Андрей Каминский - Чёрные воды [СИ]

Ближе к вечеру энареи стали готовить место для предстоящего ритуала. К страху всех остальных скифов, женоподобные жрецы выбрали для этого берег проклятой реки. Она струила свои воды по степи в отдалении от лагеря скифов и уходила под полог мрачного леса. На её восточном берегу жрецы очистили от растительности большой участок земли, образовав почти правильный круг, внутри которого начертили треугольник, вершиной обращенный к северу. После этого энареи начертили по краям окружности еще несколько символов: косой солнечный крест, меч, силуэт летящей птицы и что-то напоминающее языки пламени. Еще три символа было изображено по углам треугольника, — зигзаг и трезубец у основания и грубо выполненное изображение богини Земли в вершине. Наблюдавший за этим действом Ишпакай признал во всех этих рисунках символы семи главных богов скифов. Затем, собрав побольше хвороста, четыре жреца зажгли четыре костра по краям круга, как раз там где были начерчены символы: богини огня Табити, бога войны Вайу, солнечного лучника Гойтосира и богини любви Артимпасы. Пламя медленно разгоралось, пока энареи подбрасывали в него какие-то высушенные травы и порошки, доставая их из небольших сумок висящих у них на поясах. При этом жрецы монотонно раскачивались в разные стороны, нараспев произнося слова древних молитв. В воздухе разносился сладковатый аромат благовоний. Тем временем два оставшихся жреца, тоже распевающие священные гимны ввели в круг двух воинов предназначенных в жертву. Усадив их у двух углов треугольника, возле символов Папая и бога моря, Тагимасада, оба жреца вытащили из своих сумок фляги и две медные чаши. Налив в них какой-то напиток, энареи с поклоном передали их будущим жертвам. Те лихо осушили их до дна, демонстрируя свое презрение к смерти и почти сразу же их взгляд потух, руки безвольно опустились, их охватило какое-то тупое безразличие ко всему вокруг. Выхватив из-за пояса акинаки, энареи быстрым, заученным движением перерезали скифам глотки. Ишпакай дернулся, но сдержался, до боли прикусив губу. Он говорил себе, что все это ради племени, что если не эти двое, — погибнут все и тем не менее, скифского вождя переполняло отвращение, при виде того, как хладнокровно, равнодушно проделали это энареи — словно резали скотину. Дымящаяся кровь хлестала из перерезанного горла, обильно орошая землю, причем сами жрецы старались наклонить обмякшие тела так, чтобы алая жидкость текла внутрь треугольника. К ним по очереди подходили остальные жрецы, держа в руках небольшие медные ритоны. Наполняя их кровью, жрецы отходили к кострам, куда и выливали страшное возлияние. Все это сопровождалось непрерывным чтением молитв.

Уже начинало темнеть и скифы невольно поеживались, бросая пугливые взгляды на темнеющий неподалеку лес. В ночи разносились крики сов и козодоев, в ночном небе стали появляться летучие мыши и светляки. Со стороны реки разносился неумолчный гвалт лягушек, откуда-то из степи послышался плаксивый вой шакала. Неожиданно Ишпакай заметил какое-то движение со стороны леса и похолодел: неужели началось… Но приглядевшись, он не мог сдержать облегченного вздоха.

Жрица Апи шла по степи быстрым шагом, почти бегом, то и дело оглядываясь назад. Еще издалека она руками всем скифам, крича, чтобы они быстрее убирались отсюда. Поскольку так и было оговорено раньше, воины скифов вскочили на коней и тут же умчались вдаль. У круга остался только Ишпакай, держа за плечи девушку предназначенную стать жертвой. Вождь скифов спешно втолкнул её внутрь круга и сам вошел туда. Спустя мгновение туда вбежала и жрица, не сумевшая подавить облегченного вздоха.

— Это очень злое место, — взволнованно обратилась она к Ишпакаю. — Лес весь пропитан силой древних чар, каждая травинка в нем словно наполнена ядом, каждое насекомое выглядит как бесовское отродье. С большим трудом мне удалось вызвать духов земли, которые рассказали мне с чем придется иметь дело. Клянусь Апи, Ишпакай тебе надо было найти себе противника полегче. Эту тварь вызвали не меоты, их жалкие колдуны на такое просто не способны. Её призвали колдуны очень древней и злой страны, которая сейчас, — хвала всем богам, — погребена подо льдами. Величайшие маги Вавилона и Египта, — жалкие фигляры по сравнению с мудрецами той проклятой державы. Последние потомки их доживают в Пшидыохабле и поклоняются Богам Мрака.

— Хочешь сказать, против них ты бессильна? — угрюмо спросил вождь.

— Если бы я встретилась с теми древними колдунами, мне не стоило и надеться на победу. На наше счастье, их потомки выродились и забыли многое из старинных умений. Но и сейчас мне потребуется все мое искусство, чтобы отразить натиск проклятых жрецов. Во имя Апи! Духи земли поведали мне жуткие вещи о древних богах и злых колдунах, и кровь застывала в моих жилах, пока я слушала все это. А потом мои собеседники исчезли, как мухи, которых сдувает степной ветер. Все вокруг замолкло и я почувствовала, что оно… идет!

В ночи и вправду смолкли все звуки, наступила зловещая тишина. И в этой тишине Ишпакай ясно расслышал где-то вдалеке, плеск воды и приглушенный дальним расстоянием знакомый вой. Апирта поманила к себе одного из жрецов, который тут же поднес ей чашу в которой плескался дурманящий напиток Жрица поднесла его к губам девушки и та послушно выпила. Ведомая под руку жрицей она встала на вершину начерченного на земле треугольника и откинула назад голову подставляя белое горло. Жрецы тем временем отошли к краям круга, напевая заклинания и отбивая ритм ударами в бубны. Апирта выхватила из складок одежды жертвенный кинжал и провела им по горлу девушки. Пузырящаяся кровь хлынула потоком, обильно орошая землю, руки жрицы и, самое главное, — изображение змееногой богини. Между тем Апирта, встала в центр треугольника, нараспев читая слова молитвы к богине Земли.

— Апи, Богиня Земли, многоликая, карающая и милосердная, тремя мирами владеющая! В тебе — свет и тьма, небо и преисподняя, жизнь и смерть, ты чрево и могила всего живущего. Восстань из недр земных, приди на помощь и защити нас от злобы Червя, из черных болот злыми колдунами вызванного. Призови богов, детей своих, чтобы защитить народ скифов. О вы, владыки земли и неба, огня и воды, услышьте зов мой! Папай порази молнией своей Тварь из Бездны! Сожги её пламенем своим, о Табити! Гойтосир, порази её своими стрелами!

Словно в ответ на этот призыв треугольник и начерченные по его углам символы стал светиться, ровным серебристым светом, который охватил и фигуру жрицы. Изменило свой цвет и пламя костров, — зеленым теперь полыхал огонь Артимпасы, алые языки рвались в ночную мглу из костра Вайу, золотой слепящий свет излучало пламя Гойтосира, а напротив него сиял белый огонь Табити. Невыносимо ярким светом, разгонявшим ночную мглу была залита вся равнина и, казалось не было на свете силы, способной омрачить этот символ могущества скифских богов. В руках Апирты невесть откуда появился длинный узловатый посох, тоже светившийся ярким светом; выставив его вперед как оружие, жрица продолжала читать свои заклинания.