Ренсом Риггз - Собрание птиц [litres]

– Второе рождение, – громко прошептала Эмма. – Как бог…

У меня мурашки побежали по коже.

Мисс Сапсан раздраженно звякнула спицами.

– Мой брат был сумасшедшим с извращенной психикой, маньяком, охваченным жаждой безграничной власти. Но богом он не был и никогда им не станет.

– Тем не менее Каул долго готовился к этому, – сказала Эмма. – Все они готовились.

– Даже если и так, он пока не вернулся, и мы не допустим его возвращения. Поэтому хватит сочинять жуткие сказки, не имеющие реальной основы, и пугать самих себя до полусмерти.

– Да, мэм.

– Свенсон, почему бы вам не включить радио?

Водитель щелкнул выключателем, из динамиков полилась какая-то попсовая песня – что-то о расставании и разбитом сердце. Я услышал, как Эмма вздохнула.

Нур прижала пальцы к губам и выдохнула призрачное облачко света. Оно тут же расползлось по стеклу и растворилось, словно полоса тумана.

Когда-то Хопуэлл, наверное, был небольшим, но процветающим городом, однако сейчас его с трудом можно было назвать населенным пунктом. Мы проехали мимо руин промышленного здания; потом потянулись мрачные безлюдные улицы с пустыми парковками и обветшалыми домами. Хопуэлл возник вместе с Ржавым поясом [10] Ржавый пояс (также Стальной или Индустриальный пояс) – часть Среднего Запада и восточного побережья США, где было сосредоточено сталелитейное производство и другие отрасли американской промышленности. Примерно с 1980-х гг. начался упадок тяжелой промышленности, в результате множество людей потеряли работу, население городов сократилось. и ушел в прошлое вместе с породившей его индустриальной эпохой. В окрестностях, наверное, можно было насчитать сотню таких же мертвых городов.

Я изо всех сил напрягал «шестое чувство», стараясь уловить присутствие пусто́ты. Все мы внимательно смотрели по сторонам, чтобы не упустить тварей, машину, брошенную у входа в петлю, или еще что-нибудь необычное. Мы понятия не имели, побывали здесь враги или нет. Может быть, они уже приходили сюда и ушли задолго до нас, думал я. А может, мы вообще напрасно приехали в Хопуэлл. Пока мы ничего не обнаружили, кроме куч мусора и густых зарослей кустарника, где можно было бы спрятать машину. Но подобных мест было очень много, у нас не хватило бы времени обыскать их все.

К моему удивлению, вход в петлю поднимателей мертвых находился вовсе не на кладбище и не в похоронном бюро, как можно было бы ожидать. Мы подъехали к небольшому парку в центре Хопуэлла – это было единственное хорошо освещенное и ухоженное место во всем городе. Посреди парка возвышался каменный обелиск. Чтобы попасть в петлю, нужно было пройти в дверь, скрытую в его основании.

Дождь начал стихать. Водители остановили машины на некотором расстоянии от границ парка и ждали, пока имбрины совещались.

В итоге было решено войти в петлю всем вместе.

Мы побежали по мокрой траве к обелиску. Бронвин с силой дернула дверь, и за ней открылся вход во мрак. На гранях обелиска я заметил бесконечные ряды имен.

Вечная память.

За дверью находилось какое-то тесное помещение. Места здесь хватало только для двоих. Мне предстояло идти первым, чтобы проверить, не поджидают ли нас в петле пусто́ты. Нур отправилась со мной.

– Когда окажетесь на другой стороне, никуда не уходите, – велела мисс Сапсан. – Мы последуем за вами через тридцать секунд.

Дверь захлопнулась. Нас окутала тьма, затем на краткий миг мне показалось, что я падаю. Выйдя из камеры, мы обнаружили, что мир вокруг изменился. Здесь стояло прекрасное летнее утро. Улицы, которые мы только что видели, также преобразились. Дома были новенькими, аккуратными, перед каждым крыльцом – маленькая лужайка. Кроме того, оказалось, что мы вышли вовсе не из каменного обелиска, а из двери какого-то дома. Мы стояли на ступенях у парадного входа, окруженного цветущими клумбами.

– Да уж, такого я не ожидала, – заметила Нур, оглядывая эту в высшей степени позитивную картину.

Мы ждали и осматривались. Во дворе каждого дома на флагштоке развевался небольшой американский флаг, а дома на противоположной стороне улицы были украшены полотнищами алого, белого и синего цвета. Похоже, горожане готовились к параду в честь Дня независимости. А может быть, как раз в День независимости и была создана эта петля. На подъездных дорожках были припаркованы машины сороковых и пятидесятых годов. Из ярко-красной конуры вылез пес и залаял на нас.

– А где все? – удивилась Нур, рассматривая улицу и дома.

Кроме лающей собаки, здесь не было ни души. Внезапно все вокруг словно изменилось. Теперь ухоженный процветающий город производил жуткое, зловещее впечатление. Как будто из него среди бела дня похитили всех жителей.

Прошло тридцать секунд. Минута. Из двери никто больше не появлялся.

– Что-то здесь не так, – пробормотал я, пытаясь не выдавать растущую тревогу.

Нур подергала за ручку. Дверь была заперта.

Я заглянул внутрь сквозь стекло, но ничего не увидел, кроме непроницаемой тьмы.

– Подождем еще минуту, – предложила Нур, изо всех сил стараясь казаться спокойной. Но мне было ясно, что она нервничает так же, как и я.

Что еще нам оставалось? Мы подождали некоторое время в надежде, что наши друзья все же появятся в этой петле. Нур начала мурлыкать мелодию – ту же самую, что я уже слышал однажды.

Но никто не пришел.

– Это плохо, – наконец сказал я. – Мне кажется, это очень, очень плохо.

Мы обошли дом в поисках черного хода. Но нигде больше не было ни двери, ни даже окна – сплошные стены, как у шкатулки.

Мне стало по-настоящему страшно.

– Они, наверное, заперты где-то внутри.

– А может, это мы заперты снаружи.

Мы обменялись взглядами, полными недоумения и страха перед неизвестным. Меня слегка затошнило, но это была не обычная тошнота. Легкий укол и нехорошее ощущение в желудке означали, что где-то в этой петле находилась пусто́та.

– Я так и думала, что мы не одни, – ответила Нур, когда я рассказал ей о том, что чувствую. Она, казалось, совсем не испугалась. То, что меня приводило в ужас, заставляло ее мобилизовать все силы и собраться с мыслями. – Можешь ее выследить?

– К сожалению, пока нет, – вздохнул я. – Мои чувства не настолько обострены.

А может быть, кто-то или что-то мешало мне улавливать исходившие от пусто́ты таинственные сигналы, благодаря которым я узнавал о ее присутствии. Моя странная способность перестала работать и была теперь бесполезна, подобно стрелке компаса вблизи мощного магнита.

Мы с Нур решили, что нельзя просто стоять и ждать, пока вход в петлю не откроется снова. Мы находились на виду, представляли собой легкую мишень. И еще я знал: чем скорее мы обнаружим пусто́ту, тем скорее найдем нужных нам тварей.