Ашира Хаан - Когда я опять умру [СИ]

Было очевидно, что он шутил и, конечно, никуда бы не напрашивался, если бы она была против, но Мира не была. Она боялась остаться одна.

— Я Мира, — слабо улыбнулась она.

— О, ты еврейка, что ли? Эйзе йофи!

— Я? Нет! Просто так назвали.

— О, — Женя почти огорчился. — А я только пару месяцев как вернулся после пятилетнего контракта в Израиле, уже соскучился. Прости, что я на ты, так привык на иврите. Или давай так и продолжим?

— Давай! — радостно согласилась Мира и почувствовала, что отступает что-то страшное и гнетущее, что висело над ней с того вторника, когда муж сказал, что уходит.

С утра все было не так. На оставленный вечером на столе хамон набежали полчища муравьев, и Мира орала от ужаса наверное минут десять. По крайней мере, Жене так показалось. На самом деле не больше десяти секунд, но ему хватило. Он утащил ее из номера и наорал уже сам.

— Подумаешь, муравьи! Они тебя едят, что ли?

— А ты не мог в холодильник убрать?

— Не мог, мы трахались вообще!

— А после?

— А после я хотел поспать. Сама бы и убрала!

— Ты вообще никогда ничего не убираешь, завел себе домработницу бесплатную!

— Бесплатную? Всех домработниц привозят в Испанию на отдых? Всем покупают «Смарты», потому что «ну он же миленький»?

— То есть против домработницы как факта ты даже не возражаешь, дело лишь в том, сколько платить?

— Знаешь, что? Иди к черту.

— Сам иди!

— И пойду.

Женя вернулся в номер, повозился там и вышел с пакетом. Молча прошел мимо Миры и, не став ждать лифта, спустился по лестнице. Мира опасливо посмотрела на дверь номера — муравьи все еще были там. Не стала заходить, просто взяла на ресепшене лишнее полотенце и спустилась во дворик к бассейну. Пусть там муравьи доедают свой хамон, она тут переждет.

Бассейн был пронзительно-голубым, не хуже Средиземного моря. На белых стенах играли блики солнца, какие-то розовые цветы осыпали лепестками шезлонги, словно приглашали на романтическую ночь. Мира тяжело вздохнула. Они с Женей ругались очень редко, но всегда как-то на пустом месте, там, где тысячу раз до этого легко все решали, даже не зацепившись. В этот раз почему-то было особенно обидно — он всегда спасал ее от пауков и ос, ни разу не засмеявшись над этими страхами, а тут вдруг…

Мира бросила полотенце на шезлонг, но промахнулась. Она раздраженно подняла его и бросила снова, но оно свалилось с другой стороны. Мира зарычала, подняла полотенце и впечатала его в пластиковое сиденье:

— Почему! Вы! Все! Меня! Бесите!

Мира скинула джинсы и медленно, издевательски положила их на шезлонг. Джинсы прилежно остались на месте.

— Вот так, — назидательно сказала она и добавила к джинсам футболку, которая тут же соскользнула на пол.

— Да вы издеваетесь, — пробормотала Мира, подбирая футболку.

Она оглянулась по сторонам и ее подозрения подтвердились — за борьбой с одеждой насмешливо наблюдал уборщик, красивый черноволосый кудрявый парень в белоснежной распахнутой рубашке, с загорелой безволосой грудью и восемью кубиками на животе. Да, Мира их сосчитала еще вчера, когда он все утро ходил со своей метлой вокруг бассейна и делал вид, что убирается. Уборщик заметил, что она его увидела, и отвернулся, все еще скаля зубы. Мира просто кипела изнутри. Купаться уже не хотелось, хотелось убивать. Но она все равно упрямо полезла в бассейн. Никто не помешает ее планам, даже если она уже передумала!

Лестница в бассейн была какой-то скользкой. Мыльной, что ли? Мира ухватилась за перила покрепче и все равно стала спускаться. Нырять она не умела. Ступеньки тоже опасно скользили под ногами, и у них оказывались неприятно острые кромки. Мира думала, что сейчас вот спустится, а вылезать будет с другой стороны, где пологий вход для детей. И чего ее в эту глубокую часть понесло?

В этот момент ее рука все-таки соскользнула с перил, ногой она со всей силы стукнулась о край ступеньки и неуклюже свалилась прямо в воду. Глубина здесь была метра два с половиной, плавала Мира плохо, да еще от неожиданности выдохнула и ушла с головой в прозрачную кафельную лазурь. От порезанной ноги расходилось красное пятно крови — Мира забыла зажмуриться, в каком-то странном ступоре наблюдая, как кружится вокруг нее чистая вода, зачем-то путая верх и низ и утягивая вглубь. Она попыталась рефлекторно вдохнуть, но получилось вдохнуть только воду. С одной из сторон лазурь была светлее, чем с остальных — значит, там выход. Но оттолкнуться было не от чего — дно почему-то было не с той стороны, так что она ушла под воду только глубже. Она стала бить руками, стараясь оттолкнуться, но в толще воды оттолкнуться от нее не получалось, движения были замедленными.

Всего несколько секунд — и она почти утонула в маленьком бассейне семейной испанской гостиницы в день, когда должна была быть бесконечно счастлива. Вот если бы они с Женей не поссорились перед этим…

Он же никогда себя не простит.

Поэтому Мира сделала всего еще одно усилие — и толкнула себя ногами вперед в сторону просвета.

Именно этого не хватало уборщику-испанцу, чтобы понять, что со смешной туристкой происходит что-то неладное. Он нырнул в бассейн прямо в своей белоснежной расстегнутой рубашке и с метлой, вытащил Миру на бортик и перевернул на живот. Она уже потеряла к тому времени сознание, но тут закашлялась, выплевывая воду. Парень хотел еще сделать искусственное дыхание, но тут с моря вернулся Женя. Он так и не смог расслабиться на пляже и пришел просить прощения. Он отогнал от Миры испанца (не забыв отдать ему всю наличку), обнял ее, и гладил по мокрым волосам, и долго выслушивал испуганную болтовню, как когда-то в зимней Москве.

А Мира ощущала, как тревожное чувство, давившее с утра, еще до того, как она увидела муравьев, растворяется в его тепле.

Сначала все стало очень-очень белым, а потом сразу черным. Сначала была полная тишина, в которой в нее летели осколки стекла, куски дерева и обломки пластика, а потом вдруг стало очень громко, как будто каждый атом Вселенной орал ей в лицо. А потом в ушах что-то длинно звенело, высоко-высоко, как школьный звонок, но в небе. И вокруг висела очень светлая пыль. Она плавала в воздухе, как пылинки в солнечном свете утром в воскресенье, когда можно не идти в школу, и мама веселая, и печет блины. И весна. И скоро лето.

Только в глаза постоянно что-то лезло. Мира отмахнулась раз, другой, потом провела ладонью по лбу и стряхнула на пол капли крови. Рука тоже была вся изрезана, местами кожа была содрана прямо огромными кусками. Мира с интересом на нее посмотрела, удивляясь, что ей не больно.

Она лежала на спине, над ней были ярко-белые плитки и почему-то все еще светились лампы. Только одна свисала на проводах, но это потому, что она была на краю мира — за ней начиналась черная пустота, в которой больше ничего не было. Там, за краем мира, остались…