Антон Бильжо - Где сходятся ветки [litres]

Раны заживали на мне как на собаке. Уже в конце недели шагал по квартире на своих двоих почти как новенький. Еду в разных ресторанах заказывали. Оказывается, по Москве любую кухню могут на дом привезти: китайскую, японскую, итальянскую. Если выбирать, то больше понравилась, конечно, итальянская. Ближе нашему вкусу.

«Сколько же ты на меня денег угрохала?» – спросил Машу однажды. Она только рукой махнула: «Не в деньгах счастье».

В общем и целом мне эта женщина понравилась. Вначале казалась грустной, но потом дошло: лицо у нее не круглое, как у Насти, а вытянутое! Плюс бледность. Вот и возникает эффект восприятия. Поправилась бы, и морщинки, глядишь, ушли бы, и характер выровнялся.

Пару раз видел, как Маша плакала. Слезы роняла тихонько, будто в копилочку. Настена, наоборот, если заходилась, то навзрыд, всегда мне нутро переворачивала. Одевалась тоже по-своему. Настя любила теплое да вязаное – джемпера, носочки, шали пуховые – ей Людка постоянно к дню рождения что-нибудь вязала. Мария всегда вся в темном и в обтяжечку. Говорила мало, по делу. Из развлечений – в основном чтение. За все время раз телевизор включили и то по моей просьбе, когда я про сериал вспомнил. Да одному смотреть разве интересно?! Тем более когда испытываешь осуждение.

Также Мария оказалась не дура выпить. Если Настя водку по праздникам исключительно, но зато хорошо могла заложить, то эта вино каждый день цедит. Где бутылочка, там и две.

Короче, пришел к выводу, что привыкнуть заново я бы привык, и даже бы понравилось. На третий раз и французский сыр съедобным показался. Много, правда, не съешь, но глистов потравить можно.

Девятого мая с утра заставил включить телевизор, как Победу не отметить?! Всегда мы садились семьей перед экраном в этот день, вспоминали погибших предков, обсуждали перспективы международной политики, комментировали роды войск. То Петр Ефимович скажет, какие мордатые десантники пошли, то Евгений насчет белых бантов пройдется.

Ближе к обеду сгонял за водкой, хоть и договорились, что буду высовываться по-минимуму. Первый тост за дедов, второй, чтобы не было войны. Слово за слово, разговор завязался откровенный. «Достаточно ли ты меня узнала?» – спрашиваю. «Достаточно». – «И какой я?» – «Честный человек…» – «Так, может, пришло время нам на одной тахте-то переночевать?»

Мария смотрит задумчиво, голову рукой подпирает. Присмотрелся: а ведь она уж нагрузилась! Видно, с непривычки от крепкого. Зрачки плавают, тыковка соскальзывает. Вскочила, музыку поставила, ко мне руки тянет, бедрами виляет. «Потанцуй со мной». Поднялся я, кое-как по комнате хромаю. Женщина на шее висит, обмякла. Долго так продолжалось. Уже и одна песня закончилась, и вторая. Потом оторвалась, смотрит злобно. «Тебе чего надо? Опять издеваться пришел? Вали к своим дульсинеям». Я уши развесил, ничего не пойму. «Нет у меня никого, Маш». Тут она как тыкнет кулачком мне в грудь. «Врешь!» Я ее за руки ловлю, она вырывается. Отпустил, к окну метнулась, створку настежь, на подоконник, прыг… «Стой, дура!» Пришлось по мордам нахлопать, под холодный душ выставить.

Сидим, молчим. Эта мокрая, волосы сосульками, и я протрезвевший. А за окнами салют. «Может, кокнем его?» – Маша тихо спрашивает и на меня томно полузакрытыми глазами из темноты взирает. «Кого?» – «Брата твоего». – «Какого брата?» – «Ты что, не знаешь, что у тебя брат есть?!» – «Ладно, Машка. Я устал».

Двинул на кровать, а она за мной. Легла, обняла, целоваться лезет. «Ну, давай кокнем, миленький…» Перехотелось мне теперь с ней связываться, с пьяной. В стенку вжался. И тут не угомонилась. Разве можно было такую остановить?! Тогда у нас все в первый раз и случилось.

На следующее утро боялся, истерику закатит, как Настена с перепоя. Все ей в таких случаях бывает не то. Лучше отойти по-хорошему, под руку не лезть. А эта ничего, только пить попросила. Осмелел я, условие поставил. «Воду, – говорю, – дам, только если обо всем расскажешь». «Ладно», – согласилась Мария неожиданно.

Выходило, что и вправду есть у меня брат-близнец по имени Гавриил. Автокатастрофу он подстроил, чтобы Машу у меня увести. Она про подмену ничего не знала и шестнадцать лет брата за меня принимала. «Шестнадцать лет изводил меня Гаврила так, что я даже в больнице от зависимости лечилась. Да, видно, недолечилась. Снова к нему, то есть к тебе, вернулась. А он – один день приблизит, другой – отдалит». – «Постой, – говорю, – как он автокатастрофу подстроить мог? Ведь я один в машине был?!» – «А ты откуда знаешь? У тебя ж память отшибло!» – «И то верно». Тут и про звонок анонимный вспомнил от «доброжелателя».

Весь день мы события восстанавливали. Выходила история хуже, чем в сериале. Кому расскажешь, не поверят. До последнего времени не знала Маша, что есть у меня брат, Гавриил. Плохой это был человек, неуправляемый, и я о нем никому-никому не рассказывал (Настена либо не в курсе была, либо, меня пожалев, правду утаила). Зато он про Машу как-то прознал: сам же я по глупости о своей безумной любви проболтался. И так позавидовал мне Гавриил, что решил Марию у меня выкрасть. На обратном пути от матери руль выхватил, в лес свернул, под удар подставил. Я сознание потерял, а он выбрался, скорую вызвал. Потом прибыл в Москву, Маше мной представился. Сказал, от жены ушел. Стали они жить-поживать. Поначалу все хорошо было. А потом у Гавриила заработки пошли. С чиновниками какими-то завязался, грязные дела обделывать начал. Тут только Маша заметила, что меня как подменили. Разговор грубый, на нее внимания ноль, по ночам шляюсь. Выяснила про связи побочные. Уйти пыталась, но Гаврила ее вернул, угрожал даже. Так и мучил до тех пор, пока случайно не открыла она про подмену. Тогда в Архангельск за мной приехала. Но я выглядел, будто мне это все уже не нужно. Пришлось Маше вернуться обратно в Москву. Хотела она сама за все Гавриле отомстить. И в то же время где-то внутри надеялась, что я спасти ее отважусь. Как ей Терехова позвонила, так Маша все сразу и поняла. Полицейским на лапу дала, меня выкрала.

Тут мне тот случай у котлована и вспомнился! «А ведь правда, Маша, приезжал ко мне какой-то мужик, очень на меня похожий, только в шубе. Я еще подумал, ну не может быть, показалось. Ведь это братец был… Так ты кого любишь? Меня или его?»

Посмотрела на меня Мария с жалостью, по волосам погладила: «Тебя, Мишенька, конечно, и не нужно мне больше никого, кроме тебя». – «А мстить?» – «Мстить я давно передумала». Заснули мы в ту ночь в обнимку. Точно как Настя Маша голову мне на плечо положила! Перед сном спросила, хочу ли я еще домой. А я даже и не знал теперь.

Приснилось, что лежу с Настеной у нас на Жаровихе, а с другого боку Маша подпирает. Приподнялась Настя, на Марию кивнула. «Это кто там?» – «Это, Настя, Маша. Я ее из Москвы привез». Вздохнула жена, тапки нащупала, на кухню пошаркала. Я было за ней – глядь, а там никого. Вернулся в спальню: «Ты Настю не видела?» Маша головой из стороны в сторону вертит, а сама улыбается, как будто рехнулась. Проснувшись, вспомнил Петрова. Правильно корешок говорил про цельность личности-то.