Александр Матюхин - Колдовство [сборник litres]

– Простите, что не подготовился. Не ожидал так скоро, – говорил Филипп, разглядывая обрывки проводов. – Электрику наладим за пару дней. Мебель найдем нормальную. Потерпите? Все хорошо будет, обещаю.

Он сбегал в магазин, где-то в глубине души не веря, что снова увидел бабу Глашу живой. Ему казалось, что вот сейчас вернется к ее дому и обнаружит, что бабка померещилась, а он просто сошел с ума и убирает пустой и старый дом. Однако баба Глаша никуда не делась. Из кучи сгоревшей мебели она вытащила уцелевший стул, который выглядел относительно прилично, села на него в углу комнаты. В руках у бабы Глаши появились спицы, на коленях оказался клубок зеленых нитей. Она снова что-то вязала. Привычный образ старой деревенской ведьмы.

– Как дочка? – спросила баба Глаша.

– Дочка здоровая, растет.

– Постарел, родной. Вымотался, небось, за эти годы, да?

– Вы и сами знаете.

– Ждал меня?

– Ждал, – ответил Филипп.

Баба Глаша улыбнулась, не разжимая тонкие потрескавшиеся губы. Спицы забегали в руках, наполняя давно умерший двор забытыми звуками. Филипп увидел, как от истрепанных пол халата отрываются завитушки нитей и начинают кружиться вокруг бабы Глаши.

Во дворе уже не пахло гарью, а пахло старостью – грязным дыханием, холодным потом, отрыжкой, гниющими зубами, влажной землей и лекарствами.

Филипп достал из кармана свалявшийся катышек нитей, разжал ладонь. Катышек взмыл в воздух и слился с другими, кружащимися вокруг бабкиных ног.

Антон шел по обочине в сторону дома бабы Глаши.

Он как будто не хотел туда идти, а хотел развернуться и бежать прочь, как можно дальше, не из деревни даже, а вообще из этого мира, куда-нибудь, где его никто и никогда не достанет. Однако ноги несли сами собой. Потому что Антон хотел жить. Уже несколько лет он просыпался с мыслью, что умирает незаслуженно и, в общем-то, по нелепой случайности.

Когда исчезла баба Глаша, Антон надеялся, что все обойдется. Иногда ведь так бывает: старые долги забываются или прощаются. Тем более это не его вина, что долг не был отдан вовремя. Антон собирался, честно, как договаривались, расплатиться в тот день, когда девочкам, близняшкам Варе и Маше, должно было исполниться четыре года.

Баба Глаша пропала за месяц до их дня рождения, потом прошло три года томительного ожидания, а потом Антон проснулся среди ночи от захлебывающегося болезненного кашля. Из горла вырвались окровавленные сгустки, шею как будто свело судорогой. Несколько секунд кашляющий кровью Антон думал, что умрет прямо там, на кровати, под вопли перепуганной жены, но все обошлось. Вернее, то была отсрочка на неопределенный срок. У Антона не нашли никаких серьезных заболеваний. Несколько недель он ездил по врачам, пытался понять, чем болен и как это лечить, но безрезультатно. Врачи смотрели анализы, снимки, графики, пожимали плечами и рекомендовали больше отдыхать и меньше подвергаться стрессу. Антон безучастно слушал. Где-то внутри него разбухала, подобно дрожжам, таинственная болезнь.

Через полгода кашель стал постоянным спутником Антона. Горло ныло, его как будто раздирали острые коготки. Или вязальные спицы?.. Он ложился спать, со страхом думая о кровавых сгустках, которые могут застрять в горле и отправить его на тот свет. Просыпался от кашля. Чувствовал, как слабеет, дряхлеет, что ли? Жизнь превратилась в постоянное тягучее ожидание смерти.

Когда же, когда?

Отчаянно не хотелось вот так умирать. Будущее должно было быть совсем другим. Планировали ведь с женой построить свой дом, кирпичный, двухэтажный. Хотели смотаться за границу, погулять по Праге и Барселоне, а еще на море куда-нибудь. Планов строили громадье. А в итоге что?

Он почти перестал бояться смерти, но гнев успокоить не мог. Чуть ли не каждую ночь Антон прокручивал в голове сцену, в которой он отдавал долг бабе Глаше – и все было бы в итоге хорошо. Все были бы счастливы. Но вместо старухи неожиданно возникал образ ее старого дома, двора, белья на веревке. Кто-то стоял в дверях летней кухни и качал головой, будто с сожалением. Антону хотелось броситься туда – быстро и ловко, как в юности, когда он был лучшим баскетболистом школы, – но кружившиеся вокруг нити не давали этого сделать. Они цеплялись за ноги, лезли в рот, опутывали пальцы. Антон видел, как к летней кухне идет баба Глаша, цокает, по обыкновению, и что-то вяжет. Он пытался добраться до нее, пытался что-нибудь сказать, крикнуть, но нити окутывали его точно кокон. На этом месте Антон просыпался, полный гнева и отчаяния, полный желания жить – он кашлял кровью, хватался за горло и вспоминал, что умирает.

Когда он увидел бабу Глашу через шесть лет после ее исчезновения, то сразу понял, что хочет сделать. Первое желание – самое правильное. Это потом появились сомнения, но Антон выпил для храбрости водки – сразу четыре рюмки – не заметив, залпом, и пошел отдавать долг.

Рядом шла Варя. Хорошо хоть не задавала вопросов, почему отец повел ее не в школу, а куда-то на край деревни. Дочка вообще росла молчаливая и какая-то покорная, что ли. Все время сидела со своими задачками и учебниками, ковырялась в формулах, решала уравнения. Заучка, одним словом.

Антон взял именно ее, а не бойкую, болтливую Машу. Маша бы просто так не пошла, забросала бы вопросами, попробовала бы звонить маме – и тогда бы Антон не выдержал натиска и отступил. Жена ничего не знала о возвращении бабы Глаши. Ей и не надо было знать до поры до времени…

– Мы ненадолго, – почему-то тараторил Антон, хотя Варя не спрашивала, а шла себе рядом, будто так и надо было. – Познакомлю с бабушкой, пообщаетесь. В школу сегодня можешь не ходить. Что там интересного?

– Математика.

– Ну, математика – дело такое. Догнать всегда можно. Не убегут от тебя формулы эти, уравнения, квадраты гипотенузы.

Голос дрожал. Антон разгонял ненужные мысли как стаю назойливых мух. Сейчас не нужно было ни о чем думать. Он хотел жить – и это главное. А вопрос с долгом давно решен. Его надо отдать, тут даже обсуждать нечего.

Однако же чем ближе был дом бабы Глаши, тем сильнее Антону хотелось вернуться. Схватил бы Варю в охапку и бросился бы бежать прочь… Куда? Вот вопрос. Да и сил бы не хватило бегать. Сдох бы на стометровке, захлебнувшись кашлем.

Тут, как назло, подкатил очередной приступ. Антон наклонился, уперев ладони в колени, принялся выхаркивать кровавые сгустки. Кровь пошла еще и носом, к этому он давно привык. Варя терпеливо ждала.

Горло жгло и царапало изнутри. Если пару лет назад казалось, что это чьи-то коготки, то сейчас ощущение было, будто по горлу трут крупной наждачной бумагой.

Антон прокашлялся, вытер лицо влажной салфеткой.

– Пойдем. Недалеко осталось.