Александр Матюхин - Колдовство [сборник litres]

– А фамилия ваша – как у мужа?

– А то! – Тамара Сергеевна, улыбаясь, смотрела то на Шушенкова, то на Галю. – А что такое?

Галя внимательно смотрела ей в лицо. Затем, кивнув, опустила взгляд вниз, раскрыла портфель и вытащила оттуда блокнот. Что-то в поведении женщины вызывало в ней неприязнь, будто бы та одним своим выражением лица что-то уже нарушала. Шушенков называл такое чувство «ментовской чуйкой». Начальство обычно называло «предубеждением».

– Дочь ваша… Регина Антоновна, так?

– Так… а что с ней?

Галя еще раз заглянула в пустой блокнот, будто бы что-то проверяла. Но она и так уже вспомнила настоящее имя девочки.

Маргарита Андреевна Милядова. Не Регина Антоновна и никогда ею не была.

– Знаете, где она?

– Ну так наверное – где и обычно в это время… Не возвращалась еще вроде.

– В школе? – спросил Шушенков. Взгляд его был хмурым, недружелюбным. Он поглядывал то на Галю, то на хозяйку. – Или еще где бегает?

Галя бросила на него злобный взгляд и несколько раз нахмурила брови, чтобы он замолчал.

– Ну да, а где ж еще! В школе и есть!

– Значит, в школе. – Галя продолжала смотреть на чистый лист в распахнутом блокноте, будто бы что-то читала. – В шестом классе она сейчас?

– Ну да…

– В какой школе учится? В городской или в Молоченево?

Шушенков позади открыл было рот, но под взглядом Гали поперхнулся и замолчал.

– Да в ближней, где все, – ответила женщина. – А что-то случилось?

– В молоченевской школе, значит… в шестом классе… То есть возвращается обычно в пять вечера, да?

– Да, именно так! Вот ждем ее…

– С мужем?

– С мужем, да… Только его нет. Он ее встречать пошел…

– Понятно… А когда прибавление ждете?

Женщина, улыбаясь, смотрела на Галю и хлопала глазами. Галя, не отрываясь от блокнота, указала пальцем на ее живот.

– Я смотрю, вы ребенка ожидаете?

– Какого ребенка? – Тамара посмотрела вниз, на свой распухший живот. – А-а-а, ну да, конечно. Скоро уже будет.

– Когда примерно срок?

– Да точно не знаю, – растерянно улыбнулась женщина.

– Ну примерно? – Галя тоже улыбнулась. – Два-три, наверное?

– Примерно два. Да, два года – и тогда рожу, – закивала Тамара. – А что такое?

Позади Шушенков громко вобрал в себя воздух ноздрями.

– Да так, ничего… просто ночью соседи какой-то шум слышали. – Галя убрала блокнот и улыбнулась. – Тогда, если все на месте и никаких заявлений не будет, – доброго вам дня!

– И вам доброго! – Тамара отступила в дом и прикрыла дверь, выглядывая сквозь щелочку. – А вы сейчас куда пойдете?

– Пойдем еще соседей ваших спросим, может, кто чего слышал, – сказала Галя.

– Ничего никто не слышал. – Тамара почти закрыла дверь, и лишь ее толстые губы и подбородок с застывшей на них улыбкой торчали в проеме. – Точно вам говорю! Спали все.

– Как убитые? – спросила Галя.

– Ага, – кивнула Тамара и улыбнулась, показав крепкие желтые зубы. – Как убитые.

И закрыла дверь. Галя прислушалась, но шагов в доме не услышала. Женщина все еще стояла за дверью.

– Ну вот видишь, товарищ лейтенант, – сказала Галя нарочито громким голосом. – Значит, врут люди. Ничего не произошло.

Она мотнула головой в сторону реки. Шушенков кивнул и, взяв Ветерка под локоть, потащил его к калитке.

Перед тем как выйти со двора, Галя, не удержавшись, бросила взгляд через плечо. За стеклом крыльца, у самой двери, маячил за занавеской крупный силуэт. Галя улыбнулась и помахала ему рукой. Ответного движения не последовало.

– Вот же тварь, – пробормотала Галя, улыбаясь, и быстрым шагом догнала Ветерка с участковым.

– Это что за фигня была? – спросил Шушенков. – Что это значит?

– Ветерок, – сказала Галя. – Ты, кажется, говорил, что Милядова Андрей зовут?

Ветерок кивнул.

– Ну вот, а я ошиблась – Антоном его назвала. А она и не поправила. – Галя посмотрела на Шушенкова. – А потом вы уже сами видели. В каком классе учится – не знает, когда из школы приезжает и где школа находится – тоже.

– Не местная? – понял Шушенков. – Прикидывается?

– Нет, – Ветерок покачал головой. – Это Тамарка. Узнал я ее. Только вот – она уже и не Тамарка совсем, а как эти. – Он вновь посмотрел на дом за рекой. – Говорю же – они не такие, как мы. А как инопланетяне. – Тут он вздрогнул. – А если вдруг…

– Нет никаких инопланетян, – поморщилась Галя. – Значит, ты ее узнал, говоришь? Я тоже ее вроде видела… Когда в школе выступала перед родителями, в январе вроде. Значит – она уж точно в курсах и где ее дочь учится, и когда занятия заканчиваются. Получается – либо врет с перепугу…

– Не похоже, – сказал Шушенков. – Держится уверенно, улыбается, не дрогнула ни разу, не смутилась, хоть мы и внезапно нагрянули.

– Значит, и правда позабыла, как дочь зовут и где та учится… Да и беременность эта…

– Мне показалось, это она уже над нами издевалась, – грубо сказал Шушенков. – Просто зубоскалит в нашу сторону. Рожать она через два года собралась…

– Это они так нажираются, – сказал Ветерок, и оба участковых повернулись к нему. – Говорю же – людей они жрут. И вообще – всё подряд жрут, пока не распухнут. Не могла же она и правда забыть, как детей рожают!

– Это да, – сказала Галя, помолчав. – Она же не идиотка. Должна знать, сколько детей вынашивают. Сама ведь рожала когда-то. Хоть и подросла уже дочь – а помнить должна. Такое не забудешь. Значит, остается повреждение ума…

– Какое повреждение? – не понял Шушенков. – В смысле – сотрясение?

– Нет, скорее – психика. То ли одурманили ее чем, какими-нибудь наркотиками или грибами гальцугенными, то ли мозги в секте промыли. Я смотрела – в Москве не так давно какой-то жирдяй набрал старух и заставил их поклоняться своему попугаю. Бог Кузя вроде. Здесь, может, то же самое произошло. Или и то и другое. Наркотики – и секта какая… не знаю. Но баба эта – явно не в себе.

– Значит, наряд вызываем? – спросил с надеждой Ветерок.

– Рано еще, – сказала, подумав, Галя. – Не можем пока что: нет ни заявления о пропаже, ни явных признаков похищения. Просто, может, баба самогонки паленой с дихлофосом хлебнула – и позабыла, как дочь зовут и где она бродит. Такое опека решает, а не наряд. Надо сначала за реку зайти, к Полянским…

Ветерок вдруг бухнулся на дорогу, потянув на себя Шушенкова, и замычал сквозь сомкнутые зубы.

– Не пойду! Хоть убейте – не пойду!

– Давай. – Шушенков потянул его за руку, но Ветерок начал упираться. – Иначе неподчинение пропишем!

– И прописывайте, – выкрикнул Ветерок с внезапной злобой. – Везите в отдел – и пишите, хоть неподчинение, хоть кражу, хоть бродяжничество – только не туда! Говорю же – не понимаете вы ничего, эта сейчас одна была и прикидывалась! А когда много их будет да улыбаться перестанут… – Он вдруг разрыдался, с ходу и громко. – Вы ж меня обратно к ни-и-им тащите, на убо-ой! Не пойду – и все! – Он перестал плакать так же резко, как и начал. – И не имеете права силком тащить. Я на вас нажалуюсь тогда. Уволят обоих, – добавил он уже не так уверенно.