Дин Кунц - Краем глаза

– Мама, Агнес нас опередила. – Целестина повернулась к Грейс.

Последняя как раз открывала дверь кухни, нагруженная четырьмя коробками с пирогами.

– Возьми, пожалуйста, еще четыре пирога со стола. Только не помни их, дорогая.

– Кому же их мять, как не мне. В списке преступников, разыскиваемых ФБР за смятые пироги, я стою на первом месте.

– Ты занимаешь его по заслугам. – И Грейс понесла свои пироги к «субарбану», купленному Уолли специально для благотворительных поездок.

Стараясь исправиться и не помять четыре порученных ей пирога, Целестина последовала за матерью.

Наполненное пением ласточек, которые, похоже, предпочитали участок Лампионов-Уайтов более знаменитому адресу в Сан-Хуан-Капистрано, это теплое мартовское утро как нельзя лучше подходило для благотворительности. А по количеству выпеченных ореховых и кофейных пирогов Агнес и Грейс могли соперничать с целой пекарней.

Под руководством Целестины мужчины: Уолли, Эдом, Джейкоб, Пол и Том – прошлым вечером загрузили в автомобили ящики с консервами и бакалеей плюс коробки с одеждой для детей.

До Пасхи оставалось еще несколько недель, но Целестина уже начала украшать более чем сотню корзинок, чтобы в последнюю минуту осталось только положить в них сладости. Ее гостиная превратилась в склад корзин, лент, бантов, бусин, браслетов, листов зеленого, пурпурного, желтого и розового целлофана, маленьких плюшевых кроликов и уточек.

Половину своего рабочего времени Целестина посвящала объезду нуждающихся соседей (маршрут этот с ее приездом Агнес существенно удлинила), половину – рисовала. С новой выставкой она не спешила, более того, не решалась возобновить контакты с «Галереей Гринбаум» или любой другой из ее прошлой жизни до поимки полицией Еноха Каина.

В благотворительных поездках с Агнес она открывала для себя все новые и новые темы, которые потом отражала на холсте, с радостью ощущая, как ее полотна наполняются жизнью. «Перекладывая содержимое своих карманов в карманы других, – как-то сказала Агнес, – утром ты становишься богаче в сравнении с предыдущим вечером».

Едва Целестина и Грейс уложили последний пирог в «субарбан», к ним подошли Агнес и Пол. Их универсал возглавлял караван.

– Отправляемся? – спросила Агнес.

Пол заглянул в «субарбан», поскольку возложил на себя обязанности руководителя каравана. Он хотел убедиться, что все загружено и уложено так, чтобы не соскользнуть и не помяться в дороге.

– Упаковано плотно. Похоже, полный порядок, – объявил он, закрывая заднюю дверцу.

Из стоявшего посередине микроавтобуса «фольксваген» вышла Мария.

– Если мы потеряемся, плана сегодняшнего маршрута у меня нет.

Руководитель каравана Пол Дамаск тут же протянул ей листок.

– Где Уолли? – спросила Мария.

В тот самый момент Уолли выбежал из дома с тяжелым медицинским саквояжем: страждущие получали не только пироги, но и квалифицированную медицинскую помощь.

– Погода оказалась лучше, чем я ожидал, вот я и вернулся в дом, чтобы переодеться.

Даже в прохладный день мужчинам приходилось попотеть, потому что они не только разносили ящики и коробки, но и выполняли домашние работы, непосильные старикам и больным.

– Тогда в путь, – распорядился Пол и направился к универсалу, на котором ехал вместе с Агнес.

– Во вторник вечером он опять ходил с ней в кино, – сказала Целестина, вместе с Уолли и Грейс усевшись в «субарбан».

– Кто, Пол? – спросил Уолли.

– Кто же еще? Я думаю, в воздухе запахло любовью. Он так на нее смотрит, что может упасть без чувств, если она ему подмигнет.

– Не сплетничай, – с заднего сиденья осекла дочь Грейс.

– Ты начала первой, – ответила Целестина. – Кто сказал нам, что они сидели на качелях, держась за руки?

– Я не сплетничала, – возразила Грейс. – Я только сказала, что Пол починил и повесил качели.

– Уж не ты ли рассказала нам о том, как ходила с ней в магазин и Агнес купила Полу спортивную рубашку, решив, что она будет ему к лицу?

– Я рассказала об этом только потому, – ответила Грейс, – что рубашка действительно была очень красивая, и я подумала, что ты могла бы купить такую же Уолли.

– Уолли, я вся в тревоге. Я ужасно боюсь. Моя мама сможет купить билет первого класса в ад, если не прекратит увиливать от прямых ответов.

– Я уверена, что через три месяца он сделает ей предложение.

Широко улыбаясь, Целестина повернулась к матери, находившейся на заднем сиденье:

– Через месяц.

– Будь он и Агнес твоего возраста, я бы с тобой согласилась. Но она старше на десять лет, а он – на двадцать, а прежние поколения не такие сумасшедшие, как нынешнее.

– Выходят замуж за белых и все такое, – подколол тещу Уолли.

– Именно так, – ответила Грейс.

– Пять недель максимум. – Целестина сделала поправку на поколение.

– Десять недель, – уточнила ее мать.

– А если я выиграю? – полюбопытствовала Целестина.

– Тогда я месяц буду выполнять твою долю домашней работы. А вот если мой прогноз окажется более точным, ты месяц будешь мыть противни, миски, миксеры и все прочее, чем я пользуюсь, когда пеку пироги.

– Заметано.

Пол, сидевший за рулем универсала, высунул руку из окна и махнул платком.

– Вот уж не знал, что баптисты заключают пари, – улыбнулся Уолли, включив первую передачу.

– Это не пари, – возразила Грейс.

– Если не пари, то что? – удивился Уолли.

– Взаимные обязательства дочери и матери.

– Да, – согласилась Целестина. – Взаимные обязательства.

Универсал Агнес тронулся с места, за ним последовал «фольксваген», замкнул колонну Уолли.

– Покатились фургончики, – прокомментировал он происходящее.

В утро, когда все случилось, Барти завтракал в кухне Лампионов с Ангел, дядей Джейкобом и двумя безмозглыми подругами Ангел.

Джейкоб испек кукурузный хлеб, приготовил омлет с сыром и петрушкой и поджарил картофель.

За круглым столом могли сесть шестеро, но им требовалось только три стула, потому что безмозглым подругам, то есть куклам, стулья не требовались.

За завтраком Джейкоб читал новую книгу о прорывах дамб. Разговаривал он больше сам с собой, чем с Барти и Ангел. Читая текст или глядя на картинки, то и дело комментировал. «О боже!» – нейтрально. «Какой ужас!» – с грустью. «Преступление так плохо строить, просто преступление», – негодующе. Иногда только цокал языком, вздыхал или стонал.

Слепота несла в себе очень мало плюсов, но Барти находил, что один из них – возможность не видеть книги дядьев и их архивы. В прошлом ему тоже никогда не хотелось смотреть на мертвецов, сгоревших при пожарах театров или плывущих по затопленным улицам, но, случалось, он заглядывал в эти книги. Агнес, если б узнала, конечно же, пристыдила бы его. Но его влекла тайна смерти, и иной раз детективная история с добрым отцом Брауном не могла утолить его любопытства. Потом он всегда сожалел о том, что смотрел на эти фотоснимки или читал мрачные отчеты о катастрофах, но теперь слепота поставила на этом крест.