Андрей Каминский - Чёрные воды [СИ]

— Неужели и вправду, нет на свете силы, способной остановить эту тварь? — он с силой стукнул кулаком об колено. — Оружие его не берет, может попробовать магию? Ты же мудр, ты умеешь говорить с богами, неужели никто из них не может остановить гадину! Я принесу любые жертвы, если надо сам перережу себе горло мечом Вайу, лишь бы не идти в рабство к этим нелюдям! — Сейчас грозный вождь чуть не плакал от злости.

Аданфирс невозмутимо глянул на своего вождя. Это был невысокий коренастый старик, с выцветшими серыми глазами и морщинистым лицом. На нем был серый башлык с капюшоном натянутым по самые брови жреца.

— Меотский колдун сильнее меня, — бесстрастно произнес жрец. — Он повелевает силами которые выше моего понимания и я не знаю какие заклятия нужны, чтобы прогнать тварь, вызванную из черного ила проклятых болот. Велик Папай и Гойтосир, волчий всадник, но никто из них не придет на мой зов и не вступится за племя. Тебе нужен более сильный жрец.

— Проклятие, самый сильный колдун в этом племени, — ты! — со злобой сказал Ишпакай. — Или может, мне идти к меотам, просить их жрецов о помощи. Да они и сами близко не подойдут к этому проклятому городищу, особенно ночью.

— Отправь гонца к Партатуе, верховному царю всех скифов, — посоветовал Аданфирс. — Уж у него-то найдутся жрецы и шаманы, которых боги послушают охотней, чем меня.

Кочевья Партатуи были совсем недалеко от этих мест и Ишпакай немедленно отправил к нему несколько своих воинов дав им самых быстрых коней. Он торопился: надо было, чтобы воины доскакали к царю скифов еще до темноты. Оставшиеся же скифы, с наступлением ночи сидели в круге костров, молясь всем скифским богам, а Аданфирс скакал вокруг костров и бил в бубен, призывая на помощь Папая, Вайу и Гойтосира. Обряд был в самом разгаре, когда в воздухе вдруг разлилось уже знакомое омерзительное зловоние, послышался хриплый вой и мерзкая тварь, перегнувшись через костры, выхватила жреца и тут же скрылась во тьме. Больше оно никого не тронуло, но скифы и без того были подавлены смертью того, кто говорил с богами. Остаток ночи кочевники провели в каком-то тупом оцепенении, — появись тварь снова, никто и шагу бы не сделал, чтобы попытаться спасти свою жизнь.

На рассвете послышался стук копыт и уже скифы, радостно выбежали навстречу гостям, с которыми они связывали последнюю надежду на спасение. К становищу подъезжало с полсотни всадников. Большинство их было воинами в железных панцирях и с луком за спиной. Но когда всадники стали спешиваться, Ишпакай приметил среди них семь человек которые выглядели совсем по другому, чем окружавшие их рослые всадники. Шесть из них были невысокими полными люди, неопределенного пола и возраста, одетыми в какие-то бесформенные одеяния. Длинные волосы, с вплетенными разноцветными лентами, нарумяненные щеки и напомаженные губы, делали их похожими на женщин, но жидкая бородка и мускулистые руки указывали на их принадлежность к мужскому полу. Это были энареи, — женоподобные жрецы скифских богов. Увидев их Ишпакай презрительно скривился, — ему с трудом верилось, что от этих размалеванных полубаб может быть реальная помощь.

Но он сразу забыл о них, когда он увидел седьмого всадника, легко соскочившего с коня и шедшего к нему. В отличие от наездников всадник был строен, его длинные волосы заплетены в две золотистые косы. Впрочем, это было обычное дело для жрецов, но одежда хоть и достаточно просторная все же не смогла скрыть того, что самый сильный колдун царя скифов оказался женщиной. Она была достаточно молода, хотя и юной её тоже нельзя было назвать, — на вид ей лет тридцать. Скуластое волевое лицо с вздернутым подбородком не могло считаться красивым, из-за покрывавших его ритуальных шрамов, но и отталкивающим его тоже нельзя было назвать. С рук, шеи а талии незнакомки свисали всевозможные амулеты и обереги, руку украшал массивный медный браслет с изображением женщины с двумя змеиными хвостами вместо ног. Такая же женщина, окруженная птицами и дикими зверями, виднелась и на золотой диадеме на волосах жрицы.

Подойдя, к вождю женщина остановилась.

— Приветствую, тебя Ишпакай, — звонким голосом произнесла она. — Я Апирта, верховная жрица богини Апи. Твои воины рассказали мне о вашей беде, — она внимательней присмотрелась к лицу вождя, на котором явственно отразилось разочарование. — Что-то не так, Ишпакай, — в её голосе послышались жесткие нотки.

— Царю Партатуе, конечно виднее, кого посылать бороться с нечистью, — угрюмо произнес вождь. — Но из богов чертей — далимонов бьют только Папай-Громовержец и Гойтосир, Солнечный Всадник. Апи, конечно великая богиня, только я не разу не слышал, чтобы она разила чудовищ.

— Что ты вообще знаешь о богах, Ишпакай? — пренебрежительно сказала Апирта. — Что ты можешь знать об Апи? Твои кровожадные боги могут только разить громовыми стрелами жалких бесов, да рубиться секирами друг с другом. От духов я знаю, что жрец Папая из твоего племени пытался бороться с Червем и проиграл. Здесь нужна сила всех богов Скифии и только Праматерь Апи может объединить их против общего врага. Чудовища, подобные этому существу, старше всех богов и демонов, еще до сотворения мира эти злобные и бесформенные создания блуждали в Изначальной Бездне. Мир был создан, когда из мрака и хаоса возникла богиня земли Апи, породившая остальных божеств. Апи помнит Бездну до Творения и помнит Тварей, что бродили в ней, сверкая глазами в непроглядной тьме. И если моя богиня не поможет твоему племени Ишпакай, — ему не поможет никто!

Ишпакай не стал спорить дальше, тем более, что сейчас было явно не время. Он только спросил Апирту, нужно ли ей что-либо для подготовки её колдовства. Жрица надменно ответила, что все что нужно подготовят её жрецы, а от вождя требуется только одно — выбрать в племени того, кто согласиться отдать свою жизнь богине. Если же добровольцев не найдется — самому назначить жертву. «Иначе, — подчеркнула жрица, — ничего не получиться». Сказав это, она удалилась в чернеющий неподалеку лес, сказав, что перед обрядом ей нужно «пообщаться с богиней». Ишпакай посмотрел её вслед с большим сомнением, сильно сомневаясь в том, что он увидит её еще раз. Но поскольку выбора у него все равно не было, Ишпакай обратился к племени, с проникновенной речью суть которой сводилась к следующему — кто-то должен пожертвовать собой ради племени. Восторга это ни у кого не вызвало, но и возражений тоже, — все понимали что речь идет о жизни всего племени. Решили бросать жребий, причем Ишпакай сказал, что тоже будет участвовать. Принесли большой кожаный мешок, в который набросали множество мелких камушков, из которых три Ишпакай вымазал в своей крови, разрезав кинжалом руку. Потом скифы одним за другим стали подходить к мешку и стали вытягивать из него по одному камню. Никаких скидок на возраст и пол не делалось, тянули мужчины и женщины, старики и дети. Окровавленные камни достались двум воинам — молодому и старому, а также одной девушке. Те восприняли этот страшный жребий с достоинством, попрощавшись со своим племенем и вознеся молитвы богам.