Александр Матюхин - Колдовство [сборник litres]

Бухнули по доскам сапоги. Галя посмотрела вправо – и успела лишь заметить летящую в лицо ногу. Удар выломал ей передний зуб, разрезал успевшие затянуться губы. Галя выпустила руки старухи, оставив ту верещать на краю стола, откатилась по доскам назад, подальше от вновь замахивающейся уже Любки – и провалилась прямо в открытый подпол.

В лицо ударил запах падали и болота. Ро́сти под Галиным телом хрустнули и смягчили удар, но все равно – он был такой силы, что на секунду перехватило дыхание. Старуха не врала – глубина у подпола была не меньше, чем у свежей могилы.

– За ней! Сигай за ней! – услышала Галя и, набрав в грудь воздуха, – поползла вперед, цепляясь за блеклые, но твердые, словно проволока, ростки. Позади бухнуло, раздался приглушенный смешок. Любка ждать не любила.

Галя ползла, задыхаясь от вони, в почти полной темноте, разрезанной косыми лучами света, пробивающимися между половых досок. Ползла туда, где ро́сти сплетались и тянулись вверх. Туда, откуда капала густая старушечья кровь.

– Догони-и-и! – надрывалась сверху старуха, – не дай ей…

Галя приподнялась и, схватившись рукой за переплетение ростей, потянула свое тело вверх. Ро́сти поддались, старуха взвыла – и сверху вновь полилась кровь.

– Останови-и-и, – старуха выла на одной ноте. – Не да-а-а-ай…

Галя лезла и лезла вверх, дергала и ломала, тянула и рвала. Лицо ее залила кровь, сверху иногда сыпалось что-то мягкое и теплое, а снизу, из темноты, рычала на чужом языке Любка, которая старалась следовать за Галей – но так, чтобы не повредить старушечьим ростям еще сильнее. В какой-то момент она схватила Галю за брюки, потащила вниз. Галя, уцепившись за рости, развернулась – и, раскачиваясь на них, как на тарзанке, несколько раз пнула Любку в лицо, ломая нос. Брови у Любки лопнули, струйки темной крови потекли в глаза. Халат распахнулся, показывая синие от гематом плечи. Она попыталась перехватить Галину ногу – но та ударила одновременно двумя, вложив в удар весь свой вес, – и седая ведьма отвалилась, рухнула вниз, круша паутину ростков.

– Останови ее! – надрывалась старуха. – Повелеваю тебе их словами, их звездами и…

Галя нащупала дерево, вцепилась в него пальцами и одним рывком наполовину вылезла в дом, отплевываясь и тяжело дыша. Старуха лежала сверху, на столе, впившись окровавленными пальцами в тянущиеся из развороченного брюха рости, стараясь удержать внутри себя то, к чему они там крепились. Снизу Гале была видна старуха изнутри – она видела темное, сочащееся сердце, оплетенное ростками, за которые так цеплялась старуха. Галя приподнялась на локтях, вытащила из дыры ноги за секунду до того, как Любкины пальцы схватили под ними воздух, – и прямо на четвереньках поползла к выходу.

– Не так! – закричала старуха Любке, которая пыталась вылезти вслед за участковой. – Через другой лаз иди! Не по мне!

Продолжая ползти на четвереньках, Галя бросила взгляд на выпрямившегося Пашку. Сначала она подумала, что тот опять пришел в себя, но потом по склоненной, окровавленной голове и заломленным за спину рукам поняла, что его кто-то держит. За ним что-то двигалось, будто бы дергая его туда-сюда, а руки иногда поднимались вверх – и вновь проваливались вниз, выламывая плечевые суставы. Галя проползла чуть дальше – и увидела силуэт за его спиной, который, вцепившись тонкими лапками в Пашкины запястья и разведя их в стороны, будто бы спрятал лицо в спине мертвеца. Рядом лежала, покачиваясь, перевернутая бочка, откуда выливалась темная болотная вода, неспешно убегающая в подпол. Фигура дернулась и вытянула окровавленную лысую голову из Пашкиной спины. При неверных отблесках огня из печи Галя поняла, что когда-то оно было Райкой, младшей дочерью Полянских.

Тварь раскрыла тонкие окровавленные губы и, ощерившись торчащими вразнобой острыми зубками, проворчала:

– Цап-цап!

– На хер иди. – Галя отвернулась и поползла дальше. – Не до тебя сейчас…

Существо, вылезшее из бочки, вновь погрузило окровавленную мордочку в разверстую спину Пашки. Галя с трудом приподнялась, схватила сидящую, безучастную ко всему Ритку и потащила ее к выходу.

– Сдо-охнешь, сука! – лежащая на столе старуха шипела окровавленным ртом, в котором шевелились рости. – Ско-оро уже!

Галя, волоча за руку отрешенную девчонку, выволокла ее под дождь, поскользнулась и грохнулась в грязь. С неба лило. Старуха, оставшаяся в доме, перешла на какой-то шепелявый, плюющийся язык с короткими словами.

– Что это было? – заплакала позади Рита. – Кто это был?

– Бежим. – Галя поднялась на ноги и схватила девочку за руку. – Смотри только под ноги! Быстрее!

Вокруг грохотало. Ветер срывал с деревьев не успевшие еще раскрыться листья и кидал их в лицо. Под босыми ногами скользила сырая земля. Галя бросилась к быстро заполняющемуся водой рву, продолжая тащить за собой Риту.

– Давай, давай. – Галя вновь поскользнулась, но на этот раз удержалась на ногах.

– Смерть за тобой! – закричала старуха, и Галя все-таки обернулась, встретившись с бабкой глазами. Любка, шагая в их сторону, держала ее на вытянутых руках – точнее то, что от нее осталось, – а влажные от крови рости волочились по сырой земле. Поймав Галин взгляд, старуха победоносно рассмеялась. – Тридцать три версты тебе осталось! Как только присядешь – так и жди, пока придет! Тридцать три версты – и сдохнешь!

Позади, из черного провала дома, выскочила тень, и старуха, перестав смеяться, закричала уже с ужасом:

– Отгони! Отгони девку! Она сейчас не понимает, кто…

Любка даже не успела полностью обернуться – тень напрыгнула на нее, вывернула ей руки, притянула – и вгрызлась в лицо. Огрызок старухи упал в грязь и, скуля, пополз прочь. Та, что была когда-то Райкой, зубами отодрала нос от лица своей матери, проглотила – а потом, оттолкнув орущую Любку в сторону, бросилась к уползающим ростям. Схватившись за них, она подтянула верещавшую бабку ближе к себе и, не слушая ее просьб о пощаде и приказов, наступила ногой ей на спину, вдавливая в грязь. Затем напряглась, потянула рукой – и разом вытянула из нее все рости. Галя успела увидеть, как старушечьи зубы, язык и даже часть лица провалились внутрь, – а потом Райка вытащила с другой стороны трупа клубок сочащихся разноцветных органов, поднесла к морде – и прислушалась. В этот момент Галя с ужасом поняла, что оторванные, повисшие на окровавленных ростях старушечьи губы все еще шевелятся, продолжая упрашивать пощадить ее, а может, отдавая последние приказы… Так или иначе – тварь не дослушала, а вместо этого поднесла рости ко рту – и рванула вбок, зубами снимая с них старушечью плоть, словно горячее мясо с раскаленного шампура.

– Вперед! – Галя отвернулась от ставшего далеким силуэта, облизывающего пальцы, и увидела, что дорога уже совсем рядом. – Нельзя останавливаться. Не сейчас.