Дин Кунц - Краем глаза

Он оглядел аудиторию, ожидая увидеть в глазах сидящих непонимание и недоверчивость.

– Не волнуйтесь, – успокоила его Целестина. – После того что мы увидели на прошлой неделе, нас уже мало что может удивить.

Барти, похоже, внимательно слушал Тома, а вот Ангел разрисовывала цветными карандашами книжку-раскраску, что-то напевая себе под нос.

Том верил, что девочке свойственно врожденное интуитивное понимание сложности мира, но ей было всего три года, и она, само собой, не очень-то интересовалась научной теорией, которая подтверждала ее интуицию.

– Хорошо. Так вот… иезуитов поощряют изучать дисциплину, которая их интересует, и не только теологию. Меня всегда интересовала физика.

– Потому что вы с детства чувствовали свою необычность, – предположила Целестина, вспомнив сказанное им в Сан-Франциско.

– Да. Но об этом позже. Только поймите, что интерес к физике не сделал из меня физика. А если бы я был им, то не смог бы объяснить вам положения квантовой механики ни за час, ни за год. Некоторые говорят, что квантовая теория такая странная, что никто не может полностью понять все ее нюансы. Некоторые доказательства, полученные в квантовых экспериментах, опровергают здравый смысл. К примеру, на субатомном уровне следствие может опережать причину. То есть событие происходит раньше появления причины, его вызывающей. Не менее странным является и другое… в эксперименте с человеческим наблюдателем субатомные частицы ведут себя иначе, чем в эксперименте без наблюдателя. По результатам можно заключить, что человеческая воля, даже выраженная подсознательно, может изменять реальность.

Он, конечно, старался все упростить, но не знал иного способа донести до них удивительный, загадочный, даже пугающий мир, открываемый квантовой механикой.

– Вот и получается, – продолжал он, – что каждая точка пространства напрямую связана с любой другой точкой, независимо от расстояния, то есть любая точка на Марсе так же близка мне, как любой из вас. Это означает, что информация… и предметы, и люди могут мгновенно перемещаться между, скажем, этим домом и Лондоном, без помощи проводов или микроволн. Более того, так же мгновенно между этим домом и далекой звездой. Мы просто не знаем, как это осуществить технически. Действительно, на глубоком структурном уровне все точки пространства – это одна и та же точка. Эта взаимосвязь такая полная, что стая птиц, взлетевших в Токио, может изменить погоду в Чикаго.

Ангел оторвалась от книжки-раскраски:

– А как насчет свиней?

– Что насчет свиней? – переспросил Том.

– Ты можешь забросить свинью, куда забрасывал четвертак?

– Я к этому еще подойду, – пообещал он.

– Bay! – воскликнула Ангел.

– Он не обещает забросить свинью, – предупредил ее Барти.

– Забросит, могу поспорить, – ответила Ангел, вновь взявшись за карандаш.

– Один из фундаментальных постулатов квантовой механики заключается в том, – продолжил Том, – что существует бесконечное число реальностей, других миров, параллельных нашему, которые мы не можем видеть. К примеру… миры, в которых, благодаря определенным решениям и действиям отдельных личностей с обеих сторон, Германия выиграла Вторую мировую войну. В других мирах северяне проиграли Гражданскую войну. Есть и миры, где между США и Советами началась атомная война.

– Миры, – вставил Джейкоб, – в которых бензовоз не останавливался на железнодорожных путях в Бейкерсфилде в шестидесятом году. Поэтому в него не врезался поезд и семнадцать человек не погибли в огне.

Слова Джейкоба поставили Тома в тупик. Получалось, что Джейкоб знал кого-то из погибших… но ни тон, ни выражение лица Джейкоба не указывали на то, что мир без катастрофы в Бейкерсфилде представлялся ему более приятным, чем тот, в котором они жили. Поэтому комментарий Джейкоба Том оставил без внимания.

– И миры такие же, как наш, только там мои родители никогда не встретились, а я, соответственно, не появился на свет. Миры, в которых в Уолли не стреляли, поскольку он так и не собрался, то ли по глупости, то ли потому, что не хватило духу, пригласить Целестину на обед в тот вечер и попросить выйти за него замуж.

К этому времени все уже хорошо знали Целестину, так что последний пример Тома вызвал добродушный смех.

– Даже в бесконечном числе миров, – запротестовал Уолли, – нет ни одного, в котором я был бы так глуп.

– А теперь я хочу добавить и человеческий фактор. Когда для каждого из нас наступает момент принятия важного решения, которое может повлиять как на его собственную судьбу, так и на судьбы других, если решение принимается не самое мудрое, в это я твердо верю, создается новый мир. Когда я принимаю аморальное или глупое решение, создается еще один мир, в котором я принимаю правильное решение, и в этом мире я на какое-то время получаю искупление грехов, получаю возможность стать лучшим Томом Ванадием, чем в тех мирах, где я делаю ошибочный выбор. Существует множество миров с несовершенными Томами Ванадиями… но где-то я прямым путем иду к благодати.

– Всякая жизнь похожа на дуб, который растет у нас во дворе, только намного больше, – подал голос Барти Лампион. – Вначале один ствол, а потом ветви, миллионы ветвей, и каждая ветвь – та же жизнь, идущая в новом направлении.

В изумлении, Том наклонился вперед, всмотрелся в слепого мальчика. По телефону Целестина упомянула лишь о том, что Барти – вундеркинд, но лишь этим Том не мог объяснить столь удачного сравнения многообразия миров с дубом.

– И возможно, – задумчиво добавила Агнес, – когда твоя жизнь заканчивается во всех ветвях, о тебе судят по форме и красоте этого дерева.

– Слишком частые неправильные решения приводят к появлению множества ветвей, – внесла свою лепту Грейс Уайт, – кривых, скрученных, уродливых.

– А слишком мало ветвей, – не удержалась и Мария, – указывает на то, что человек делал минимум моральных ошибок, но при этом отказывался идти на разумный риск и не смог полностью воспользоваться даром жизни.

– Ой! – воскликнул Эдом, за что его вознаградили любящими улыбками Мария, Агнес и Барти.

Том не понял ни подтекста восклицания Эдома, ни улыбок, которые оно вызвало, но, с другой стороны, на него произвела впечатление легкость, с какой эти люди восприняли сказанное им. По всему выходило, что, в принципе, он не сообщил им ничего нового, разве лишь некоторые несущественные подробности.

– Том, – обратилась к нему Агнес, – несколько минут назад Целестина упомянула о вашей… «необычности». В чем она заключается?

– С самого детства я знал, что мир – бесконечно более сложная реальность, чем та, которая воспринимается пятью основными органами чувств. Мистики утверждают, что могут предсказывать будущее. Я не мистик. Кем бы я ни был… я могу чувствовать, что любая ситуация разрешается самыми разными путями, знать, что одновременно с моей реальностью существует множество других, которые так же реальны, как моя. В костях, в крови…