Александр Матюхин - Колдовство [сборник litres]

– С чего ты вообще о ней заговорил?

Егор пожал плечами.

– Видел ее. Приходила к соседям, к Митюкам, вчера. Я во дворе палку стругал, для лука. А бабка прошла мимо калитки. Странная такая, в вязаном халате, языком цокает.

– Халат цокает?

– Туповат ты, Антоха, – хмыкнул Егор. – Здоровый парень, красивый, девчонки на тебя вешаются со всех классов разом, а туповат. Конечно, не халат. Бабка. Остановилась возле нашей калитки, поцокала и дальше пошла. Мне интересно стало, я через забор выглянул, там, где у Митюков виноград растет, и все увидел. Ну, как все. Кое-что. Бабка зашла к ним во двор, стала разговаривать с тетей Валей. Говорит, мол, все по уговору, приноси младенца завтра вечером, буду ждать. А тетя Валя стоит бледная, трясется, как будто от страха, и кивает. А вокруг нее ниточки летают.

– Что за ниточки?

– Обрывки нитей. Ну, когда вяжут, остаются обрывки такие, завитушками.

В сказки Антон давно не верил, к тому же Егор очень любил привирать. Правда, обычно он привирал перед девчонками, чтобы те обратили на него – курносого и ушастого – хоть какое-то внимание.

– Значит, у тебя тут одна неувязочка, – сказал Антон. – Как же она хватает детей у окна, если ты говоришь, что Митюки сами ей должны младенца принести. Привираешь, как дышишь.

Егор сплюнул:

– Да если бы врал! Самому страшно сделалось. Хожу и думаю. Знаешь, над чем? Сегодня вечером тетя Валя понесет младенца к бабке домой. Зачем, как думаете? Чтобы бабка съела! Зуб даю.

– Говорю же, любишь сказки рассказывать. У тебя получается, что бабка ест чужих детей. Не в первый раз, так? А почему об этом никто не знает? Полиция, например. Кто-то еще. Младенцы, понимаешь, пропадают, а все вокруг молчат.

– Может быть, им нельзя говорить, – ответил Егор, подумав. – Мало ли. Это же ведьма. Наложила заговор, морок какой-нибудь. Все вокруг вроде бы всё знают, а молчат.

Антон снова почувствовал смутное беспокойство, хотя, в общем-то, не понимал, почему. Полчаса назад, на уроке биологии, мысли его были заняты баскетбольной игрой с шестой школой в субботу. Четвертьфинал района, между прочим. А у него болело правое колено. Непонятно было, что с этой болью делать и удастся ли за два дня ее убрать. После школы он собирался забежать в аптеку, купить мазь и фиксирующую повязку, но вот сейчас, стоя за туалетом, понял, что мысли крутятся вокруг какой-то бабки Глаши. Сдалась она ему…

– Откуда ты это выдумываешь? – проворчал Антон. – Нормально же курили, ну.

Егор пожал плечами, затянулся, по старой школьной традиции выкуривая сигарету до основания, чтобы огонек коснулся кончиков ногтей.

– Хочу вечером сходить туда, – сказал он. – Проследить за тетей Валей, как она младенца понесет. Интересно, что дальше будет.

– Ты серьезно?

– Серьезнее не бывает. Всю ночь об этом думал. Не знаю, почему меня так зацепило. Понимаешь, одно дело, когда разные байки по деревне гуляют, ну там про леших, людоедов… а еще, помнишь, деда долго обсуждали, который нечисть в колодце вырастил и ему дочь с ребенком скормил. Или с ума сошел, непонятно… Так вот, это одно. А когда я своими собственными ушами услышал их разговор, это ведь не байка, понимаешь? Никто об этом не говорит, но все знают. Страшно.

– Я бы не лез, куда не просят, – заметил Антон, который и сам придерживался этого правила и другим всегда советовал. – Без тебя разберутся.

– Одним глазком гляну, да и все. Хочешь со мной?

– Я-то? Зачем мне?

– Поддержать. Одному страшно.

– Так и не лезь, – лениво повторил Антон. – Вечно ты такой, Егор. Суетишься, что-то придумываешь непонятное. А я тебе помогай. В драку на прошлой неделе с Мохнатым из десятого «Б» на фига полез? Потому что знал, что я рядом. Вдвоем мы его, конечно, ушатали. А толку? У меня вон колено теперь болит. А сейчас к какой-то бабке полоумной идти хочешь. Вдруг она и тебя сожрет, вместе с младенчиком?

Антон рассмеялся собственной шутке, бросил под ноги окурок, вдавил в землю носком кроссовки.

– Приходи, – повторил Егор вполне серьезно. – Вдруг что-нибудь интересное увидим?

– Не знаю. Дел полно.

На самом деле никаких важных дел у Антона не было. Он купил в аптеке мазь, растер ноющее колено и до вечера валялся перед телевизором. Боль утихла, захотелось размяться, Антон вышел на задний двор и кувыркался на турнике, пока не вспотел. Он все время думал о ведьме, представлял, как она забирает младенцев, несет домой, а потом ест, будто курицу или утятину, на ужин.

Мысль была пугающе реалистичная, потому что Егор, конечно, врун, но днем говорил совершенно серьезно – это было видно. И даже если баба Глаша не ест детей, то что она с ними делает? Зачем ей новорожденный?

В конце концов Антон не выдержал и отправился к Егору около семи часов, когда солнце уже начало потихоньку клониться к закату. Небо – с утра прозрачно-голубое – становилось бледным, серым, а над крышами домов на западе будто разошлось на лоскуты красных оттенков.

– Пришел! – обрадовался Егор. – Мы как раз собирались выдвигаться. Тетя Валя ушла минут десять назад.

Рядом с Егором стоял семиклассник Филипп. Антон знал его по баскетболу – к пятнадцати годам Филипп вымахал до внушительных метра восьмидесяти и отлично стоял в обороне.

– А ты тут зачем? – брякнул Антон, пожимая протянутую ладонь.

– Он на обмен пришел. Ну, я его и подтянул в нашу компанию, – ответил Егор. – Втроем вообще ничего не страшно, да?

Антон вспомнил, что Филипп хотел обменяться с Егором велосипедами. У Егора был почти новенький, складной, а у Филиппа старый, но зато дорогой, привезенный откуда-то из-за границы. Егор хотел его разобрать, привести в порядок и завоевывать сердца девушек у местного ДК.

Они пошли вдоль дворов по едва приметной тропинке. За заборами лаяли собаки. Антону было неуютно, но он никак не мог понять причину. Боялся, что ли?

– Я тоже слышал эту историю про бабу Глашу, – внезапно сказал Филипп. – Мама как-то папе рассказывала. О том, что у нее вместо зубов – вязальные крючья. Люди ей приносят в жертву детей, а она вцепится вот так в ребенка крючьями и тащит.

– За бочок, – хихикнул Егор.

– Пацаны из моего класса как-то хотели к ней забраться. Сунулись к забору, а она из калитки выбежала с хворостиной и давай их хлестать по спинам. Еле убежали.

– Кончайте нагнетать! – не выдержал Антон. – Вон ее дом.

Дом стоял в тупике, прятался от посторонних глаз за пышными кустами сирени. Видна была только крыша, где старый шифер давно покрылся коричневым и зеленым мхом, да еще часть тоже старого и кривого забора.

Метрах в десяти от дома заканчивался асфальт, и дальше вилась пыльная грунтовая узкоколейка, упирающаяся, судя по всему, прямиком в калитку. По этой узкоколейке шла тетя Валя – шла от дома ведьмы. Выглядела она странно: лицо было бледное, будто без единой капли крови, руки болтались вдоль тела, губы тряслись, да и вся тетя Валя тоже тряслась.