Нил Гейман - Мифическое путешествие: Мифы и легенды на новый лад [сборник litres]

На ходу я размышлял, взвешивая, оценивая перспективы охоты. Разумеется, лучше, разумней всего было бы снова принять лисий облик да удрать себе за город, отказавшись от цели, что многие годы назад привела меня в Самдэ. Однако для того, чтоб окончательно стать человеком, требовалась всего-навсего одна, последняя жертва, а лишать жизни какого-нибудь полунищего лавочника или повитуху мне не хотелось. Во-первых, я не питал к ним никакой вражды, во-вторых же, их знания и умения были мне совсем ни к чему.

Нет, по Району Фонарей я бродил в поисках солдата. Конечно, солдат по пути попадалось множество, но мне был нужен отборный, сильный, здоровый экземпляр. На охоту я вышел в образе проститутки – единственное, что во всей этой затее вызвало бы одобрение матери. «Некоторые людские ремесла, – нередко говаривала мать, лисица, всю свою жизнь твердо державшаяся обычаев старины, – подходят лисам куда лучше других».

– Бэкдо, – сказала она однажды, когда я был еще юн, – отчего ты не можешь удовольствоваться курами да мышами? Полагаешь, будто сумеешь вовремя отказаться от пирогов со сладкой бобовой пастой? Но ведь на свете, не забывай, имеется и крупук [102] Национальное блюдо Индонезии и Малайзии, чипсы из крахмала или муки, смешанной с измельченными сушеными креветками, кальмарами, рыбой и т. п. , и печенье в шоколадной глазури, а после ты сбросишь нарядный мех, начнешь разгуливать в этих немыслимых штуках с пуговицами, карманами да резиновыми подметками. А там кто-нибудь из людей полюбит тебя, раскроет твой секрет, и кончишь ты, как сестра твоей бабки, Сонгхва – горсткой гадальных костей в мешочке какого-нибудь шамана.

Но лисы слушаются матерей так же скверно, как и люди. Мать еще до начала войны умерла. Конечно же, погребальных даров я ей приносить не стал. Всю родню одна мысль об этом привела бы в ужас, а мать, приверженка древних традиций, наверняка предпочла бы, чтоб ее тело оставили пожирателям падали.

Район Фонарей я полюбил с давних пор. Именно здесь отыскал я первую жертву, и, правду сказать, она принесла мне удачу. Опьяненный ароматами айвового чая и духов с ноткой сирени, я прокрался в квартиру некоей куртизанки. В то время я еще не разбирался в человеческой красоте и не умел отличить красавца от урода (лишь позже узнал, что куртизанка та славилась красотой на весь город), но ее многослойные, оранжевые с багровым шелка напомнили мне об осеннем лесе.

Ее-то обликом я в эту ночь и воспользовался. После раскола в местном правительстве солдаты день ото дня набирались дерзости, и потому заниматься сим ремеслом продолжали только совсем уж упрямые или отчаявшиеся. За себя я, разумеется, нисколько не беспокоился: девяносто девять убийств кого хочешь научат за себя постоять.

Ага, вот и достойная жертва – торчит на углу, болтая с торговкой сигаретами. Высок, не слишком стар, хорошо развит физически, красная повязка на рукаве мундира означает, что он на стороне революционеров. Удивляться тут нечему: приверженностью революции в те дни щеголяли все, кто ни остался в Самдэ. Многие из лоялистов бежали за море в надежде заручиться поддержкой иностранных властей. В этом им оставалось лишь пожелать удачи – тем более что лоялисты, в свою очередь, раскололись на тех, кто держал сторону королевы и королевской семьи, и тех, кто стремился заменить монархию Абалона парламентом. Захватывающе… однако сегодня мне было не до того.

С ленцою, неторопливо двинулся я к аппетитному с виду солдату, но тут услышал неподалеку шаги катафракта; судя по характерному жужжанию сервоприводов – «Чаньми 2–7». А если бы даже ничего не услышал (всякое на свете случается), волнение мелких божков земли и камня предупредило бы меня о его приближении. Божки встрепенулись, зароптали, да так тревожно, что, не будь я в человеческом облике, невольно прижал бы уши.

Суеверные люди называли катафракты великанами-людоедами – из-за исполинских размеров двуногих шасси. Кое-кто из патриотов не любил их потому, что эти машины приходилось импортировать из-за океана. В нашей стране делать таких не умели: секреты их производства иностранцы берегли пуще глаза.

Катафракт с грохотом выломился из-за угла. Люди бросились врассыпную. Попасть в возможную перестрелку – особенно помня, чем обычно вооружен катафракт – никто желанием не горел. Ростом он был впятеро выше человека, шагал широко, да так, что, не договорись производители с мелкими божествами земли и камня, на каждом шагу оставлял бы за собой новую рытвину – ведь вся его тяжесть ложилась на пару удивительно маленьких стоп.

Что одинокому катафракту могло понадобиться в этой части города? Разведчик? Дезертир? Но кому из дезертиров придет в голову тащить с собой такую приметную штуку, как катафракт?

Ладно. Не мое это дело. Вот только аппетитного вида солдат, увы и ах, поспешил скрыться вместе со всеми прочими, а мои кости уже начинали характерно, по-особому ныть, напоминая, что я слишком долго разгуливаю в человеческом облике.

Конечно, катафракт с его-то широким шагом мог двигаться на двух ногах куда быстрее, чем я, однако у расстояний в обычае приспосабливаться, приноровляться к желаниям лис, и это заронило мне в голову довольно опасную мысль. Стоит ли довольствоваться обычным солдатом, если под руку подвернулся водитель катафракта, один из элиты?

Шмыгнув за угол, в пасть темного переулка, я сбросил туфли – единственную деталь костюма, не сотканную из лисьего колдовства. Волшебные наряды, скажу я вам, никогда более одного обольщения не выдерживают… впрочем, мать отмечала, что в этом они подобны любой человечьей одежде. Так вот, эти туфли, позаимствованные у дочки богатого торговца, я полюбил всем сердцем, и расставаться с ними страсть как не хотел. Ну, ничего, после новые раздобуду.

Всякий, наблюдавший за превращением со стороны, смог бы увидеть лишь ярко-алый сполох вроде вихря, в котором воедино сошлись лед и пламя, а в следующий миг мой костяк принял обычную, естественную форму. Ноющая боль унялась. Запахи ночного города – алкоголя, дыма, мочи вперемежку с волнами кухонных ароматов – сделались резче, отчетливее. Обернувшись кругом девять раз (для лис девятка – число священное), я помчался вперед, в лабиринт каменных джунглей.

Вскоре Район Фонарей остался позади. Вокруг замелькали развалины, завоняло взрывчаткой и гарью. Беспорядки, охватившие город в этом году, Района Бабочек не пощадили – скорее, наоборот. Здесь жили семьи из самых богатых, и все их имущество живо перешло в руки грабителей. Сам я, пользуясь неразберихой, тоже много чем успел запастись, от лекарств до соли: в конце концов, когда я превращусь в человека и отправлюсь на юг, туда, где поспокойнее, припасы в пути не помешают.