Ашира Хаан - Когда я опять умру [СИ]

Я должна была оказаться в тех пустых и темных коридорах, где пахнет пылью и гортензиями, и куда попадают те, кто шагнул из окна девятиэтажки, преодолев себя в последний раз и удивившись, что это намного легче, чем встать в семь зимним утром на работу.

Вместо этого я побывала в коридорах самоубийц как туристка. Я висла на руке у ангела смерти, прятала лицо у него на груди и дышала запахом его кожи, когда мне становилось плохо от гортензий и пыли.

— Вот, — сказал он. — Теперь ты понимаешь, почему никогда нельзя так делать. Легче не станет, но вместо баров будешь зависать в этом невеселом местечке.

Я послушно кивнула, и мы пошли туда, куда мне хотелось намного сильнее — домой к моему ангелу смерти. И провели там не меньше недели, вылезая из постели только в туалет и поесть. Живым все еще надо есть, даже если они в гостях там, где живут ангелы смерти.

— Привет, — сказал другой ангел смерти, когда мой открыл ему дверь. — У тебя проблемы.

Но проблемы оказались у меня.

— Понимаешь… — он держал мои руки в своих, перебирал пальцы, целовал их, как будто прощался. — Ты ведь не должна была здесь оказаться. Живой. Да и мертвой нескоро.

— Знаю.

Я все порывалась его обнять, но он отстранял меня и продолжал говорить.

— И ты не можешь остаться, — он длинно выдохнул, глядя на мое лицо. — Не можешь. Мне за это и так влетит, но это не страшно, я переживу. А вот тебе…

— Что?

Мне было страшно.

Когда первый раз в жизни чувствуешь, что в ней появился смысл, как-то не хочется обратно.

— У нас есть два варианта. Первый — я возвращаю тебя обратно доживать твою жизнь (это долго), ты умираешь от старости, я тебя забираю и мы живем долго и счастливо. Хэппи энд.

— Не могу, — я помолчала, представила себе этот вариант еще раз и повторила: — Не могу. Я не выдержу.

— Я так и подумал, — он вздохнул. — Поэтому сразу спросил, можно ли по-другому.

— Можно?

— Да, но это будет очень, очень больно и тяжело. Но побыстрее.

— Что надо делать?

— Надо умирать. Тебе дадут семь жизней разных людей. Их надо дожить. Они заслужили отдохнуть, но тела еще надо дотянуть до смерти.

— Доживать? Это же долго! — я испугалась, что он просто хочет избавиться от меня, вернуть обратно в бессмысленную тоскливую жизнь.

— Я постараюсь сделать так, что тебе дадут тех, кто умрет почти сразу. Но только одно условие — ни в коем случае не самоубийство. Иначе все прекращается, и ты попадаешь в те коридоры. Можно провоцировать смерть, но нельзя самой. Понятно?

— Да.

— Согласна?

— Если после этого мы сможем снова быть вместе — согласна.

— Даже если будет очень больно?

— Оно того стоит.

И он отправил меня умирать.

Артем.

У Артема уже затекла правая нога, на которую навалился этот боров, но он так счастливо хрюкал, грызя сосок, что приходилось терпеть. Сосок уже тоже болел и с каждой секундой все сильнее. Артем поерзал, постонал немного в кляп и поерзал еще раз. Пусть уже вставит в жопу и побыстрее кончит. Но когда боров отвалился, облизывая слюнявые губы, стало видно, что член у него так и болтается вялой тряпочкой. Артем разочарованно выдохнул, умудрившись в последний момент превратить выдох в стон.

— Не терпится, а? Не терпится мальчонке? — забормотал боров. — Горячий мальчонка, борзый! Надо мальчонку угомонить!

Руки Артема были растянуты в стороны и прикованы наручниками в красной кожаной оплетке к спинке кровати, но ноги оставались свободны. Он сморщился от покалывающих мурашек, побежавших вслед за током крови в затекшую ногу. Боров возился где-то в одеялах, что-то искал. Артем приподнял бедра и раздвинул колени, демонстрируя поблескивающую в анусе «рубиновую» пробку. Тот повернулся к нему, держа в руке флоггер, но увидев такое, аж затрясся и принялся натирать член, пожирая глазами парня.

Член от возни чуточку набух, и Артем возликовал. На часы он боялся смотреть — если клиент заметит и нажалуется, заставят заниматься «благотворительностью» на ежемесячной встрече с крышующими ментами. Да ну нахрен, потом неделю все раздолбано и болит. Но вроде бы прошло меньше половины оплаченного часа. Если боров только раскачивается долго, а спускает быстро, то есть шанс передохнуть перед следующим клиентом.

Тот уже прикрывал маленькие глазки и посапывал, тянулся свободной рукой к тумбочке за смазкой — не какой-то там простой или пошло-клубничной, не какой-то там банановой или ванильной, нет. Со вкусом шампанского и золотыми блестками! Потому что бордель для элиты, не шалман у вокзала. Лучшие мальчики и девочки не старше восемнадцати, шелковые простыни с непростыми оттенками, по умолчанию играет джаз, кровати круглые и вращаются, в каждой комнате на потолке зеркало, качели и набор позолоченных цепей для подвешивания, арсенал средств для порки сделает честь конюшне королевы Англии, презервативы сорока размеров (но ими никто не пользуется, потому что у боровов не стоит, а в рекламе «у нас все чистенькие»).

Боров выпустил уже стоящий, хоть и вяловатый член, чтобы вынуть из Артема анальную пробку со стразиком и залить ту самую смазку. Пока он возился, член опять упал. Артем аж зубами заскрипел, когда увидел. Абзац какой, а. Еще и продлит теперь, скотина жирная.

В комнате становилось все жарче, дышать было почти нечем — боров любил в полутьме со свечами. Наверное, не нравилось ловить свое отражение в зеркальном потолке. От запаха ароматических свечей (иланг-иланг, говорят, возбуждает), шампанского от смазки, текилы от забытого на тумбочке бокала, с которым боров приперся, «Фаренгейта» от самого борова, уже начало тошнить. Кондиционер этот дебил выключил, как пришел. Холодно ему было. Теперь-то ему зашибись, а вот Артем уже начал отъезжать от духоты и забитого в рот резинового кляпа. А тут еще и руки прикованы, причем эта скотина выбрала не безопасные наручники, а «взрослые», из бдсмного набора. Безопасные ему не понравились — слишком пушистые. «Я же не гомик».

Боров, скотина и гомик вдруг отвлекся от своего вялого члена и встревоженно поднял голову. Принюхался.

Артем вроде тоже принюхался, но все забивал запах алкоголя — перед обмороком он становился к нему особенно чувствительным. Боров вскочил с кровати, подбежал к двери и приложил ухо. Бесполезно — двери тут как в банке, толстенные и звуконепроницаемые. Еще и герметичные наверняка. Тогда тот метнулся к ванной, нашел какой-то халат (белоснежный и мягкий как облако, только для клиентов), накинул его и отпер дверь.

Вот теперь и Артем почувствовал запах гари, а томный запах иланг-иланга растворился в сизом дымке. В коридоре шумели — тревожно, громко. Быстрые шаги, стук в двери, наконец кто-то крикнул «Пожар!» и все резко стало громким и паническим. Боров заметался, схватил штаны, рубашку, ботинки, бросил, подобрал ботинки обратно, нашел борсетку, нашарил на тумбочке телефон. Он весь покрылся каплями пота, обвислые щеки нервно подрагивали. Сомнительно, что после такого приключения у него еще что-то будет стоять. Зазвенела пожарная сигнализация и боров, хватая воздух ртом и выпучив глаза, побежал к двери. Он бросил быстрый взгляд на Артема, оглядел комнату, но так и не вспомнил, видимо, куда дел ключи от наручников, махнул рукой и выбежал, оставив дверь открытой. В комнату по полу продолжали просачиваться струи дыма.