Дин Кунц - Краем глаза

На кухне никого не нашел, а в коридоре, ведущем к кладовой и двери черного хода, дорогу ему преградил владелец ресторана. Младшего бросало то в жар, то в холод, когда он крыл владельца ресторана последними словами. Тот в долгу не остался. Безобразная получилась сцена.

Но владелец ресторана заметно смягчился, стоило Младшему упомянуть о четвертаке в чизбургере. Еще больше смягчился, когда они проследовали к стойке и он собственными глазами увидел сверкающий диск, вдавленный в полурастопленный сыр. Праведный гнев сменился нижайшими извинениями.

Извинения Младшего не интересовали. Так же как бесплатный ланч, даже целая неделя бесплатных ланчей. Не отреагировал он и на предложение взять домой яблочный пирог. В качестве подарка.

Ему требовалось объяснение, а вот с этим в ресторане помочь ему не могли. Никто, кроме него, не понимал, что означает появление в чизбургере четвертака.

Ресторан он покинул голодным и злым.

Уходя, видел лица, прилипшие к окнам, глупые, как морды жующих коров. Что ж, им будет что рассказать, когда после ланча они вернутся в свои магазины и конторы. Своей дурацкой выходкой он развлек незнакомых ему людей, на короткое время пополнил армию городских эксцентриков.

Младший ужасался собственному поведению.

По пути домой он дышал медленно и глубоко, медленно и глубоко. Не шагал – плыл, пытаясь избавиться от сковывавшего тело напряжения, сосредоточиться на приятном: освобождении от армейской службы, покупке картины Склента.

Но окутавшее Сан-Франциско предрождественское веселье ускользало от него. Блеск витрин и сияние вывесок потускнели, на Младшего наползло что-то мрачное и зловещее, ранее таившееся в купленной им картине «Рак подкрадывается незаметно, версия 1».

За то время, что ушло у Младшего на дорогу домой, он не смог придумать ничего лучшего, кроме как позвонить Саймону Мэгассону, своему адвокату в Спрюс-Хиллз.

Позвонил из кухни, с телефонного аппарата, который стоял на угловом столике с гранитным верхом. Кровь давно замыли, повреждения от рикошета пули заделали.

Как это уже не раз случалось, войдя на кухню, он почувствовал зуд в отстреленном пальце. Не имело никакого смысла снимать ботинок и носок и чесать культю: облегчения это не приносило. Зудел палец, которого не было, а следовательно, почесать его Младший не мог.

Когда адвокат наконец взял трубку, в голосе его явственно слышалось недовольство, словно Младший виделся ему эквивалентом зудящего пальца, который он бы с удовольствием отстрелил.

Но этот большеголовый, пучеглазый, узкогубый карлик заработал на смерти Наоми 850 тысяч долларов, так что Младший полагал, что имеет право не только задавать вопросы, но и рассчитывать на ответ. Хотя он бы не удивился, получив от Мэгассона после этого новый счет.

Младший понимал, что должен соблюдать предельную осторожность, пусть с ночи его отъезда из Спрюс-Хиллз прошло одиннадцать месяцев. Чтобы не навлечь на себя подозрения, следовало демонстрировать полное неведение, но при этом хотелось узнать, сработал ли его план, убедил ли он полицию в том, что смерть Виктории и исчезновение Ванадия связаны между собой. Вдруг произошло что-то непредвиденное, чем и удастся объяснить появление четвертака в чизбургере.

– Мистер Мэгассон, вы как-то предложили обратиться к вам, если детектив Ванадий вновь начнет мне докучать, и вы примете меры. Так вот, я думаю, вам надо с кем-то об этом поговорить.

– Он что, вышел на вас? – В голосе Мэгассона слышалось изумление.

– Ну, кто-то определенно портит мне жизнь…

– Ванадий?

– Подозреваю, что он имеет к этому…

– Вы его видели? – гнул свое Мэгассон.

– Нет, но я…

– Говорили с ним?

– Нет-нет. Но в последнее время…

– Вы знаете, что здесь натворил Ванадий?

– Я? Откуда? – солгал Младший.

– До того как вы звонили в первый раз, с просьбой найти частного детектива, в сгоревшем доме нашли мертвую женщину, а Ванадий исчез, но поначалу эти два происшествия не связали между собой.

– Женщину?

– Во всяком случае, если полиция уже тогда знала правду, они не предавали эти сведения гласности. Поэтому у меня не было причин говорить вам об этом. Собственно, я даже не знал об исчезновении Ванадия.

– Что вы такое говорите?

– Улики указывают на то, что Ванадий убил женщину, медсестру местной больницы. Поджег дом, чтобы замести следы, но, должно быть, понял, что полиция все равно выйдет на него, и сбежал.

– Сбежал куда?

– Никто не знает. Он не давал о себе знать. Вы – первый, кто обнаружил его присутствие.

– Но я его не видел, – напомнил Младший адвокату. – Я просто предположил, когда почувствовал к себе чье-то внимание…

– Вам следует обратиться в полицию Сан-Франциско. Пусть установят наблюдение за вашей квартирой и возьмут его, как только он высунется.

Поскольку копы поверили ему, что он отстрелил себе палец, ища в квартире несуществующего грабителя, Младший понимал, что в картотеке полиции он проходит по категории идиотов. И попытайся он объяснить, как Ванадий мучил его с четвертаком и как теперь четвертак появился в чизбургере, копы могли записать его еще и в истерики.

Кроме того, ему не хотелось извещать полицию Сан-Франциско о том, что в Орегоне его подозревали, пусть и один чокнутый детектив, в убийстве собственной жены. Вдруг кто-то из местных проявит чрезмерное любопытство и затребует все материалы по расследованию смерти Наоми? Вдруг Ванадий сделал запись о том, что Младший, забывшись в кошмарном сне, несколько раз со страхом в голосе произнес имя Бартоломью? Тогда, если Младший таки найдет маленького Бартоломью и расправится с ним, этот местный коп, прочитавший донесение Ванадия, сложит два и два и начнет задавать вопросы. Конечно, вероятность такого развития событий минимальна. Однако ему не хотелось вновь привлекать к себе внимание УПСФ и уж тем более просить копов установить наблюдение за своей квартирой.

– Вы хотите, чтобы я позвонил и подтвердил, что Ванадий вам докучает?

– Позвонил кому?

– В дежурную часть сан-францисского УП. Чтобы подтвердить ваши слова.

– Пожалуй, необходимости в этом нет. – Младший старался изгнать из голоса эмоции. – Вы убедили меня в том, что Ванадий докучать мне не может. Если он в бегах, если у него забот полон рот, он не поедет сюда только для того, чтобы пощекотать мне нервы.

– От людей, одержимых какой-то идеей, можно ожидать всякого, – предупредил Мэгассон.

– Нет, чем больше я об этом думаю, тем сильнее склоняюсь к мысли о том, что это какие-нибудь подростки. Решили подшутить надо мной, ничего больше. По всему выходит, что в свое время Ванадий очень уж меня напугал, вот теперь мне и мерещится черт знает что.