугадать не мог».

Если бы тяжелая рука сейчас легла на его плечо, он бы против воли обернулся и перед ним возникли бы глаза-гвозди, родимое пятно цвета портвейна, лицевые кости, переломанные подсвечником…

Он достиг выхода из проулка, чуть не сшиб с ног пожилого китайца, обернулся… и увидел, что никакого Ванадия нет и в помине.

Исчез.

Мусорные контейнеры стояли у стен. Из канализационных люков поднимался пар. На серые тени более не накладывалась бегущая тень мертвяка в твидовом пиджаке.

Слишком потрясенный, чтобы съесть ланч в отеле «Святой Франциск» или где-либо еще, Младший вернулся домой.

Повернув ключ в замке, не сразу решился открыть дверь. Боялся, что увидит сидящего в гостиной Ванадия.

Но его ждала лишь «Индустриальная женщина».

Вышивание, медитация, секс более не помогали снять напряжение. Картины Склента и книги Зедда находились в микроавтобусе, не мог он найти успокоения и в них.

Молоко с бренди помогло, но не так чтобы очень.

По мере того как вторая половина дня перетекала в сумерки и приближалось время открытия выставки Целестины Уайт, Младший готовил ножи и пистолеты.

Острые лезвия и патроны чуть успокоили нервы.

Ему ужасно хотелось поставить окончательную точку, перевернуть страницу своей жизни, связанную со смертью Наоми. Вот где следовало искать причину сверхъестественных событий, которые происходили вокруг него в последние три года.

Да, Склент все доходчиво объяснил: некоторые из нас живут после смерти, выживает душа, потому что мы слишком упрямые, эгоистичные, жадные, злобные, чтобы покорно принять уготованную судьбу. Наоми не обладала ни одним из этих качеств, она была слишком доброй, нежной и любящей, чтобы остаться призраком после того, как ее бренную плоть погребли в могилу. Нет, конечно, Наоми не представляла никакой угрозы для Младшего, более того, округ и штат заплатили за то, что некоторые чиновники недобросовестно выполняли возложенные на них обязанности, и окончательную точку на всем вроде бы можно было поставить три года тому назад. Но этому помешали два обстоятельства: во-первых, упрямая, эгоистичная, жадная и злобная душа Томаса Ванадия; во-вторых, незаконнорожденный сын Серафимы – маленький Бартоломью.

Анализ крови мог бы доказать, что Младший – отец ребенка. Рано или поздно родственники выдвинули бы против него обвинения. Не для того, чтобы отправить его в тюрьму, но исключительно с целью наложить лапу на немалую часть его состояния, оттяпать эти деньги на содержание ребенка.

А потом полиция Спрюс-Хиллз пожелала бы знать, с чего это он трахался с несовершеннолетней негритянкой, если, по его же словам, с Наоми они жили душа в душу, как два голубка. К сожалению, преступления, повлекшие за собой убийство, не имели срока давности. Закрытые дела вытаскивались из архива, расследования возобновлялись. И хотя властям не удалось бы найти улик, доказывающих его вину, ему опять пришлось бы потратиться: на адвокатов.

Он не собирался становиться банкротом или бедняком. Никогда. Состояние досталось ему ценой огромного риска, выдержки и решительности. И Младший намеревался защищать свои деньги любой ценой.

Со смертью незаконнорожденного ребенка Серафимы отпадал и вопрос о признании его отцовства. Никто не мог потребовать с него денег на содержание ребенка. Даже упрямому, эгоистичному, жадному, злобному призраку Ванадия пришлось бы признать, что Младшего к ногтю не прижмешь, и от досады он бы рассеялся или, вспомнив о реинкарнации, вселился в какого-нибудь младенца.

До окончательной точки оставался один шаг.

С точки зрения Младшего, безупречность его логических построений сомнений не вызывала.

Он приготовил ножи и пистолеты. Лезвия и патроны. Всем известно: судьба любит смелых, решительных, уверенных в себе, целенаправленных.

Нолли сидел за столом, повесив пиджак на стул, но с кепкой-«пирожком» на голове. Снимал он ее, лишь когда спал, принимал душ, ел в ресторане или занимался любовью.

Дымящаяся сигарета, свисающая из уголка жесткого рта, скривившегося в циничной усмешке, являлась фирменным знаком частного детектива, но Нолли не курил. В результате, к некоторому удивлению клиентов, его кабинет не плавал в сизом тумане, как можно было того ожидать.

К счастью, стол не раз и не два прижигали сигаретами, потому что он достался Нолли вместе с кабинетом. Раньше тут восседал Отто Зелм, который занимался розыском угнанных автомобилей и неплохо на этом зарабатывал. Но однажды, выслеживая одного из угонщиков, заснул в машине с зажженной сигаретой. В итоге жена получила страховку, а кабинет с обстановкой – нового арендатора.

Но даже без сигареты и циничной усмешки Нолли имел достаточно грозный вид, главным образом потому, что природа одарила его грубым лицом, превосходно скрывающим сентиментальность и мягкость характера. С бычьей шеей, могучими руками, торчащими из закатанных выше локтей рукавов, он производил на клиентов должное впечатление, словно Хэмпфри Богарта, Сидни Гринстрита и Питера Лорре смешали в шейкере и вылили в один костюм.

Кэтлин Клерке, миссис Вульфстэн, усевшись на краешке стола детектива, смотрела на гостя, расположившегося на стуле, предназначенном для клиентов. Вообще-то, в кабинете Нолли было два таких стула, и Кэтлин могла сесть на второй, но она решила, что женщине детектива пристало находиться с ним рядом. Наверное, она казалась себе Мирной Лой, играющей роль Норы Чарлз в «Тонком человеке»: практичной, но элегантной, грубой, но забавной.