Александр Матюхин - Колдовство [сборник litres]

– А и не иди, – сказала Галя. – Оставайся здесь или чеши обратно. Авось пропустит тебя эта жируха, не погонится за тобой.

Ветерок, раскрыв рот, глядел на Галю. Та посмотрела ему в глаза и ухмыльнулась.

– Если повезет – дойдешь до дороги. Если, конечно, Полянские сейчас дома, а не бегают по деревне, тебя не ищут. И тогда – жди на остановке автобуса трехчасового, потому как тот, который на двенадцать, ты уже пропустил. Авось за пару часов не увидит тебя никто. Только вот – один будешь, без нас. И не поможет никто… Оставь его, Вадик. У нас дела…

Шушенков неуверенно выпустил руку Ветерка, но тот ее не опустил, а так и сидел, с задранным выше головы локтем.

– Галенька, – пробормотал он жалобно, – что ж ты делаешь, а? Живого человека ведь сгубляешь!

– Я не сгубляю. Я спасти пытаюсь, – грубо ответила Галя. – И не тебя, а детей в том доме… если они все еще там, конечно. А ты только о своей шкуре думаешь. Подумал бы о девчонке этой, как там ее… Милядова которая. Рита. Сколько лет-то ей? Кто ей поможет, если ты, мужик престарелый да поживший, в кусты сбегаешь, когда помощь нужна? Пойдем отсюда, Вадим. – Она тронула за плечо Шушенкова, смотрящего за реку. – Он пускай здесь остается… Вадим? – она заглянула ему в лицо и вздрогнула, а затем повернулась в сторону реки. – Ты чего там увидал?

– Люди, – сказал Шушенков хриплым голосом. – Во дворе там, – он кивнул на дом, – люди были.

– Кто? Взрослые? – спросила Галя, вглядываясь. Возле дома никого не было. – Сколько людей?

– Не знаю, – сказал Шушенков. – Не понял.

– Как не понял? Высокие, низкие?

– Да не знаю я, – ответил он со злостью. – Нельзя было понять… они это… на четвереньках…

Галя отвернулась от дома и посмотрела на участкового. Тот ответил ей улыбкой, но вымученной, пугливой.

– Там что, люди ползком ползли? Через двор?

– Нет, – сказал Шушенков. – Не ползли. Бежали. Споро так, быстро. От сарая вон того – к дому. Двое или даже трое. Я еле заметить их успел.

Галя вновь повернулась к реке. Солнце бликовало на заплатках из нержавейки на крыше, изламывалось на поверхности реки и терялось в мелкой холодной ряби.

– Я с вами, – сказал Ветерок позади. Галя повернулась в его сторону. Ветерок стоял на ногах, сжимая тощие кулаки. – Доведу и покажу. А потом – сами уже. Я только покажу. Согласны?

Галя кивнула ему, затем посмотрела на Шушенкова.

– Вадик, – сказала она. – Расслабься и дыши. У нас, кажись, психи. Зайдем и проверим, но в конфликт вступать не будем. Главное – определить, где дети спрятаны, понял?

– Если они живы, – сказал Шушенков и вздохнул. – Надо было тоже ствол на постоянное брать. Да кто ж знал…

– Ничего, – сказала Галя, нащупывая в кармане успокаивающую тяжесть кобуры. – Я сегодня ни в кого стрелять не собираюсь. Пошли уже.

И они пошли в сторону тонкого деревянного мостика, переброшенного между берегами. Галя с рукой в кармане – впереди, следом за ней – хмурый Шушенков, и позади всех – Ветерок, который постоянно оборачивался на казавшийся уже игрушечным дом Милядовых со странной толстухой внутри.

Оставшиеся вдалеке коровы почти одновременно задрали рогатые головы к майскому небу и жалобно, протяжно замычали – то ли предрекая скорую грозу, то ли почуяв что-то в ветре, долетающем со стороны реки, от самого леса. К сену они больше не тянулись.

В отличие от дома, где они только что говорили с Тамарой, двор Полянских с самого начала производил неприятное, гнетущее впечатление. Как только они шагнули с мостика на другой берег, Галя сразу это почувствовала – но еще долго не могла понять, что же именно было не так. И чем ближе был синий, облупившийся на солнце дом, – тем сильнее росло ощущение, что здесь произошло что-то нехорошее.

– Тихо как, – сказал Шушенков.

Галя вздрогнула и замерла на тропинке, вынуждая остановиться и остальных. Она закрыла глаза и прислушалась.

– Тихо совсем, – подтвердила она. – Ни собаки не слышно, ни курей, ни прочей живности. – Она открыла глаза и посмотрела на хлев. – Не выпускали никого, что ли?

– Или сожрали, – подал голос Ветерок. – Точно говорю – все живое вокруг подчистую сожрали.

Галя, вздохнув, двинулась дальше. Пальцы в кармане поглаживали кобуру.

Двор встретил их запустением. Курятник был открыт настежь, но самих кур нигде видно не было. У покосившегося забора, словно прыщ на губе, краснела черепицей собачья будка, рядом с которой валялась цепь с разорванным ошейником.

– Крови нет, – сказал Шушенков, наклонившись к цепи. – Да и вообще – нигде ее не видать.

– Убрали, значит. – Ветерок мелко дрожал и постоянно оглядывался. – Вон тот дровник, где я прятался.

Галя посмотрела в сторону дровника, но в ту же секунду заскрипела дверь дома. Тонко вскрикнул Ветерок.

– Здравствуйте! – сказал высокий толстый бородач, улыбаясь им с порога. – В гости или по делу?

– Здравствуй, Миша, – сказала Галя, не вынимая руку из кармана. – Мы с тобой знакомы. Я капитан Суворцева. В прошлом году с тобой москвичей в Храмцах искали, помнишь?

– Помню, – улыбнулся он. – Я ведь лесником работал, верно?

– Верно, – сказала Галя осторожно. – Да и сейчас вроде…

– И сейчас, конечно, тоже работаю, да… А вы по какому вопросу?

На Ветерка, спрятавшегося за спину Шушенкова, он даже не глядел. Галя не спеша побрела к дому.

– Да вот, поступила информация, что ты дичь из леса носишь да семью свою ею кормишь.

Улыбка сползла с лица Полянского.

– Какую дичь?

– Да вот непонятно – какую и откуда у тебя она взялась. Охота ведь сейчас запрещена. Тебе ли не знать.

– А-а-а, лесная дичь! – Он опять заулыбался. – Ну да, два дня назад был в лесу – поймал мужика одного. Он совсем немного с собой нес. Я его оштрафовал да мясо это отнял. Просто выкидывать его потом не стал – застеснялся.

– А что за мужик?

– Да какой-то заезжий, не браконьер. Он и без ружья был, так – в лесу нашел подстреленного кабанчика да уволок.

– Падаль, что ли?

– Ну да… то есть нет. – Полянский облизнул губы. – Падалью я бы кормить семью не стал, верно? Люди ведь падаль не едят?

Галя приблизилась еще на пару шагов.

– Это вопрос?

– Да нет, не вопрос. – Толстяк отошел в сторону и махнул рукой в темноту. – Хотите – зайдите, посидите. Водочки выпейте.

– А напомни свою должность и фамилию? – сказала Галя, становясь на первую ступеньку.

Глаза Полянского забегали. Он вновь облизнул губы.

– Фамилия моя – Полянский Михаил. А должность… Лесной я. Лесовой то есть.

– Лесничий? – подсказала Галя.

– Ну да, ну да…

Галя, поднявшись по ступенькам, заглянула в хату. В неверном солнечном свете, пробивающемся сквозь занавешенное окно, виднелся неубранный стол.