Александр Матюхин - Колдовство [сборник litres]

– Ну и где ты, черт этакий? – Галя, мгновение помедлив, надавила-таки на клаксон – и в ту же секунду распахнувшаяся дверь выпустила на улицу Шушенкова.

Небольшого роста, приземистый и всклокоченный – сейчас он напоминал скорее тракториста, чем участкового. Сходство с колхозным рабочим усиливала недельная щетина и полуистлевшая сигарета в уголке рта. Он, не глядя, ногой захлопнул за собой дверь и не спеша, раскачивающейся походкой, приблизился к машине.

– Чего сигналишь? – спросил он, залезая на пассажирское. – Выходил ведь уже!

– Ты полчаса как уже выходишь. – Галя сняла машину с ручника и плавно, чтобы не задавить запаниковавших от звука клаксона гусей, вырулила на дорогу. – Вечно кота за яйца по утрам тянешь. И пепел в окошко стряхивай, машину засрешь.

– Кто бы говорил. Сама вся – будто из подпола выбралась.

Галя нахмурилась и посмотрела на колени, испачканные в земле.

– Это я действительно в подполе ночью лазила, мышей гоняла. Ползают, грызут чего-то – хрен уснешь.

– И как война с мышами окончилась? Победила?

– Пепел, говорю, в окно стряхивай! – Галя опустила окно со стороны пассажира. – Их не победишь. Только залезешь – а они уже по норам спрятались. И выходить не торопятся, и слов не слушаются. Прямо как ты.

– Ну ладно, – примирительно сказал Шушенков и выкинул окурок в окно. – Бланки взяла?

– Ага.

– Много? А то они там затупки те еще… Раза два переписывать будут, эт точно.

– Штук двенадцать. – Галя вновь зевнула. – Как выходные проходят – так одно и то же вечно. Месят друг друга по пьяни, а как трезвеют – заднюю врубают. Когда они упьются уже? Откуда здоровье-то?

– Такие не упьются, – хмыкнул Шушенков. – Этот хер, как там его… Светкин хахаль, короче, – как с армии пришел, так и забухал. И батя его так же в свое время дембельнулся. И до пенсии дожить сумел. И инвалидность получил. А умер от гриппа. Вот так вот, – подвел Шушенков итог и с выражением посмотрел на Галю.

– Пашка его зовут, – сказала Галя и вздохнула. – Хахаля Светкиного. Получается, если судить по бате, то лет двадцать он еще протянет. Хотя – тогда и самогон другой был. Сейчас раньше мрут.

– Ну на самом деле – это снаружи они здоровые-крепкие. – Шушенков зевнул, пялясь на однообразную дорогу, сдавленную с обеих сторон туманными полями, заросшими бурьяном. – А внутри – может, там предынсультное состояние уже или тромбы в каждом втором сосуде. Может и до восьмидесяти дожить, а может, сдохнет в любой момент. Пойдет в лес за грибами, вспотеет – и подкосится, да мордой в лужу. Я помню, лет семь назад так один мужик коней двинул. Если бы дома, глядишь, и откачали, а так – в луже захлебнулся… Правда, он толстый был и не пил особенно…

– «Не особенно» – это значит, не каждый день?

– Ну да, по выходным да праздникам… Не разгоняйся здесь, знак уже был…

– Если бы ты побыстрее собрался – и спешить бы не пришлось, – буркнула Галя, однако скорость сбавила. Деревня была уже совсем близко. – К тому же – говорю ж, сейчас всякой гадости в магазине – полки ломятся. Газированная спиртяга и все такое прочее. От этого и сердце встать в любой момент может. А самогон – другое дело, если свой. С него и травануться сложнее, и сердцу легче. Помню, девкой бегала за самогоном, туда вон, за коровник колхозный, так там прямо из-под ведра вытягивали, теплый еще был, а когда уже в нулевых решила…

– Девка! – заорал Шушенков, но Галя уже и сама увидела перебегающую дорогу фигуру и, нажав на тормоз, вывернула руль. Девчонка, перебегавшая дорогу, будто бы и не заметила их, с разбегу прыгнув с обочины и мгновенно растворившись в утреннем тумане.

– Вот же! – Галя распахнула дверь, отщелкнула ремень и выскочила на влажный поутру асфальт. – Эй! Иди сюда, коза мелкая!

– Да пусть ее! – Шушенков уже успокоился. – Полезай, ехать пора!

Галя, не слушая его, спрыгнула с обочины, зашагала по влажной густой траве и прислушалась. Впереди темнели ивовые кусты, чуть правее туман старался укрыть перепаханное поле. Шустрой девки уже и след простыл.

– Твою ж мать. – Галя полезла вверх по насыпи, выбралась на асфальт. – Только ботинки измочила новые…

– Это, кажись, Милядова! – подал из машины голос Шушенков, который уже успел опять закурить. – Дочка Андрея которая. Не помню только, как звать. Можно к ним заехать будет, спросить, чего это их девка по утрам вместо школы по дорогам носится.

– Если время останется, – проворчала Галя, усаживаясь в машину. – Ладно, бог с ней. Давай сначала с делами разберемся, а там – как получится. – Она поправила зеркало заднего вида и вздрогнула. Обернувшись через плечо, посмотрела на теряющуюся в тумане дорогу. – Там, что ли, еще кто-то пробежал…

– Кто? – спросил Шушенков, отрываясь от созерцания туманного пейзажа. От его сигареты в салоне клубились облачка пахучего дыма. – Обратно, что ли, побегла?

– Да нет, как будто… будто бы в ту же сторону… Только… – Галя помялась, закусив губу. – Ладно, может – показалось.

– А что такое? – заинтересовался Шушенков. – Знакомый кто?

– Да вроде нет… Просто показалось, что он на четвереньках был…

– Полз, что ли? – хохотнул Шушенков. – Тогда это явно Ветерок. Только он с утра по асфальту ползать может.

– Да нет, не полз… бежал…

Шушенков перестал улыбаться и повернулся к Гале.

– Это как – бежал? На четвереньках бежал? Через дорогу?

– Говорю же – показалось, – ответила Галя и махнула рукой. – Ладно, проехали. Выкидывай сигарету и окно закрой. Сыро.

Они вновь тронулись по направлению к Мишино. Сама деревня показалась через пару минут – деревянные домики с шиферными крышами прижимались к асфальтовой дороге, будто однажды планировали запрыгнуть на нее – и укатить куда-нибудь подальше от этой усталой, серой смоленской весны с ее вечными туманами и чавкающей под ногами грязью. Чуть дальше разноцветные домики, будто исчерпав к дороге все доверие, отворачивали от нее прочь – и нестройной гурьбой облепляли несколько небольших озер и речку, убегающую в сторону виднеющегося вдалеке леса.

Галя свернула на грунтовую дорогу, ведущую от асфальта в сторону первого озерца, и, отсчитав третий дом справа, припарковала машину у деревянного забора с несколькими заваленными в траву пролетами. Взяла свой служебный портфель, проверила, на месте ли шариковые ручки и бланки. Шушенков уже курил на улице, подтягивая штаны, висящие на внушительном пузике.

– Сыро-то как сегодня, и правда, – сказал он, смотря по сторонам. – А в Москве, говорят, жара уже… Плюс двадцать четыре.

– В Москве, говорят, и у девок жопы краше. – Галя выбралась из машины, натягивая ремешок от портфеля на плечо. – А ты все здесь, соседке своей голову по пьяни морочишь.